Что знали люди Древней Руси о космосе?

Что знали люди Древней Руси о космосе?

Еще в начале XX века даже мастистые академики могли ничтоже сумняшеся рассуждать об интеллектуальной скудости долгого русского средневековья. Однако за последние сто лет исследователи смогли более-менее переварить рукописное наследие Древней Руси и теперь мы знаем, что наши предки не только любили спорить, но и были активно вовлечены в интеллектуальные процессы и брожения Средних веков, эпохи Возрождения и раннего Нового времени. Также мы узнали, что древнерусские люди любили читать о космосе и сами о нем нередко позволяли себе думать.

Уже к концу XII века древнерусские библиотеки были укомплектованы хорошим набором космологических произведений. Книжник того времени мог спокойно взять с полки монастырской библиотеки произведения Иоанна Дамаскина и получить добротные сведения о логике Аристотеля в переработке Порфирия, основных философских и теологических понятиях, космологических концепциях. Разнообразие последних было даже более широким, чем в западноевропейской интеллектуальной культуре того времени. Благодаря переведённой в XII веке «Христианской топографии» наши предки были добротно знакомы с плоскостно-комарной теорией творения и устройства мира (чем похвастаться средневековые схоласты, кстати, не могут), знали, как концепции плоской земли объясняют течение звезд на небе. По Козьме, небо и земля представляют собой не только две разные сущности, но и одновременно границы мира, охватывая собой все сущее. Само небо не одно, а два – первое небо, ангельское, и второе – твердь, имеющая водное естество. Земля лежит в основе, т. к. она самая тяжелая из веществ и имеет форму прямоугольника, а твердь нависает над землей как комара (свод) и распростерто как покров, смыкаясь с землей по краям мирового океана (земля помещается в центре). Первое небо, как ни странно, находится под твердью, и ее можно представить в виде перегородки свода. Над твердью разлиты воды, которые были вылиты на людей во время вселенского потопа. У этих вод, впрочем, есть вполне практическая функция – они охлаждают мир от жара солнца и звезд и отражают лучи светил. Сами небесные тела расположились под первым небом. Получившаяся модель мира уподобляется скинии Моисея или дому. Помимо подробных космологических конструкций, читатель мог почерпнуть в труде Козьмы и любопытные сведения по географии и античной культуре. Например, из «Топографии» можно было узнать о платоновской Атлантиде и войне атлантов с афинянами со ссылками на Платона и Прокла. В том же веке неизвестный автор составляет монументальную полемическую энциклопедию – «Палею Толковую», содержащую в себе подробнейшие сведения по ангелологии, астрономии, космологии (сам автор полемизирует с геоцентрической концепцией), космографии, антропологии, анатомии, эмбрионологии и медицине. Масштаб данного текста был таков, что до конца XV век он спокойно заменял полный текст Библии. Автор «Палеи» считает, что твердь это не просто свод, а сущность, образованная конденсацией воздуха и воды: получаемая в итоге поверхность второго неба оказывается похожей на хрусталь. Любопытно учение о стихии огня: огонь это самая первая сотворенная сущность, именно она была светом первого дня книги Бытия. Речь здесь идет об огне как первосубстанции (что-то вроде materia prima схоластики): пламя лишь ее внешнее проявление. Все вещи этого мира родственны огненной стихии и скрыто содержат ее – она легко проявляется при взаимодействии вещей и контакта с солнечными лучами. Не напоминает ли это нам космологию Р. Гроссетеста? Читателю был также доступен славянский Шестоднев Иоанна Экзарха Болгарского – самый большой и подробный гексамерон того времени. При написании текста Иоанн стремился собрать весь доступный ему античный и патристический материал: текст обильно снабжен маркированными извлечениями и изложением взглядов досократических философов, Платона, Аристотеля, Григория Богослова, Василия Великого, Севериана Гавальского и Феодорита Киррского. Сам Иоанн явно симпатизирует геоцентрической концепции. Есть и необычные случаи –древнерусский математик Кирик Новгородец в своем плохо сохранившемся трактате «Учение о числах» не только демонстрирует высокое математическое и астрономическое искусство, но и кое-что дает нам узнать о своих взглядах на устройство неба: Кирик кратко сообщает, что небо обновляется за 80 лет, земля за 40 лет, море за 60 лет, а воды за 70 лет. Взгляды Кирика отражают средневековую традицию т.н. «поновления» стихий, во многом привнесенной на Русь ирландцами через Антония Римлянина – именно в его новгородского монастыре трудился наш числолюбец.

