Дадин на Свободе - часть 1

Марьяна Торочешникова: Со мной в студии Ильдар Дадин – пожалуй, самый известный российский политзаключенный последнего времени. Ильдар, которого за участие в мирных акциях протеста приговорили к двум с половиной годам колонии, на свободе чуть больше недели. На видеосвязи из Киева Владимир Ионов, гражданский активист и политэмигрант. Он был первый, против кого возбудили уголовное дело по этой самой статье, 212.1, предусматривающей уголовную ответственность за неоднократные нарушения порядка проведения собраний, митингов и пикетов. Владимир не стал дожидаться приговора и спешно покинул страну за два дня до его оглашения. ​

Ильдар Дадин свободен, потому что не виновен, и подлежит реабилитации – такова вольная трактовка решения Верховного суда России. Впрочем, дожидаться этого решения Ильдару пришлось в колонии. Скажите, как вы узнали об этом, когда, в какой день? Мы все знали о том, что вы невиновны и свободны, уже 22 февраля. Как к вам пришло это известие?

Ильдар Дадин: Я 22 февраля отказался участвовать, как я называл, в данном судобище. Я не считаю, что у нас в России есть суды, я считаю, что они работают по приказу сверху. Но мне не отключили трансляцию, я слышал звук, и в принципе видео тоже было. Я там расположился на столе и слышал, что сначала прокурор озвучивал ходатайство о том, чтобы отменили приговор, отпустили из-под стражи. Мне почему-то показалось, что назначили новое рассмотрение дела, показалось, что судья то же самое сказал. Поэтому я предполагал, что меня либо отпустят, а потом снова посадят, либо вообще не отпустят. Я так толком не понял, ясно, четко мне никто не озвучил, что я буду свободен. Вплоть до того момента, когда 26 февраля открылась кормушка в двери моей камеры ПКТ и сотрудник сказал, что я могу освобождаться, я не знал точно, что я освобожусь.

Марьяна Торочешникова: ПКТ – это помещение камерного типа.

Ильдар Дадин: То же самое, что ШИЗО, только чуть-чуть лучше условия.

Марьяна Торочешникова: А почему вы были там? Вы злостно нарушали режим?

Ильдар Дадин: Это такая практика в колонии ИК-7 в Карелии, где я был. Все, кто пытается отстаивать свои права, которые там тотально нарушают, обычно происходит по общему шаблону их ломание. Сначала назначают несколько сроков максимальных по 15 суток в ШИЗО, часто по сфабрикованным выдворениям. Затем какое-то время держат в строгих условиях отбывания наказания, затем находят какой-то формальный предлог для того, чтобы назначить помещение камерного типа.

Марьяна Торочешникова: Этот режим вам назначили еще в Карелии, и когда вас перевели в другую колонию, которая, говорили, чуть ли не одна из лучших, из самых показательных, вообще курорт, можно сказать, в сфере Федеральной службы исполнения наказаний, вы там так и остались на этом режиме помещения камерного типа, изолированы от людей?

Ильдар Дадин: Да, это так. В соответствии с нашим исполнительным законодательством это было.

Марьяна Торочешникова: Открылась кормушка и вам сказали "Дадин, на выход"?

Ильдар Дадин: Нет, собираться к освобождению. Для меня было понятно, чтобы я собирался и готовился к освобождению.

Марьяна Торочешникова: А вы помните, что вы испытали в тот момент, когда вы поняли, что все, сейчас выйду?

Ильдар Дадин: В принципе, я уже предполагал. За день до этого, 25 февраля, приходили члены Общественной наблюдательной комиссии по Алтайскому краю, они мне сообщили о том, что решение уже принято об освобождении меня. Неизвестно, когда меня выпустят, якобы колония ждет бумагу с синей печатью. У нас по-другому не делается, несмотря на то что по Уголовному процессуальному кодексу должны освобождать немедленно после оглашения приговора. Из-за этой правоприменительной практики, противоречащей законодательству, пока бумага с синей печатью не придет, они не освобождают.

Марьяна Торочешникова: То есть вы были готовы?

Ильдар Дадин: До этого я предполагал, что будет освобождение, но точно не знал. 25-го я был уверен практически на 90 процентов. Сказали уже, что должны освободить, только надо дождаться бумагу. Я ждал ее в понедельник и вторник, а оказалось, что она пришла уже в воскресенье.

Марьяна Торочешникова: Вы говорите, что отказались участвовать в слушаниях в Верховном суде, которые проходили, но тем не менее, знали, что там происходит, кто что говорит. И вот когда прокурор, который все это время, может быть, не именно тот же самый человек, а просто представитель прокуратуры, который все это время говорил: Дадин виновен, Дадин нарушал, Дадина следует изолировать, Дадин представляет опасность, нужно посадить, приговорить. Вдруг говорит: Дадин не виновен, нет состава преступления, его нужно немедленно отпустить, реабилитировать, освободить. Как это?

