Черновик

16

Не знаю, как для кого, а для меня в любой благотворительной акции есть момент личной неловкости. Бросаешь ли ты мелочь в чехол из-под гитары, на которой в подземном переходе молодой парень наигрывает чужие мелодии; кладешь ли мелкую купюру в дрожащую руку бабуси-нищенки или относишь в церковь свои старые шмотки «для бедных» — всегда чувствуешь себя виноватым.

Тем, что богаче? Не всегда нищий, скорбно стоящий у магазина, зарабатывает меньше тебя. Тем, что удачливее? Но удача такая непостоянная дама, а твоя благотворительность ничуть не гарантирует ответной — если беда придет к тебе.

Тут, наверное, принципиален сам момент попрошайничества — и его одобрения. Недаром Киса Воробьянинов до последнего отказывался нищенствовать, кричал, что не протянет руки, а сломленный напором Остапа Бендера в конце концов дошел до убийства. Принуждение к нищенству не менее отвратительно, чем принуждение к проституции. А каждая брошенная в кружку монета — это отчасти поощрение нищенства.
Недаром известная мудрость призывает давать человеку не рыбу, а сети для ловли этой рыбы.

Двигаясь по речному берегу обратно к поселку, я чувствовал себя ответственным за это странное поселение. Пусть не я придумал такую экстравагантную ссылку и планы по заселению Нирваны. Но я — функционал. Один из тех, кто запихивает сюда людей. Сажает на иглу. Делает беспомощным человеческим материалом, вся функция которого — плодиться и размножаться.

По большому-то счету, это и есть единственная функция каждого человека. Но у нас есть хотя бы иллюзия, что мы рождаемся не только для того, чтобы стать звеном в цепочке поколений и лечь в землю. У кого-то иллюзия денег, у кого-то иллюзия власти, у кого-то иллюзия творчества.
Отсюда, наверное, и смущение при встрече с людьми, уже утратившими свои иллюзии, чья жизнь свелась к простейшим функциям: есть и пить, спать и совокупляться, затуманивать разум алкоголем или наркотиками.

Прогулка по берегу реки с тяжелым узлом за плечами как нельзя лучше располагала к подобным философствованиям. Это самое выраженное свойство русского характера: призывать милость к павшим, сочувствовать каликам и юродивым, чувствовать личную вину за несовершенство мира. Наверное, это то самое свойство, которое мешает стране найти свою «национальную идею» и благоденствовать. Но почему-то мне не хотелось предлагать Диме в качестве национальной идеи лозунг «горе слабым». Может, стране это и пойдет на пользу, только это будет уже другая страна.

В поселке все было по-прежнему. Только рыбаков поубавилось — сидели человек пять, встретивших мое появление дружелюбными улыбками даунов. Я поискал глазами своего знакомого, но дядя Сашко, видать, после борщечка с курятиной лег поспать. Василиса советовала отдать вещи либо ему, либо неведомому мне Мареку, либо женщине по имени Анна. Как я понял, это были самые давние и самые адаптировавшиеся обитатели Нирваны.
— Марек! — позвал я. — Анна!

Никакого ответа. Только таращатся через реку дружелюбные торчки. Вздохнув, я двинулся вброд. Надо было перейти на другой берег через кузню, что ж я сразу-то не подумал… Ну ничего. Высушат тряпки.

Мокрый и оттого злой, с набившимся в кроссовки илом, я вышел на левый берег. Узел с одеждой весь намок и катастрофически отяжелел. Пожалуй, не будь я функционалом, не удержал бы. Подаренный Василисой кинжал в кожаных ножнах мягко шлепал по бедру. Не очень-то нужный подарок, но отказаться или выбросить было неудобно.

— Где мне найти Анну? — резко спросил я ближайшего рыбака — молодого худющего парня с нездоровым, желтоватым цветом лица. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что рыбу парень удит очень своеобразно — леска болталась в воде без крючка.
— Анна, — кивнул парень. — Анна…
Глаза у него были пусты и безмысленны. Пожалуй, толку от него не добьешься…
— Анна там, — сообщил сидящий рядом с парнем мужчина постарше и поздоровее на вид. — Там.

Я проследил за неуверенным движением его руки, поморщился при виде грязных длинных ногтей и кивнул:
— Спасибо.

