В смешанных чувствах. Пять историй про мультисенсорное восприятие мира.
Зрение, обоняние и другие чувства кажутся нам вполне самостоятельными, но в действительности они постоянно взаимодействуют друг с другом. Ириски становятся слаще под музыку высокой тональности, йогурты из тяжелых стаканчиков кажутся гуще, а звуковые сигналы рождают иллюзорные вспышки света.
Мы купаемся в океане сигналов внешнего мира: оптическое излучение вызывает визуальные образы, потоки химических веществ рождают вкусы и запахи, акустические волны впускают в наш мир звуки. Справиться с этой какофонией информации непросто: все помнят притчу о семи слепцах, щупавших кто хобот, кто ногу, а кто ухо слона, но так и не понявших, что за зверь перед ними.
Наше сознание работает по-другому и любит скрещивать каналы информации: разные чувства человека могут дополнять, подменять или даже запутывать друг друга, что иногда приводит к забавным казусам.
В 2000 году американские и японские ученые набрали добровольцев и поставили такой опыт: они давали резкие гудки — иногда в сопровождении ярких вспышек света, а иногда отдельно от них — и просили людей сосчитать, сколько вспышек они увидели. Результаты удивили ученых: добровольцы часто фиксировали больше вспышек, чем их было в реальности, принимая за вспышки звуковые сигналы без светового сопровождения.
После двух-трех синхронных событий мозг людей как будто обучился связке «слышу сигнал — вижу вспышку». Чистый звук порождал в голове людей устойчивые зрительные образы. Эта иллюзия была зафиксирована экспериментаторами на вполне материальном уровне.
Такой результат хорошо сочетается с современными представлениями о пластичности человеческого мозга: его части могут со временем не только незначительно менять свои функции и строение, но и заменять друг друга.
Во многом противоположный эффект в 1997 году открыла Гемма Калверт (Gemma Calvert) из Оксфорда. Она показывала добровольцам без опыта чтения по губам видео с бесшумно считающим человеком и фиксировала активность мозга наблюдателя. Оказалось, что молчаливое созерцание порождало активность в слуховой коре человеческого мозга. Зрение и слух сильно переплетены между собой.
Испытать это на себе можно, и не записываясь добровольцами в научные эксперименты. Еще в 1976 году Гарри Мак-Гурк (Harry McGurk) и Джон Макдональд (John MacDonald) показали, что если на видео, где человек губами произносит слог «га», наложить звук «ба», то зритель будет четко слышать промежуточный вариант — «да». Так наше мультисенсорное восприятие неловко пытается совместить сигналы разной природы.
Эффект Мак-Гурка не иллюзия. Психолог Лоуренс Розенблюм (Lawrence D. Rosenblum) в статье на страницах Scientific American говорит, что он действует во всех языках мира и не пропадает даже у людей, изучающих эффект Мак-Гурка уже четверть века, — с иллюзиями такого не бывает. Впрочем, ничего необъяснимого здесь нет: наше сознание постоянно подстраховывает слух или другие чувства за счет главного источника информации о мире — зрения.
Опыты того же Розенблюма показали, что люди, однажды посмотревшие немые видео с говорящими людьми, потом гораздо лучше распознают их речь на зашумленных аудиозаписях: слух сверяется с визуальной информацией даже из прошлого. Очень хорошо об этом знают люди, делающие дубляж фильмов: они специально стараются подбирать такой перевод, чтобы движения губ при его произношении были максимально похожи на мимику актеров в кадре.
Впрочем, сам слух тоже любит консультировать другие чувства, особенно вкус. Чтобы доказать это, Чарльз Спенс из Оксфорда и Массимилиано Дзампини из итальянского университета Тренто нашли идеальный образец для экспериментов — картофельные чипсы «Принглс». Тонкие, однородные, идеальной формы — что еще нужно, чтобы отсечь посторонние случайные факторы при обработке данных.
Спенс и Дзампини запускали добровольцев в звуконепроницаемый бокс и кормили их чипсами, а звуки этой скромной трапезы в реальном времени записывались, преобразовывались и подавались в наушники, надетые на головы испытуемых. Потом людей просили оценить чипсы по шкале «хрустящести» и «свежести», и оказалось, что звуки сильно повлияли на их впечатления. Чипсы с более громким и высокочастотным (проще говоря, сочным) хрустом в среднем казались испытуемым вкуснее.
В 2008 году ученые получили за этот эксперимент Шнобелевскую премию в области диетологии, а Спенс продолжил эксперименты уже с другими объектами. Так, участники эксперимента 2012 года ели ириски под разную музыку, которая влияла на вкус конфет.