Ильдар Дадин: Во-первых, если говорить о судобищах первой и второй инстанции, то я его не помню. На второй инстанции, может быть, он и был, там, где видеоконференция была, не особо видел, кто там внутри находится, а на позорных судобищах первой инстанции Басманного суда, где была Дударь, выносящая заведомо неправосудное решение, я о ней наслушался еще в изоляторе. Отец ее работал до этого, там правил, потом она стала заправлять, отец ушел в вышестоящие органы. Бандит бандитом правит.

Марьяна Торочешникова: Это ваше личное оценочное мнение, мы не обвиняем судью Дударь в бандитизме.

Ильдар Дадин: Это мое мнение, которое я выражаю в соответствии с частями 1, 3 статьи 29 Конституции Российской Федерации, в правоте и верности которого я убежден. Но это, конечно, всего лишь мое мнение. Раньше я не видел этого человека, для меня он был новый. Может быть, он где-то присутствовал в так называемом Конституционном суде. Но в любом случае, конечно, я был удивлен, с одной стороны. С другой стороны, я понимал, что это не его решение. Как сверху уже решили бандиты от нашей кремлевской власти, так у нас и поступают.

Марьяна Торочешникова: Это тоже ваше личное оценочное мнение.

Ильдар Дадин: Я уточню, что все сказанное далее мною, сказано в рамках частей 1 и 3 статьи 29 Конституции Российской Федерации, нашим основным законом, который гарантирует свободу слова и мыслей и гарантирует мне, что я могу выражать свое мнение.

Марьяна Торочешникова: Конституция, основной закон Российской Федерации, гарантирует в том числе свободу собраний, есть там и 31-я статья конституции, о которой многие знают, за которую вы, по большому счету, пострадали.

Ильдар Дадин: Конечно, за то, что отстаивал конституционные права, отстаивал, можно сказать, основы конституционного строя. Потому что у нас, согласно 1-й и 2-й статье, действует принцип верховенства права – на этом строится вся конституция. Правовое государство устанавливается согласно конституции. По факту, нарушая конституционные права граждан, кто-то захватывает власть.

Марьяна Торочешникова: Получается, ваша конституция вас и подвела под монастырь?

Ильдар Дадин: Нет, меня подвел бандит, который давал присягу, клятву, не буду сейчас номер статьи говорить, в которой прямо говорится, что он обязуется служить народу, защищать права и свободы граждан и Конституцию Российской Федерации. Этот человек ее прямо нарушает и попирает, я думаю, место этого человека в тюрьме за то, что он нарушает высшую ценность, согласно 2-й статье конституции, то есть права и свободы граждан.

Марьяна Торочешникова: Давайте подключим Владимира Ионова. Владимир сейчас политический эмигрант и тоже мог бы, наверное, отбывать наказание где-то в колонии, если бы не уехал до того, как суд огласил приговор. Правильно ли я понимаю, что вы приняли свое решение о побеге из России после того, как был оглашен приговор Ильдару?

Владимир Ионов: Да, совершенно верно, после этого.

Марьяна Торочешникова: Понятно, что дело рассматривалось, просили каких-то сроков. Вы вообще верили, что такое может произойти, что человека, который вышел с табличкой в одиночный пикет, могут взять, скрутить, сначала отправить в следственный изолятор, потом отправить в колонию?

Владимир Ионов: Сначала не верил, конечно. Дело все в том, что я прекрасно понимал, что с 1917 года в России пришло к власти человеческое отребье, и это продолжается сто лет за незначительным исключением. Поэтому я знал, где я живу, что страна идет по встречке против всего мира – это уже никуда не годится. Россия не одна-единственная страна, таких стран двести. Идти против всех, даже царская Россия не шла. У царской России были приличные союзники, а здесь такое же отребье, к сожалению. Поэтому меня это не удивляет.

Марьяна Торочешникова: Владимир, можно я вам задам такой вопрос, может быть, несколько личный и не вполне корректный? Когда Ильдара приговорили, более того, когда приговор этот вступил в законную силу, его отправили в колонию, вы что почувствовали? Не было немножко не по себе, что сейчас Ильдар один фактически отдувается за всех тех людей, которые отстаивали положение конституции в том числе?

Владимир Ионов: Конечно, я чувствую себя некомфортно, потому что я сбежал, безусловно. Надо было оставаться в стране и сопротивляться этой мрази. Безусловно, дискомфорт большой, тут ничего не скажешь, это есть. Но дело в том, что, во-первых, я поздравляю от души Ильдара и Настю с фантастической победой, несмотря на то что помощь, это просто фантастика. Спасибо тебе, Ильдар. Я был первым, которому предъявили уголовную статью, но я бы, конечно, так не смог представить оппозицию, как представил Ильдар Дадин. Спасибо тебе.

Марьяна Торочешникова: Владимир, с вашей точки зрения, что произошло? Почему стала возможна такая победа?

