Что бы мы без них делали?

Если говорить об охране правопорядка, которой оправдывается полицейская функция государства, то здесь нужно отметить, прежде всего, что уровень преступности зависит не столько от раздутости или эффективности полицейского аппарата, сколько от социального неблагополучия, нищеты, голода, отсутствии у людей будущего... Достаточно сравнить такие показатели, как уровень преступности и количество полицейских по странам, чтобы убедиться, что эти показатели мало связаны друг с другом.

Так, например, Россия, являющаяся одним из "рекордсменов" по количеству полицейских на душу населения (546 полицейских на сто тысяч жителей по состоянию на 2013 год). И это не мешает России быть рекордсменом в Европе по количеству совершаемых убийств. В 2012 году в России совершалось 9,2 убийства на сто тысяч населения, что больше, чем в любой другой европейской стране. При этом неверно было бы увязывать количество полицейских с количеством убийств. В Сингапуре, в котором количество убийств находится на одном из минимальных уровней (0,3 на сто тысяч человек) раздутость полицейского аппарата еще более высокая, чем в России (753 полицейских на сто тысяч населения), а в Бразилии, стране с одним из высочайших уровней убийств (21 убийство на сто тысяч населения) численность полицейских чуть ниже среднемирового показателя (282 полицейских на сто тысяч населения). При желании, мы могли бы найти множество стран с высоким уровнем убийств и большим количеством полицейских, либо с высоким количеством убийств и небольшим количеством полицейских. Либо же с небольшим уровнем убийств и высоким или невысоким (по желанию) количеством полицейских. Аналогичным образом, сравнив изменение количества полицейских и изменение уровня преступности по странам, мы бы не увидели какой-то прямой взаимосвязи. По желанию, мы могли бы найти страны с сокращающимся количеством полицейских и сокращающимся или увеличивающимся количеством преступлений, или же с увеличивающимся количеством полицейских и сокращающимся или увеличивающимся количеством преступлений. Так, например, Польша, затрачивающая на содержание одного полицейского в четыре раза меньше денег, чем США (42 тысячи в Польше против 172 тысяч в США по состоянию на 2009 год), имеет соизмеримый уровень преступности - 1130 тысяч преступлений при 38 миллионов населения, против 10 639 тысяч преступлений в США на 306 миллионов жителей. Изучая статистику по количеству преступлений и количеству полиции или уровню её финансированию, мы не смогли бы найти никакой взаимосвязи.

Зато такую взаимосвязь уровня преступности мы бы обнаружили с уровнем жизни простых граждан. Чем богаче общество, чем более равномерно и справедливо распределяются в нём блага, чем лучше живут граждане - тем меньше у них мотивов к преступлениям. Мы можем видеть, например, что в западноевропейских странах, наиболее процветающих ввиду ограбления остального мира и завоеваний социал-демократии, создавшей социальное государство, сегодня уровень преступности невысок. Доходит даже до закрытия тюрем из-за нехватки заключенных. Наиболее криминальные страны - бедные страны. Либо богатые страны с несправедливым распределением богатства.

Логика здесь проста. Да, вы можете создать профессиональную полицию, которая будет эффективно раскрывать преступления и ловить преступников. Но она не будет предотвращать преступления, она будет карать за уже совершенные преступления. Вероятно, тем самым действительно пресекая продолжение преступной деятельности уже начавших преступников. Однако, даже если мы представим гипотетическую ситуацию, в которой полиция сумела отыскать и посадить всех преступников, то прекратятся ли преступления в этом случае? Вовсе нет, те же самые причины, что толкали старых преступников на путь преступности, приведут на него новых преступников. А именно - нищета, отсутствие перспектив, низкий уровень развития личности в социуме, криминализированная культура низов... Раздутый аппарат полиции никак не победит нищету. А значит бедные будут вынуждены становиться на преступный путь, чтобы прокормить себя. Открытие новых тюрем не даст новых перспектив миллионам, находящимся на дне, живущих в провинциальной глубинке, где у них нет совсем никакого будущего. А значит, население будет люмпенизироваться, погружаться в алкоголизм и антисоциальный образ жизни, и создавать ту социальную среду, в которой всё это будет социальной нормой, которая будет формировать опустившихся и антисоциальных людей. И сколько угодно дави их полицией, сколько угодно сажай их в тюрьмы - от этого ситуация нисколько не выправится, но напротив, ухудшится. Это подобно тушению пожара бензином.