Анна и впрямь нашлась в указанном домишке. Дверь была распахнута, в единственной комнате, довольно чистой и с влажным от недавнего мытья полом, находились две женщины. Одна спиной ко мне неподвижно лежала на грубом, сколоченном из досок топчане. Похоже, сон на голых досках не доставлял ей дискомфорта, хотя из одежды на ней были только трусики и лифчик. Вторая, одетая в ситцевое платье в горошек и босиком, стирала в красном пластиковом тазике, водруженном посередине комнаты на шаткий стул того же цвета и материала. Выглядела женщина потрепанной, поизносившейся, но обладавшей упрямством и выносливостью. На бултыхающуюся в тазике рубашку она смотрела ласково, будто на щенка или котенка, взятого в дом и теперь отмываемого от уличной грязи.

— Анна?
— Да? — Мое появление любопытства не вызвало. Наверное, это их главная беда — отсутствие любопытства.
— Василиса передала… — Я бросил мокро хлюпнувший узел на пол. Это была то ли штора, то ли покрывало, в которое была завернута одежда, явный секонд-хенд. Сквозь мокрую ткань четко виднелась и подошва маленького детского ботинка.
— Хорошо, — сказала женщина. — Спасибо.

Отрываться от стирки она явно не собиралась. Судя по выражению лица, процесс ей даже нравился. И она что-то едва слышно шептала рубашке, которую стирала, — мне показалось, что я прочитал по губам: «Ты моя хорошая…»
Ужас какой-то. Я представил себе домохозяек, нежничающих с пылесосом, играющих с кастрюлями и обожающих стиральные машины. Домашний труд перестал быть рабством и стал развлечением — всего-то чуток психоделиков в воздухе…
— А что с ней? — уже собираясь уходить, спросил я.

Анна покосилась на лежащую на топчане женщину. Та пошевелилась, будто поймала взгляд.
— Новенькая она, — сообщила Анна. — Спит. Все поначалу много спят, много думают.
Что-то меня тревожило в этой женщине, дремлющей на топчане. Словно… словно я ее уже где-то встречал… не так легко одетую, конечно… точнее — тепло одетую…
Я подошел к топчану, взял женщину за плечо, осторожно повернул.
Девушка, два дня назад бросившая на пол башни записку, улыбнулась мне и сказала:
— Таможня…

Изо рта у нее стекала тонкая ниточка слюны. Правая щека была вся красная, отлежанная на досках.
Возможно, если бы она меня не узнала, я бы колебался. А так — нет.
— Она пойдет со мной, — сказал я.
— Тяжело ей сейчас ходить, — не протестуя, а лишь доводя до моего сведения, сказала Анна. Видимо, это был самый сильный протест, на который способны жители Нирваны.

— Ничего, я помогу, — поднимая девушку и укладывая себе на плечо, сказал я. В бытности функционалом все-таки немало плюсов! — Как она у вас оказалась?
— Мастер ее привел. Вчера.
— Какой мастер?
— Мастер. — Видимо, имени она не знала. — Мастер будет сердиться, что увели.
— Ничего, — сказал я. — Главное, чтобы я не рассердился. Ага? Кто ближе, тот и главный мастер.

Кажется, она еще что-то сказала вслед. Но я уже вышел из домика. Огляделся, чувствуя себя то ли перевоспитавшимся Терминатором, спасающим Сару Коннор, то ли средневековым солдатом, прихватившим из завоеванного города девушку на три дня.
Никто не пытался отбить симпатичную пленницу. Во взглядах нескольких мужчин мелькнул естественный интерес — и только.
— Совсем вы тут закисли, горемыки, — пробормотал я и пошел вброд. Маленькая холодная ванна девушке не помешает.

Один привал я все-таки устроил. Недалеко от башни, можно было и дойти, но я решил передохнуть и проверить, как там моя поклажа.
Девушка блаженно улыбалась, глядя куда-то внутрь себя. Я похлопал ее по щеке, услышал в ответ тихое хныканье и решил пока с расспросами повременить. Закурил сигарету, радуясь тому, что могу испытать кратковременное удовольствие от привычной отравы, а не постоянный и бессмысленный кайф.

— Таможня… — снова сказала девушка. Нахмурилась. Казалось, она пытается сфокусировать на мне взгляд. — Не… не бросай…
Я понял и похлопал ее по ладони.
— Не бойся. Не брошу.

Она расслабилась, и взгляд сразу поплыл, оглупел. Я курил, смотрел на девушку и с удивлением думал, что она не вызывает у меня никаких сексуальных эмоций. Ну совершенно никаких — хотя куда красивее той же Василисы… да и моей Аньки, если честно. Ни загорелое юное тело, ни дорогущее кружевное белье не возбуждали. Наверное — из-за бессмысленных, осоловелых глаз.