Еще один эксперимент про влияние звуков на вкус недавно поставили бельгийские ученые. Они взяли три сорта пива: светлое 4,5-градусное, восьмиградусный «трипель» и шестиградусный бельгийский эль — и давали их пробовать под разные мелодии 340 людям. В каждом испытании человек дважды дегустировал один и тот же сорт пива, но под разную музыку.
В результате почти никто из добровольцев не распознал хитрости ученых: музыкальные аранжировки меняли вкус пива. Оно могло стать горче, кислее или даже набрать градус. Впрочем, эти фокусы человеческого восприятия, кажется, уже давно знают хозяева пабов и баров, подбирающие обстановку для максимального раскрытия вкуса.
В 2011 году «Кока-кола» стала выпускать свою газировку в новых, практически белоснежных банках с полярными мишками. Так компания хотела привлечь внимание к резкому сокращению популяции белых медведей, но покупатели жаловались, что вместе с новой упаковкой зачем-то поменяли и рецепт газировки, сделав ее менее сладкой.
Повлиять на вкус могут буквально все каналы человеческого восприятия, и потому сейчас производители массовых продуктов очень внимательно занимаются упаковкой. Многие компании прибегают к помощи ученых, и в том числе — Чарльза Спенса.
За годы исследований он показал, что вкус кофе кажется на треть менее сладким и в два раза более насыщенным, если его пить из белой кружки, а не из прозрачного стекла, соленый попкорн из красной упаковки может показаться сладковатым, а дополнительные 71 грамм к весу пластикового стаканчика делают йогурт на 25% более густым.
Некоторые коллеги Спенса жалуются, что он штампует эти исследования, как на фабрике, и не очень заботится поиском причин наблюдаемых эффектов или созданием единой теории природы мультисенсорного восприятия. Зрители, приходящие на его лекции, об этом не думают (как, впрочем, и компании, заказывающие у него исследования, или другие коллеги, постоянно цитирующие его работы). Затаив дыхание, они смотрят, как магия нашего восприятия проступает на свет благодаря экспериментальным схемам фокусника-ученого.
Кстати, новая задача ученого уже действительно сродни эзотерике. В прошлом году Спенс начал работать с детским онкологическим центром в Испании над исследованием ослабления побочных действий химиотерапии. Подбирая форму и цвет лекарств и используя световые и звуковые хитрости, он надеется убрать их металлический вкус, вызывающий тошноту.
Думается, что дети вряд ли пожалуются на такой обман. В конце концов сеть, сплетенная из наших пяти чувств, приносит нам скорее иллюзии реальности, а не саму реальность. Никто не расстроится, если эта иллюзия станет для них менее болезненной.
В 1905 году французский писатель Марсель Пруст закрывается от этой реальности в звукоизолированной комнате, обитой пробкой. Почти не вставая с кровати, он годами пишет полуавтобиографический роман «В поисках утраченного времени», сотканный из теней тонких, чувственных воспоминаний.
«Несомненно, то, что трепещет так в глубине меня, должно быть образом, зрительным воспоминанием, которое, будучи связано с этим вкусом, пытается следовать за ним до поверхности моего сознания (Пруст пишет о вкусе печенья мадлен — прим. «Чердака»). Но оно бьется слишком далеко, слишком глухо; я едва воспринимаю бледный отблеск, в котором смешивается неуловимый водоворот быстро мелькающих цветов; но я не в силах различить форму, попросить ее, как единственного возможного истолкователя, объяснить мне показание ее неразлучного спутника, вкуса, попросить ее научить меня, о каком частном обстоятельстве, о какой эпохе прошлого идет речь», — пишет Пруст в первой части романа «В сторону Свана».
Наверное, ему бы понравились исследования современных ученых, изучающих мультисенсорное восприятие и добравшихся даже до обоняния — самого неуловимого и иррационального чувства, для описания которого у нас гораздо меньше слов, чем для вкусов или визуальных впечатлений.
В 2010 году ученые из Мичиганского университета давали двенадцати добровольцам пощупать образцы бумаги, пропитанные 14 разными запахами. Текстура каждой бумажки была разная и менялась от грубой к мягкой, а все запахи еще до эксперимента независимые эксперты оценили по шкале «мужской-женский». Испытуемых просили оценить приятность каждого образца. В результате самые высокие оценки набрали или грубые текстуры, пропитанные мужскими запахами, или мягкие, пропитанные женскими. Все остальные, «смешанные» образцы, вводили людей в когнитивный диссонанс и не получали высоких оценок.
Причины этого и многих других мультисенсорных переплетений до конца неясны. Они скрываются то ли в генах и эволюции, научившей нас видеть мир таким, чтобы это максимально повышало шансы на выживание, то ли в культуре, веками закрепляющей штампы и традиции, то ли в вечной смеси наследственности и среды. В ожидании ответов нам остается только жить и радоваться полноте чувств.
t.me/ScienceRUS