Перечислив только самые яркие образчики оригинальной и переводной греческой литературы того времени, можно смело утверждать, что людям Древней Руси были прекрасно известны концепции элементов-стихий (огонь, вода, земля, воздух с модифицированными версиями, не исключая и эфира), небесных сфер (в разных количествах и с разными характеристиками), высшего (эмпирей у схоластов) и низшего неба отделяемых хрустальной небесной твердью, макрокосма и микрокосма. Концепция микрокосма и стихий имела помимо всего прочего, огромное практическое значение, прежде всего медицинское: в соответствии с принципами ятроматематики устанавливались правила и дни кровопускания, диетологические рекомендации и методы лечения больного.

Помимо патристических космологий древнерусские книжники хорошо знали космологическую концепцию т. н. Славянской книги Еноха – одного из апокрифов времен второго Иерусалимского храма. Вопрос о времени и причинах перевода еврейских апокрифов данного периода на славянский язык и их содержании – важнейшая и увлекательная проблема как для славистики, так и для иудаистики. Можно точно утверждать, что с ранних времен (VIII-XII вв.) существования письменной славянской культуры этот памятник, несмотря на занесение в индекс отреченных книг, активно читался. В тексте рассказывается про 7 небес, по которым праотца Еноха ведут два ангела. На первом небе Енох видит ангелов, управляющих движением звезд и стихий; на втором – людей ждущих Страшного суда; на третьем – ад и рай; на четвертом – перемещение солнца и луны на ангельских колесницах через несколько небесных врат; на пятом небе – скорбящих ангелов, совокупляющихся с дочерьми человеческими; на шестом небе – верховных ангелов, управляющими порядком мироздания; на седьмом небе – огненное ангельское воинство и престол Божий. Затем ангел Гавриил ставит Еноха перед лицом Всевышнего: невыразимое и величественное лицо Господа предстало многоочитым и многогласным. Енох был помазан особым, невероятно ярким маслом, после чего он был введен в тайны бытия. Сначала появился свет. Затем Бог вывел Адоила, и из него также выходил свет. Свет Бог поставил основанием высшего. Затем был выведен Арухаз, и из него была сотворена тьма, и положено самое нижнее основание мира. Затем при помощи света Бог уплотнил остальные сущности, дав предел эфиру и воде. Сгустившаяся вода образовала землю, а сами воды были закованы в берега. После от света было создано солнце, а из искр ангелы. Все это время повествование ведется таким образом, что как будто Бог и свет являются одним и тем же. Как можно заметить, концепция довольно архаическая и странная, однако ее присутствие хорошо показывает все разнообразие космологических объяснений доступных русскому читателю того времени.