А может быть, она не вызывает у меня эмоций, потому что я никогда и не заглядывался на таких девушек? Это все равно что иметь виды на кинозвезду или фотомодель. Пацану в пятнадцать лет — очень полезно для эротических фантазий. Взрослому человеку как-то несерьезно. Такие девушки — для тех, кто ездит в «бентли» и «ягуарах».
Ну или для функционалов.

Я со вздохом забычковал сигарету в мягкую землю, поднял девушку на руки — совершенно рефлекторным движением она обняла меня за шею — и двинулся к башне. Так идти было тяжелее. Но после того, как она попросила о помощи, я уже не мог нести ее на плече, будто свернутый в рулон ковер.

Через пятнадцать минут я внес блаженно улыбающуюся девушку в башню. Кстати, выглядела башня вовсе не так чарующе, как мне показалось вначале, — грубый белый камень, никакой не мрамор, хорошо, если не известняк… Пинком ноги я захлопнул дверь, локтем задвинул засов. Так, что теперь? В Москву, там куда-нибудь в Склиф, в токсикологическое отделение? Нет, не стоит.

Поднявшись на третий этаж, я решительно направился в ванную комнату. Усадил девушку в ванну — она заторможенно пошевелилась, присела на корточки, обхватила руками плечи. Вздохнул и сказал:
— Извини, это… без всяких там намерений…
Она по-прежнему улыбалась. Сколько еще будут действовать психотомиметики? Надо было узнать у Василисы…

— Без всяких намерений! — непонятно кого убеждая, повторил я, снял с нее бюстгальтер, помог стянуть трусики. В конце концов, что это, первая женщина, которую я раздеваю? Нет, не первая… шестая. Нет, пятая.
А если совсем честно, чтобы засчитывать только доведенный до конца процесс, — третья.

Нельзя сказать, чтобы она так уж сильно нуждалась в гигиенических процедурах. Нирвана была очень чистеньким миром, там даже грязь была немаркой. Но мне требовалось как можно быстрее привести девушку в чувство.

Минуты три она просидела под струями горячей воды. Потом я, искренне сожалея, что у меня обычная ванна, а не какая-нибудь навороченная «джакузи», устроил ей шотландский душ: включал секунд на десять ледяную воду, потом снова добавлял горячей. Когда увидел, что это не действует, стал пускать ледяную воду по двадцать секунд. Изумительное развлечение, можете мне поверить. Особенно когда на улице холодно и вода из крана льется действительно ледяная…

Минут через пять контрастный душ возымел свой эффект.
— П-п-перестань… — пробормотала девушка. — Х-хватит…
— Ага! — обрадовался я. — Как тебя зовут?
Она подняла мокрое и уже не такое умиротворенное лицо.
— На… на…
— Наташа?
— Настя… хва… хват…
— Настя Хват?
— Хватит!
Я решил, что для начала это уже неплохо. Выключил воду, снял с вешалки халат. Настя послушно встала, я набросил на нее халат и помог выйти из ванны.
— Говорить сможешь? Не отключишься?
— Не знаю…
— Идем.

— По… погоди. — Она оттолкнула меня, покосилась на унитаз. — Выйди… мне надо.
Я вышел, сильно подозревая, что минут через пять придется войти и обнаружить блаженно улыбающуюся Настю на полпути к заветной цели. Но она оказалась крепче, чем я думал. Вышла сама, правда, тут же повисла у меня на руках и честно сказала:
— Все плывет…

На кухне я усадил ее на пол — со стула она бы упала. Сделал чашку крепкого сладкого кофе — три ложки порошка, три сахара, заварено кипятком, не до вкуса, лишь бы кофеина побольше. Заставил выпить. Посмотрел в окно, ведущее в Кимгим, — и только покачал головой. Уже вечер. Нехорошо будет не прийти к Феликсу в ресторан. Вызывающе. Будто я не хочу общаться с соседями.
— Как ты?
— Сейчас отрублюсь, — почти четко ответила Настя. — Сил нет…
— Что с тобой случилось? Почему тебя бросили в Нирване?

Но, похоже, я требовал от нее слишком многого. Глаза у девушки закрывались, она все время порывалась лечь на пол. Смирившись, я отвел ее в спальню, уложил на свою кровать — и она тут же впала в беспробудный сон. Даже начала едва слышно похрапывать.
— Угу, — сказал я, укрывая девушку одеялом. — Спокойной ночи.
Пожалуй, это естественно. Лишение психоделика должно было вызвать либо возбуждение, либо торможение. Второе мне предпочтительнее.
Твердым шагом я обошел комнату, заглядывая в окна.