Владимир Ионов: Во-первых, конечно, гражданское общество есть. Те люди, которые стоят два года, наши мертвые нас не оставят в беде, Немцов два года уже сражается. Люди, которые стоят на мосту, два года днем и ночью стоят, несмотря на эти безобразные погромы. Поэтому, конечно, поведение Ильдара и его жены, гражданского общества, сам дух времени. Непреодолимый дух времени, от него никто не денется. Почему трудно с властью сражаться? Как говорится, бактерии не ошибаются. Потому что там нечему ошибаться – пожрать и расплодиться. Тем не менее, непреодолимый дух времени уберет эту нечисть.

Марьяна Торочешникова: Ильдар, у вас глаза горят. Когда я сказала Ильдару, что в передаче будет участвовать Владимир Ионов, Ильдар очень обрадовался.

Ильдар Дадин: Да, я его очень люблю, он очень честный, очень справедливый. Один из моих моральных авторитетов, человек, перед которым я преклоняюсь.

Марьяна Торочешникова: Скажите, вы когда ходили, в том числе и с Владимиром, на эти одиночные пикеты, участвовали в митингах, вы вообще могли подумать, что закончите в зале суда, в колонии и вообще станете человеком, который теперь для кого-то символизирует всю неправоту системы, особенно системы исполнения наказаний в России?

Ильдар Дадин: Я готов был к тому, что эта чекистская позорная власть убьет меня. Но я знал, что я не готов стать подлецом, который будет молчать, тем самым потворствуя преступлениям, которые совершает данная кремлевская подлая власть.

Марьяна Торочешникова: Вы когда уже знали, что приговорены, знали, что вас отправят в колонию, ожидали увидеть в колонии то, что там увидели? Кино же все смотрят, в том числе и американские фильмы, там показывают страшные тюрьмы, газеты читают, интернет-издания пишут о том, что постоянно происходит то там, то здесь. Вы ожидали увидеть то, что вы увидели?

Ильдар Дадин: Сразу скажу: то, что я видел перед ИК-7, ничего общего с фильмами не имеет, это пародия на то, что там происходит на самом деле. С другой стороны, в этих фильмах нет того, что происходило в ИК-7.

Марьяна Торочешникова: Следственный изолятор лучше, чем карельская колония?

Ильдар Дадин: Следственный изолятор по сравнению с этой пыточной колонией – детский сад. Мне, как свободолюбивому и свободомыслящему человеку, конечно, было тяжело именно от лишения свободы, но для меня это был как пионерский лагерь с решетками на окнах, ничего сложного, если законы работают. Везде права по идее, если по закону, по конституции, у человека везде права, только в тюрьме они ограничены тем, что ты лишен свободы. А лишение свободы заключается не в пытках и издевательствах над осужденным, а в изоляции его от общества. То есть задача тюрьмы изолировать, а не пытать. У нас же все эти надсмотрщики, которые пытают, предполагают, что раз осужденный, они постоянно вдалбливают это в голову – это скот бесправный, у них никаких прав. Когда им говоришь о Конституции, меня избивали за конституцию. После пыток мне сотрудники говорили: ну что, кто здесь сильнее – конституция или ПВР? ПВР – это нормативный правовой акт, который даже законом не является.

Марьяна Торочешникова: Правила внутреннего распорядка.

Ильдар Дадин: Когда им говоришь, что конституция имеет высшую юридическую силу, иные правовые акты не должны им противоречить, когда им показываешь прямо, как этот правовой акт противоречит пунктам. Он говорит, что я должен бесплатно работать, а конституция запрещает принудительный труд, то есть отменяет наследие позорное ГУЛАГа, когда использовалась система массового принудительного рабского труда, они лишь смеются – у тебя обязанность.

Марьяна Торочешникова: Вам, наверное, говорили – "ты что, пришел сюда самый умный"?

Ильдар Дадин: И в таком духе бывало. Только попробуй сказать, что ПВР оказывается ниже по юридической силе, чем конституция, меня избивали. Первые три дня после пытки 12 сентября мне конституцию вспоминали, а потом, когда ко мне пришел адвокат, видя, как меня сломали, что я стою у стены с открытым ртом, очень унизительное положение: ты что-то за конституцию поначалу говорил? Я про себя подумал: я вам еще напомню за конституцию. Это основной закон моей страны, я буду по нему действовать, пока я жив.

Марьяна Торочешникова: И как вы будете действовать по этому закону в отношении этих людей?

Ильдар Дадин: Согласно статьям 3, 15, 18, три статьи, которые говорят, что права человека, народ осуществляет свою власть непосредственно. Конституционные права, которые согласно 17-й статье конституции являются неотъемлемыми, принадлежат от рождения, действуют прямо. Если какая-то сволочь в полицейских погонах или из законодательных органов, из судебных органов решает, что она может попирать мои права, то тогда эта сволочь преступник, а не орган государственной власти.

Марьяна Торочешникова: Ильдар, а вам говорили когда-нибудь, что вы идеалист?

Ильдар Дадин: Говорили. Я этим очень город. Про Махатму Ганди говорили, что он был стопроцентным идеалистом и стопроцентным прагматиком. Я думаю, это прекрасно, когда человек действует в соответствии со своим мировоззрением.