Представьте себе подростка, выросшего в нищете в аварийном жилище, полном крыс и тараканов, находящемся на окраинах богом забытого города. В его небольшом городишке решительно нечем занять себя. Его родители пьют от беспросветной тяжелой жизни, тяжкой работы за гроши на местном градообразующем предприятии, осознавая убожество своей жизни и невозможность выбраться из нищеты. Его родители озлоблены и испорчены алкоголем, нищетой, осознанием загубленных жизней. Они могут быть агрессивны, злы по отношению друг к другу, по отношению к остальным людям, по отношению к своим детям. Что усвоит этот ребенок? Что он увидит в этом мире? Злость, нищету, алкоголизм, серый город, ввергающий в уныние одним своим видом? Чем он займется в компании таких же детей, испорченных миром взрослых? И как его изменит грубость и жестокость полицейских, которые, столь же озлобленные, но наделенные властью, будут обращаться с ним как с преступником? Что изменит в жизни этого подростка тюрьма, в которой вертухаи относятся к тебе не как к человеку, но хуже чем плохой хозяин относится к своей собаке? В которой он попадёт в среду уголовников, наркоманом и таких-же людей, которым просто не повезло? Пресечёт ли полицейская система преступность в обществе? Или наоборот, поспособствует её распространению, посадив в благодатную почву нищеты, озлобленности и мелкой преступности благодатные семена, пропустив выходцев из этой неблагополучной среды через тюрьмы, где они впитают в себя уголовную культуру, и привнесут её обратно в среду нищих и озлобленных? Полиция вовсе не борется с преступностью - она разжигает её.

Чтобы действительно побороть преступность, следовало бы те деньги, что тратятся на полицейскую систему, пустить на благоустройство городов, на развитие культуры и образования, на проведение социальных программ, создание рабочих мест и улучшение материального положения народа. Следовало бы более справедливо и равномерно распределять общественные богатства. Следовало бы, наконец, вовсе закрыть тюрьмы в их нынешнем виде, созданные для подавления, угнетения и слома человеческой личности, человеческого достоинства. Вместо системы наказания следовало бы создать гуманистическую систему социальной адаптации и развития человека, оступившегося и вставшего на путь преступности. Примерно так (хотя и не достаточно радикально) и поступают в благополучных европейских странах.

Достаточно сравнить ситуацию в какой-нибудь Норвегии и России. Норвегия является страной с одним из наименьших уровней неравенства в мире. И вместе с тем - с одним из наиболее низких уровней преступности. Бесконечно богатая же природными ресурсами Россия же напротив, является одним из рекордсменов по уровню экономического неравенства в мире - и страной с наибольшим количеством убийств в Европе. При этом в Норвегии количество полицейских на сто тысяч населения почти в четыре раза меньше, чем в России. Норвегия - страна победившей социал-демократии, с развитыми представительски-демократическими институтами и социальным государством. Россия же, напротив, авторитарное государство, проводящее последние десятилетия неолиберальные экономические реформы, направленные на увеличение общественного неравенства, дальнейшее обогащение богатых и обеднение бедных. Тюрьмы в России, построенные на принципах жестокого подавления, слома и унижения человеческой личности, на принципах наказания, даёт высочайший уровень рецидива. В России он доходит до 70%. Норвегия же, в которой тюрьма, по российским меркам, больше похожа на санаторий, и функционирует по принципу гуманизма, перевоспитания преступника, уважения к человеку, создания комфортных условий содержания, является страной с одним из нижайших уровней рецидива в мире.

Посмотрите, как живут заключенные в норвежских тюрьмах. Отдельные комнаты, тренажерный зал, компьютер, возможность учиться и заниматься любимым делом, профессиональная работа психологов... Всё это даёт гораздо лучший результат, нежели раздутые полицейские аппараты и "классические" тюрьмы с их жестокостью. Цепи, дубинки, лай собак, унижение заключенного, бараки и решетки - всё это не нужно для исправления заключенного. Это требуется только для его подавления. Практика показывает, что гуманистический подход к исправлению преступников гораздо более эффективен, нежели садистский наказующий подход. Практика показывает, что социальное равенство и благосостояние общества гораздо более эффективно раздутого штата полиции.

Мы можем обратиться к опыту США, который, являясь богатейшим западным государством парламентской демократии, всё же в плане преступности более напоминает Россию, чем Норвегию. Не смотря на то, что США несравненно богаче Норвегии, уровень преступности там гораздо выше, чем даже в России. И, по некому совпадению, США представляют из себя страну с одним из высочайших уровней неравенства в мире. Вопрос преступности - не просто в уровне богатства в обществе, но и в справедливом и равномерном распределении этого богатства. Если на сто человек у одного есть сто миллионов долларов, а у девяносто девяти человек нет ничего, уровень преступности в таком обществе будет гораздо более высоким, нежели в обществе, где на сто человек приходится десять миллионов долларов, но они распределены равномерно, не смотря на то, что в первом обществе уровень богатства выше. При этом, кстати, США является рекордсменом по количеству заключенных - каждый четвертый заключенный в мире сидит в тюрьмах США. Даже России далеко до этого. Нужно ли говорить, что американские тюрьмы более похожи на российские, а не норвежские и устроены по тому же наказующему, подавляющему принципу?

Полицейский государственный аппарат, таким образом, есть метод не борьбы с преступностью, но её распространения. Невозможно победить в войне с преступностью. Преступность можно победить только врачеванием тех социальных язв и недугов, которые её порождают.