Москва. Хмуро, но дождя нет. Вечереет, в окнах домов зажигается свет, но фонари еще не включили.
Кимгим. Ввиду отсутствия фонарей и глухого переулка — темнее. Зато все припорошено снегом. Небо тяжелое, снежное, но пока осадков не наблюдается.

Земля-семнадцать. Красочный закат над морем. Голубизна неба переходит в синь, потом в фиолетовое, потом в чистую тропическую тьму. Все это приправлено закатным розовым. Такие картинки любят вешать фоном на монитор пожилые бухгалтерши и молоденькие секретарши.
Нирвана. Яблоневая идиллия. Трава зеленая, небо синее… Но здесь солнце еще высоко.
Каким будет мое пятое и последнее окно?
Я пожал плечами. Ничем помочь не могу, что выпадет, то и будет.

Пора было собираться к Феликсу. Хорошо бы костюм надеть, но вот не обзавелся… Пришлось ограничиться чистой рубашкой и носками. Кинжал я тоже выложил и даже протер все еще влажное лезвие насухо. Вот сооружу себе камин, буду вешать над ним фамильное оружие…
На столе я оставил записку для Насти: «Никуда не уходи, это может быть опасно. Дождись меня. Вернусь под утро». Подписался я, после короткого колебания, просто: «Таможня».

Уходя, я выключил свет. Дверь в Кимгим открыл с мрачной решимостью преодолеть многокилометровый путь до ресторана как можно быстрее — в стиле Цая.
Но я недооценил Феликса. Рядом с башней стояли знакомые сани, в которых скучал, покуривая — не банальную сигарету, а затейливой формы трубку, — Карл — давешний официант. При моем появлении он соскочил на снег и отрапортовал:
— Экипаж готов, мастер!
Видно было, что Карл не просто выполняет распоряжение хозяина, а делает это с удовольствием.

— Давно ждешь?
— Ничего, — ответил парень, и я понял, что сани здесь действительно застоялись. Впрочем, и по следам на снегу это было видно — он периодически прогуливал лошадь взад-вперед, чтобы не мерзла. — Вашего друга будем ждать?
— Он отправился в путешествие, — мрачно сказал я. Забрался в сани, набросил полог, и мы тронулись.

Ничто не ново под луной. Даже под чужой луной.

На двери ресторана висела табличка: «ЗАКРЫТО НА СПЕЦОБСЛУЖИВАНИЕ». У входа стоял тепло одетый, очень представительный метрдотель и объяснял возмущенной молодой парочке, что «Никак нельзя, все занято, корпоративная вечеринка, порекомендую посетить ресторан „Король-рыбак“, в качестве извинения от нашего ресторана вам сейчас вынесут по бокалу нашего особого глинтвейна…»

Парочка скандалила, ссылалась на предварительный заказ и на меня посмотрела крайне неодобрительно. Видимо, ресторан Феликса в Кимгиме славился.
— Прошу вас, мастер, — с низким поклоном приветствовал меня метрдотель и снова переключился на местных жителей. Тон его менялся с такой легкостью, будто где-то в спине, как в детской игрушке, был установлен переключатель: «подобострастно-любезный — непреклонно-вежливый».
Я прошел в главный зал, сбросив куртку на руки гардеробщику.

Веселье как раз начиналось.

Здесь собралось десятка два гостей. За стол — большой круглый стол, который одобрил бы король Артур, — пока никто не садился. Феликс говорил, что в Кимгиме десять функционалов… значит, половина пришла из других миров. Я сразу увидел Розу Белую — в длинном черном платье с декольте не по возрасту. В одной руке у Розы был бокал с шампанским, в другой — толстая дымящаяся сигара. Старушка благосклонно мне кивнула и что-то сообщила полной немолодой женщине, стоящей рядом. Женщина окинула меня внимательным взглядом и одарила томной улыбкой. Декольте у нее было столь же вызывающее, но хоть чем-то оправданное. А вот светло-бирюзовый цвет платья ей явно посоветовал враг.

Был здесь и Цайес, в смокинге и галстуке-бабочке. Он что-то нудно втолковывал внимательно внимающему официанту. Тот кивал, но Цайес все уточнял и уточнял детали своего заказа. Выглядел Цайес внушительно, будто достойный отпрыск вырождающегося аристократического рода. Даже его угловатая физиономия казалась уместной.