В XIV веке отечественному интеллектуалу становится доступным христианизированная космология неоплатонизма, излагаемая в Диоптре Филиппа Монотропа (XI в.). Бог сотворил мир видимый и невидимый – горний и дольний, чувственный и умопостигаемый. Видимый мир – это мир четырех стихий и тварного времени, также разделяемого на четыре сезона. Стихийно-сезонное деление нужно для того, чтобы увидеть в космосе макрокосм, который реализуется в микрокосме-человеке, а сама звездная картография проецируется на тело. Филипп пишет: «Под телом понимай мир, города же и страны есть чувства и внутренние органы; под мглой, мраком и бурей [понимай] телесные изменения, а под светлейшим солнцем – душевные силы» (перевод мой – прим. автора). Умопостигаемые сущности нужны, чтобы мир чувственный имел начало движения и изменения. В том же веке становится доступным натуроведческая подборка, составленная на базе выборки, сделанной из анонимного византийского учебника по естествознанию и космологического трактата Евстратия Никейского. Подборка появилась на Руси благодаря ученику Сергия Радонежского, Афанасию Высокому (возможно, отдельные её части еще раньше). Написанный им сборник быстро попал во внимание круга Сергия Радонежского: в личном келейном сборнике Кирилла Белозерского мы находим следующие статьи: «О широте и долготе земли», «О стадиях и поприщах», «О земном устроении», где излагается яйцевидная концепция мира, «О том на сколько отстоит небо от земли», «О землетрясении», «О метеоритах» и др. В конце XV века древняя Русь знакомится с западноевропейскими астрономическими трактатами: усилиями еретиков-жидовствующих на Руси стал известен текст «Космографии», представляющий собой перевод с еврейской версии трактата И. Сакробоско «De Sphaera Mundi» («О мировой сфере»), где излагается учение о 9 небесных кругах (сферах, которые имеет два аспекта движения – сами по себе и с точки зрения наблюдателя), зодиаках, угле наблюдения за сферами и др. В то же время в кружке новгородского архиепископа Геннадия Гонзова переводится 8-ая книга трактата В. Дюрана «Rationale Divinorum officiorum» («Совещание божественных дел»), излагающая современную тому времени теорию календаря, хронологии и астрономии.  

А что же с большими и оригинальными древнерусскими космологиями? Таковых от домонгольского времени, не считая компилятивных, до нас не дошло по известной причине (все кодексы XI-XIII веков на вес золота). Древнерусский рукописный фонд (даже от XIV – XVI веков) плохо сохранился, в отличии от греческого и латинского. Самые ранние дошедшие до нас серьезные русские тексты – это бурный XVI век. Здесь хотелось бы ограничиться двумя весьма показательными примерами.

Крупнейший древнерусский теолог Зиновий Отенский (середина XVI века) использует космологическое учение о стихиях и движении чувственного мира для создания первого русского оригинального доказательства бытия Бога. Оно сочетает в себе черты доказательств от движения и от необходимости. Если излагать самую суть, то Зиновий считает, что вещи, составленные из стихий, не могли сами начать двигаться, существовать и собственно сами себя собрать из элементов. Отсюда вводится Бог как необходимая причина.

Еще один автор того же времени Ермолай Еразм, чье главное сочинение, «Повесть о Петре и Февронии», читатель конечно же знает, в своей «Большой» и «Малой» «Троице» строит полномасштабную систему символической космологии. Бог не просто творит мир, а создает его из своего образа и подобия: каждый элемент и уровень космоса есть триада, которая разлагается на начало, середину и конец или просто на три части. Библейское положение о том, что человек есть подобие Божие, по мнению философа, обычно понимается неверно: как считается сам Еразм, в действительности, Моисей лишь указывает на то, что человеку дается знание, что весь мир создан по такому подобию. Еразм предлагает что-то вроде универсальной триадной матрицы, которая позволяет комбинаторно разложить мир: от самой большой троицы небо-воздух-земля до самой простой ботанической систематики по типу плодовые – неплодовые – негниющие деревья. При желании мы можем даже смастерить что-то вроде триадомера и начать мерить себя: ведь тройки есть и в нас! Кто бы мог подумать, но по Еразму шевелюра, растительность на лице и волосы в подмышках и паху это самое что ни на есть проявление космологического символизма. Окромя тройки Еразм признает и четверку, как соединение Троицы с тварью и также проецирует этот символ на все сущее. В итоге он производит операцию суммирования и мир представляет собой семерку: земля, твердь и высшее небо + 4 стороны земли (плоской, между прочим). Гарантия качества дается со ссылкой на апостола Павла и первомученика Стефана.

Как бы то ни было, космос Древней Руси был разнообразным, а самое главное красивым и с ангелами.