Более того, зачастую полиция является не только косвенным источником, стимулирующим развитие преступности, но и самим источником совершения преступлений. Должно быть, каждый житель России наслышан, если сам не сталкивался, с этим печальным явлением - полицейский произвол, насилие, преступления, совершаемые полицией. Подумайте только - в 2015 году было задержано три с половиной тысячи полицейских за совершение преступлений. Это по десять человек в день! И это при том, что привлечь сотрудника полиции к ответственности практически невозможно - на каждого привлеченного находятся десятки тех, кто уходит от ответственности. И это немудрено - ведь расследованием преступлений занимаются их коллеги и друзья. Жалуются на преступниках в погонах люди таким же преступникам, которые покрывают своих коллег. Суды, прокуроры, полиция - все они повязаны и помогают друг другу при необходимости, прикрывают друг друга. Сколько для этого способов придумано! Наверное, один из самых любимых у российских полицейских - обвинить избитого им человека в нападении на полицейского. В итоге человек, являющийся жертвой, сам отправляется под суд, где ему грозит до пяти лет лишения свободы.

Так и работает государство, монополизировавшее принятие решений и насилие. Если где-то ты считаешь, что государство или его представители делают что-то неправильно - нужно обратиться к этому самому государству и его представителям. Это сродни тому, как если бы вы были вынуждены жаловаться на ограбление вас бандитом его подельнику, чтобы он рассудил вас. Какое решение он примет? Скорее всего - "никаких нарушений не обнаружено, всё нормально". В этом сама суть государства - люди, которые монополизировали право на насилие и принятие решений не являются какими-то бездушными роботами. Это обычные люди, со своими интересами. И, конечно, получив возможность эксклюзивного принятия решений, они будут принимать их в своих интересах. Своих личных, либо богатых людей, способных вознаградить за это. Потому коррупция будет всегда и везде являться спутником государства. Даже там, где государство делает благое дело, как строительство дороги, оно возьмёт за это слишком большую цену. Чиновник, отвечающий за строительство дороги, скорее всего положит что-то в свой карман. Сэкономит на материалах и квалифицированных рабочих, а разницу положит в свой карман. Но вместе с тем будет решительно преследовать тех граждан, что решат самостоятельно сделать хорошую, качественную дорогу, посягнув тем самым на монополию государства.

Таким образом, государство, по возможности, постарается запретить обществу самостоятельно осуществлять позитивную деятельность, объявит это своим эксклюзивным правом, начнёт преследовать всякого, кто самостоятельно осуществит строительство дорог или охрану порядка, но само этим вопросом заниматься если и станет, то только тогда, когда с этого можно что-то поиметь, да сделает так плохо, что лучше бы и не делало, но соберет за это с общества денег столько, будто сделало хорошо и в десять раз больше. А если и сделает хорошо - то сугубо в своих, антиобщественных интересах контроля и подчинения граждан. Например, установит всюду камеры, но не столько для того, чтобы обеспечить безопасность граждан, сколько для большего проникновения в жизнь граждан, слежки и контроле за ними.

И ведь положение такое не только в России, но везде, где государство преобладает над обществом. Даже в тех же США уровень полицейского насилия гораздо выше, чем даже в России.

Но если полиция не борется с преступностью, то что же она делает в действительности? Для чего она создана? Прежде всего затем, чтобы подчинять население, общество воле правителя. Разве полиция вступается за граждан перед лицом власти? Или же принуждает граждан подчиняться властям там, где это противоречит интересам общества? Охрана порядка же - функция, возложенная на полицию лишь для вида, для предлога, под которым можно запретить обществу самостоятельно осуществлять эту функцию, и тем самым значительно ослабить его и подчинить своей организованной силе. Ведь если запретить обществу организовываться самостоятельно для решения какого-либо вопроса (тем более - связанного с насилием), и заменить общественную организацию и инициативу организацией государственной, государственным насилием, то затем эту организацию можно использовать для принуждения общества в интересах правителей. Общество же без собственной организации будет не в силах что-либо противопоставить государственной организации и насилию.

Потому, в целом, хоть бюрократия и полиция и провозглашают благие цели, в действительности они ими занимаются спустя рукава, постольку, поскольку это нужно для того, чтобы общественность сама не могла бы взяться за решение этих вопросов. Реальные же цели полиции и бюрократии - подавление в интересах правителей и управление в интересах правителей - не афишируются.

Причём в отношении бюрократии это даже более верно, чем в отношении полиции. Ситуацию, при которой полицейский выполняет заявленную цель - защита гражданина от преступника - представить гораздо более просто и реалистично, нежели ситуацию, при которой гражданин приходит в кабинет чиновника, излагает ему свои нужды, и чиновник делает всё для помощи гражданину, организовывает строительство дороги, школы, благоустраивает двор. Хотя, несомненно, и такие случаи тоже имеют быть, но скорее в качестве исключения. Проблема здесь в том, что с человека в принципе снята ответственность. Он может прийти и попросить чиновника. А чиновник может сделать, а может и не сделать. Гражданин зависит от чиновника и его доброй воли.

А между тем свои интересы есть и у чиновника, и у всего государственного аппарата. И, конечно, когда они противоречат интересам гражданина и общества, а решать такое противоречие предоставляется чиновникам, не трудно понять, в пользу кого они примут решение.