Строгой одежды придерживались почти все гости, будто их пригласили с дресс-кодом «черный галстук». Мужчины в черных смокингах и черных бабочках, женщины в коктейльных платьях. В полуформальном стиле были лишь двое или трое мужчин… впрочем, нет. У окна непринужденно общался с девушкой в розовом платье мужчина, одетый в светлые брюки и льняную рубашку. Я мельком посмотрел на его толстый загривок и вдруг четко осознал: «функционал-дизайнер». Как именно я это понял? Не знаю. А откуда влезли в голову «черные галстуки», «белые галстуки», «непринужденный», «формальный» — все эти выдуманные меланхоличными англичанами дресс-коды…

Ничего, потерпят… Заложив пальцы за ремень джинсов, я двинулся к столу. У левой руки возник официант с подносом. Я взял бокал с шампанским.
— Кирилл! — Навстречу вышел Феликс. Тоже безукоризненно одетый, с кожаной папочкой в руке — меню, что ли? — Как я рад, что ты нашел время для визита! Друзья, внимание! Это Кирилл из таможни в заводском районе.

Радость его была непритворной. Впрочем, как и интерес остальных функционалов. Кто-то негромко, интеллигентно захлопал в ладоши, аплодисменты подхватили остальные. Несколько секунд все аплодировали, будто нервные пассажиры после долгожданной мягкой посадки самолета.
— Четвертая таможня в нашем городе, — продолжал Феликс. — Мне кажется, это достойный повод для банкета. У нас появились новые двери на Землю-семнадцать, Землю-два и… что сегодня, Кирилл?
— Нирвана, — сказал я.
— Какой район?

— Я не знаю. Там есть поселок ссыльных, — глядя в лицо Феликсу, сказал я. — И еще одна таможня. Функционала зовут Василиса.
— Василиса… — Феликс задумался. — Я посмотрю в… посмотрю. Там десятка три поселков, так что надо разбираться… Что ж, хорошо, Кирилл! Нирвана тоже бывает полезна. У нас есть один выход туда, но он в совершенно безлюдной местности, это негуманно, а создавать новый лагерь трудно и нецелесообразно.

— Феликс. — Я вдруг понял, что меня смутило в его словах. — Ты сказал, что у вас появились двери на Землю-два?
— Ну да. В твой мир.
— А Земля-один?
Феликс засмеялся и замахал рукой, будто отгоняя назойливую муху:
— Ерунда, не забивай голову. Это резервный номер. Ну, чтобы не возникало ненужных споров о первенстве… Господа, предлагаю тост!
Засуетились официанты. Кому-то подливали шампанское, кому-то меняли бокалы. Роза Белая перешла на коньяк, ее примеру последовали несколько мужчин.

— За нового члена нашей маленькой, но дружной семьи! — произнес Феликс. — Все мы разные, но делаем единое дело!
Гости сдвинули бокалы. Несколько функционалов ободряюще похлопали меня по плечам. Я выслушал ничего не значащие, но вроде бы искренние комплименты. Цайес, видимо, на правах старого знакомого потыкал меня кулаком в бок и дружелюбно осклабился.
Допив шампанское, Феликс ловко подхватил меня под руку и заявил:
— На несколько минут похищаю нашего гостя!.. Кирилл, ты не очень голоден?

— Не очень, — соврал я.
— Я тебя долго не задержу. Вот, прихвати бутербродов. — Он взял со стола и вручил мне тарелку, уставленную крошечными канапе с самой разнообразной начинкой. — Эти попробуй, очень вкусно…
Я с сомнением посмотрел на выпеченную из хлеба корзинку, заполненную желто-зелеными полупрозрачными бусинками.
— Икра спрута, — пояснил Феликс. — Слабосоленая.
— Того самого? — спросил я.
— Что? Да, именно. Во всем есть свои плюсы, всегда… Как ты, обживаешься?

Вслед за Феликсом я прошел в маленький кабинет, отделенный от большого зала тяжелыми парчовыми портьерами. Здесь стояло несколько кресел, столик с выпивкой и мелкой закуской. Я поставил свою тарелку рядом.
— Ничего, Феликс. Обживаюсь.
Что-то в нем изменилось с нашей первой встречи. Какая-то суетливость появилась, какая-то смущенная неловкость.
Будто… будто он чего-то боится.
— Тебя ввели в курс дела?
— Да. Приходили двое людей и функционал-акушерка.

— Ну да, да… У вас там довольно сильная смычка с властью. Ничего. Главное — не забывай, что никто не вправе на тебя давить. Даже политики.
Я не говорил, кто именно из людей ко мне приходил. Но сделал вид, что не заметил промаха Феликса.
— Меня политик уговаривает открыть дверь в Аркан.
— Зачем? А ты можешь?

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь