Заднее слово (черновик)

В детстве любил я ездить к бабушке в станицу. Это была не ее родная станица. Моя тетя – ее дочка – решила переехать из города «поближе к земле», да туда и переехала, где у нее уже знакомые были. Так как тете надо было закончить в городе свои дела, то поначалу бабушка переехала в ее дом на окраине. Окраина эта называлась между станичниками «Лягушевка», так как единственная улица шла по берегу водоема, где вдали от шума и суеты развелось много круглосуточно квакающих созданий. А мне и казалось тогда, что это все, что есть в этой станице. Там были у меня друзья по соседству: Антон и Юля. Брат и сестра. Помню как мы катались на их смоляной лодке по «пруду» и ловили рыбу, или как мы купались в этом «пруду», а потом выходили с кучей пиявок на животе. Я говорю «пруд», потому что это не пруд, а, как я выяснил позже, разлив реки, впадающей в Кубань, что несла свои бурные воды недалеко от станицы.

Но затем бабушка и сама решила переехать в станицу, и купила дом «поближе к цивилизации». Там , как только я приехал к ней на очередное примерно десятое лето моей жизни, я пошел прямиком по улице, и наткнулся на больше дерево «тютеня», как его называли в тех местах. У нас же он называется «тутовник». Ребята атаковали дерево, разместившись на разных крупных ветвях дерева, и поедая его и так падающие плоды.

Легко же было тогда мне находить друзей! Подошел к дереву, и спросил его обитателей: «А что это вы тут делаете?». И разговор клеился сам собой. Постепенно, обзаведясь друзьями с этого дерева, мы стали гулять вместе на нашей улице каждый день. Но улица, однажды вдоль и поперек исследованная, становится тесной, и мы стали выходить все дальше и дальше от дома, особенно на велосипедах: то до ближайшего продуктового, то до ближайшего универсама, то до техникума, то до библиотеки.

Однако, бывало, что ехали мы вниз с холма к опушке леса. Естественно, родители всем запрещали уезжать так далеко, да еще за пределы станицы. Но дорога была такая широкая, и ехать по ней всем вместе было одно удовольствие. А запрет, как известно, делал ее еще более привлекательной. Прямо на опушке был пограничный столб в красно-зеленую полоску, что казалось странным, ведь мы не были на границе. Не знаю, зачем он там стоял, но столб этот действительно, казалось, что-то отделял. Как только заедешь за него, то и чувствуешь себя по-другому, и все окружающее кажется другим. Едешь бывало дальше по тропинке, и попадаешь на обрыв. Под обрывом бурная широкая Кубань-река. Обрыв этот был свидетельством размытого берега. И раньше широкая лесная дорога выводила на мост, но пару лет назад мост снесло наводнением. Так, любили мы пройти вглубь леса, и каждый для себя встретить что-то неизвестное. Интересно то, что чем старше я становился, тем страшнее мне было ходить в него. Как-то случилось мне с двоюродным братом, что тоже приезжал на пару недель летом к бабушке, и был старше меня на пару лет, слегка уйти с дороги и заплутать в поисках приключений. Пока мы бродили, я заметил, что за нами ходит маленькая длиннохвостая птичка. Брат сказал, что называется она трясогузка, и я детским умом подумал, что хочет она мне что-то сказать. Брату говорить я ничего не стал, но смотрел на эту птичку с надеждой, и мысленно просил подсказать мне путь домой. Однако, выбрались мы из леса без ее видимой помощи. Хоть лес казался небольшим, но было там легко заблудиться.

В другой раз собрались мы с моим товарищем с улицы Петей поехать вглубь леса до Кубани и обратно, чего раньше не делали, если в компании не было кого-либо постарше. Отец Пети был предприниматель, известный в станице владелец заведения «Русская горка». Как можно понять, заведение стояло на горе. Дело в том, что все главные улицы станицы вели на вершину этой горы, где стояла старая церковь, уцелевшая в советское время, и где с недавних пор появилось это печально известное заведение. Я говорю так, потому что каждый раз, когда я слышал «Русская горка», я ожидал услышать историю о драке, краже, или даже убийстве. В большинстве случаев мои ожидания меня не подводили.

С недавних пор отец Пети стал весьма обсуждаемой персоной еще по одной причине. Он принялся рубить лес. Уж не знаю с какой целью, но принялся он за это дело с энтузиазмом. Рубил он тот самый лес, куда мы поехали. Все бы ничего, да вот высаживать лес заново он не собирался. Мол, лес все равно не его. Ему глава поселения из администрации выбил разрешение на вырубку в благодарность за одну услугу. Ведь хотя многие и смотрели на Петиного отца косо, и любили посплетничать, да благодаря его предприятиям станица была на первом месте по занятости населения в районе.

– Петь, а че твой папа не посадит лес?

– И ты туда же? Зачем этот лес нужен? Комаров кормить?

– Да как же, в лесу можно грибы собирать, охотиться.

– Какая тут охота и какие тут грибы? Это ж просто заросли. Видел настоящий лес? Нет. А я видел. На севере.

– Леса-то разные бывают. Чем этот плох?

– Чего ты пристал? Чего вы все пристали? Что я ему скажу? Не хочешь со мной тоже общаться, так я не заставляю.

Он внезапно поехал на велосипеде быстро-быстро, и не успел я опомниться и помчаться за ним, как пропал Петя из виду. Доехал я до конца дороги – до того места, где раньше начинался мост через реку, а Пети так и не встретил.

Вдруг стало очень тихо. Ветер не дул, птиц не слышно. Казалось бы, лучше времени не найти, чтобы поаукать, да найти Петю. А нет, что-то мне перехотелось. Жутко как-то. С велосипеда я слез и стал идти по дороге в сторону дома, прислушиваясь: мало ли, услышу как Петя зовет. Дошел я почти до опушки, где на размытой наводнением развилке стоял тот самый пограничный столб. Дойдя до столба, я остановился, и подумал, куда же ведут все эти тропинки. Вдруг, слышу сзади – шагает кто-то. Медленно. Но уверенно. Может Петя тоже катит велосипед? Обернулся. Вижу – старичок. Идет в рубахе, с длинной широкой бородой, и опирается на палку.

– Извините, – обратился я к дедушке, – вы моего друга не видели там на дороге? Он тоже на велосипеде. Мы, кажется, разминулись.

– Хе-хе-хе, – то ли откашлялся, то ли усмехнулся старичок, – Извинить, не бачил. А исли б и бачил, то не вспомянул бы якой он из сэбе. Тэперь дюже много ходют да ездют на лиспедах, а то и на ах… ахто… мобилях.

Мне показалось это странным, ведь хотя и приходится встретить случайного прохожего в лесу, да все же не так часто, как кажется старичку.

– Ну, спасибо все равно.

Придется ехать домой. Надеюсь, он там. Обиделся наверное.

Только я сел на велосипед и отъехал несколько метров, как старичок вдруг изменившимся бодрым голосом спросил меня:

– Хлопчик, не спеши. Ты лучше скажи, помнишь ли заднее слово?

– Извините? – обернулся я с недоумением.

– Тикай, – махнул он мне рукой и слегка улыбнулся, а сам свернул на одну из тропинок, ведущих от столба в сторону леса.  

Я сам не заметил как доехал до нашей улицы и до дома Пети. У нас была привычка кричать под калиткой имена друг друга, чтобы позвать гулять. Звал я долго. Никто не вышел. Кроме соседки: «Ну чого ты разорался? Бачишь, никого немае.»

Уже было за полдень, а в такое жаркое время станичники устраивали тихий час. Я пришел домой. Бабушка спала, а я решил посмотреть телевизор, но не мог ничего понять из того, что там происходило, и все волновался за моего друга. Надо будет еще раз зайти к нему, и если там никого нет, то поехать снова по той дороге с кем-нибудь из ребят. Дело может оказаться серьезным.

Еду на велосипеде. Один. Подъезжаю к лесу. Все как-то переменилось. Деревья слегка поменяли цвет. Наверное, это из-за легкого ветерка, что заставляет листья танцевать и показывать свою изнанку, где окрас их более бледный. Облака ровной пеленой затянули небо. Сверчки исполняют свою трель. И больше ничего не слышно, кроме потрескивания камушков под колесами моего велосипеда, едущего по сельской дороге. Вот я у столба на развилке. В лесу темно. Осмелюсь ли? Надо быстро съездить по дороге. Что если Петя там? Надо ехать быстро, но смотреть по сторонам внимательно. Я въехал. Почему так темно? Я же только… А сколько было времени, когда я выезжал? Неужто к вечеру шло? А как я сюда доехал? Почему я один? Кажется, никого не было дома. Кажется, и по пути мне никто не встретился. Вот я уже доехал до обрыва у реки. Развернулся. Темно хоть глаз выколи. А где дорога? Придется слезть с велосипеда, чтобы не врезаться в заросли. Шаги... тук… тук… тук...тук. Неужто это старичок тот палкой своей об землю стукает? Идет куда-то. «Извините», – говорю я. «Помнишь… хе-хе», – слышу в ответ. Что помню? Непонятно. «А подскажите как выйти. И не видели ли вы моего друга?». Тишина. И вот – тук...тук...тук...тук. Звук не становится слабее. Где-то рядом он ходит. Дерево проскрипело, ветки стали перестукиваться и надламываться. А где же ветер? «Карр-рр каррр-рр», – раздалось громко, и стало отдаваться эхом со всех сторон. Обеспокоенные птицы повзлетали, захлопали крыльями, и ничего другого уже не было слышно. Щелкнула молния, и в это мгновение я увидел, как передо мной опустилась кривая палка, что была у старика. Раздалось громкое «тук», и мысли мои застыли. Я окаменел от страха, не зная куда деваться.

Я проснулся.

Так, бабушке говорить об всем этом нельзя – еще отлупит. Пойду-ка сначала снова к дому Пети. «Пе-тя! Пе-тя!» кричал я под калиткой уже несколько минут. Из калитки дома на другой стороне улицы, напротив, вышел Жоржик. Он был щуплый белобрысый мальчишка. Немного трусливый, потому что всегда говорил, что его родители поругают, но зато он был у нас голова. Что ни спроси, он все знает.

– Чего это ты весь день его зовешь? Опять чего удумали?

– О, здорова, Жоржик. Ниче не весь день, не выдумывай. Давай лучше на тютень залезем, потолковать надо.

Мы залезли на дерево, полное сочных крупных плодов тутовника. Уселись поудобнее на его толстых ветвях, перекусили чем бог послал, и стали толковать.

– Жоржик, ты никому не говори, но мы сегодня с Петькой сами в лес ездили.

– Да ты что? Так далеко?

– Ага. Только я там Петьку потерял.

– Как это, потерял?

– А вот так это! Он поехал на велосипеде быстро, и пропал из виду. И как след от него простыл. Ты не видел, он домой не приезжал?

– Видеть не видел, но слышал.

– Что слышал?

– Бабушка его выходила, звала. Видать, не дозвалась.

– А теперь там никого нет.

– Может, искать его пошли все.

– Жоржик, нам тоже надо.

– Это почему же?

– Если его там в лесу найдут, это, конечно хорошо, если с ним все в порядке, да только всем нам всыпят.

– А я-то при чем?

– А при том, что ты либо мне поможешь, либо я скажу, что ты с нами ездил!

– Так нечестно!

Ну да, так было нечестно, однако лучший способ убедить боязливого Жоржика – заставить его бояться чего-то более страшного. Прости меня, мой друг, но, как оказалось, без тебя бы я не справился, за что и благодарен.

– Значит так, – сказал я – я иду домой за велосипедом, а ты выкатывай свой и жди тут.

Поникший Жоржик отправился к себе во двор. К моему приходу бабушка проснулась.

– Куды тэбе снова чэрти несуть?

– Да покататься, ба.

– Далеко не катайся, скоро ужинать позову.

– Ну ба.

– Не ну бакай. Шоб я не волновалась. Не дозовусь як у прошлый раз, так у меня вон хворостына прыпрятана. Зову его зову, а его немае с его велосипидом. Куды йиздил? У лис?

– Какой лес, бабушка, ты чего.

– Ты мини честно скажи, а то ж узнаю, сильнее быть буду.

– Ну в лес. Я только до опушки, ба. Больше не буду.

Только я зажмурился, ожидая наказания, как бабушка переменилась.

– Ооой, унучик, ты менэ у могилу сведешь! Там же чёрти шо происходэ. Ну нэ изжай туда. Не заставляй менэ волноваться.

– Хорошо, ба. А ба, я там дедушку одного встретил.

– И шо?

– Ну шо шо, есть же там люди. Не пропаду.

– Мало ли яки там люди есть.

– Ну, да я не об этом хотел. Мы с ним поздоровались и немного поговорили. А потом он как спросит, не помню ли я заднее слово. Это что у вас значит?

– У кого у нас?

– Ну у вас, не знаю. Я-то привык, что ты странно говоришь, и другие пожилые тоже странно говорят. Может, че-то да значит это.

– Шо ты мини голову морочишь? У нас, не у нас. А ты чей? Не наш? А ты туда не ходи больше, це лешак був.

– Лешак?

– Ага. Шо ты ему сказал?

– Да ничего… вроде.

– Вот и не говори ничого. А задне слово – це то, шо первэ прозвучало. Повезло тебе, а то бы забрав тэбэ лешак да сцапал. Ще раз пидешь, не выдешь, а як выдешь, так лучше б не выходыл – я тоби жопу хворостыной изрисую. Поняв?

– Поняв.

Но другого выбора у меня не было, да и Жоржик наверное уже заждался.

Ехали мы молча. Я призадумался. Наверное, бабушка хотела меня запугать, чтобы я туда не совался. Да и что еще за лешак? Лесник что ли? Зачем ему меня цапать? Разве что бабушке выдать, чтобы меня наказала? Ну да, лучше не попадаться.

– Чего ты задумался? – спросил Жоржик.

– Да так. Жоржик, нам надо там никому не попадаться, а то кто знакомый встретит из взрослых, все же расскажут.

– Ой, может ну его, поехали обратно?

– Ты что, трус? А как же Петя?

– Да ничего я не трус! Это ты трус, раз прятаться собрался.

Жоржик точно голова, раз так дело вывернул. Так и быть, главное уже Петьку найти, а там будь что будет.

– Бабушка еще другое сказала, – продолжил я – Говорит, можем там лешака повстречать. Это что такое – не пойму.

Жоржик остановился.

– Я где-то слышал. Или читал. Подожди-подожди. Это же леший!

– Что? Ой, ну понятно, бабушка точно запугать хотела. Но мне-то уже не 7, а целых 10. Поехали.

– А что он тебе говорил?

– Что-то про заднее слово.

– Сдурел? Это правда он! А одежда какая была? А пуговицы на какой стороне были: на правой или на левой?

– Сам сдурел! Еще пуговицы я буду разглядывать. Обычный дед, с палкой. Бородатый.

Тут жоржик чуть в обморок не упал. Весь побледнел. Мы остановились на проселочной дороге между станицей и лесом.

– Ну уж нет, езжай сам.

– И поеду. Хочешь, оставайся.

Я поехал к опушке, а Жоржик стоял на дороге. Доехал до столба на развилке, остановился. Слышу, скрежет сзади, будто кто-то едет по проселочной дороге. Обернулся. Жоржик.

– Я в тебе не сомневался – соврал я ему.

Доехали до обрыва.

– Вот, хотели сюда доехать, развернуться и поехать обратно.

– Так, подожди. Других дорог здесь нет. Ты бы его точно встретил. Что, если он упал?

– Как упал?

– Вот так – Жоржик кивнул в сторону обрыва. Мы испуганно таращились друг на друга.

– Ну, ладно, давай посмотрим. Только ты тут стой рядом, а я подойду к обрыву.

Под моими ногами был неровный край земли. Ниже торчали коренья деревьев, кое-где росли сорняки. Чтобы разглядеть, что там на дне, надо было наклониться посильнее. Течение реки хоть и было бурное, но паводок был давно, и теперь тут и там видны были островки, созданные нагромождениями омываемых течением камней. Обрыв не был отвесный, однако наклон был довольно сильный – выбраться оттуда вряд ли получится. Я наклонился сильнее...еще немного. Стоп! Вижу!

– Жоржик, тут велосипед!

– Его?

– Его!

– А где же он сам?

– Видать, он слишком быстро несся по дороге, и тормоза ему не помогли быстро остановиться. Смотри! Как мы сразу не заметили!

Видно было, что около обрыва по земле тянулся широкий след, будто тащили по земле что-то тяжелое.

– Но если его там нет, то надо узнать где он, – как всегда остроумно заметил Жоржик.

– Я думаю, он не смог забраться обратно, и после того, как не дождался меня, пошел вдоль этой тонкой полоски берега и по отмелям. Нам надо идти туда.

– Но не будем же мы прыгать с обрыва!

– Да, глядишь и сами не выберемся. Давай идти вдоль берега, может мы встретим Петю!

Пришлось свернуть с дороги и пойти прямиком через лес. Тропинка если и была здесь, то по ней давно никто не ходил. Велосипеды мы припрятали в кустах неподалеку. Вдруг, то, что оставалось от тропинки, стало уводить нас подальше от берега, но другого пути не было. Несложно и заплутать. Мы шли несколько минут, увлеченные своими мыслями и расчищая путь от веток.

– В какой стороне берег? – Спросил Жоржик

– В... этой – по левую сторону. Не беспокойся.

Вдруг снова послышался шум течения реки. Пробравшись сквозь очередные заросли, мы обнаружили, что берег оказался по правую сторону, а река текла в нашу сторону, а не от нас.

– Ты говорил, что берег слева. А он справа. Мы что, сделали круг?

– Ничего подобного, это река петляет.

– Нет, надо вернуться.

– Надо бы.

Мы стали идти обратно, и несколько раз натыкались на то место, которое, как мне казалось, я уже видел. Но видеть я должен был его лишь один раз! Неужели мы ходим кругами?

– Хлопцы! – послышался мужской голос.

Мы присели. Спрятались.

– Хлопцы! Шо ж вы там играетесь! Ходь суды, я не кусаюсь.

Я приподнялся и увидел пожилого мужчину с удочкой и мешком со снастями.

– Здравствуйте! А мы тут друга ищем, заплутал видимо.

– Да вы и сами будто заплутали. Нечего тут таким молодым делать без взрослых. Пойдемте я вас на дорогу выведу.

Жоржик стал раздеваться.

– Ты че удумал?

– Одежду наизнанку выворачиваю, вот что!

– Зачем?

– Затем, чтобы леший нас никуда не завел. – к этому моменту на Жоржике штаны и майка были вывернуты наизнанку, а сланцы одеты не на те ноги.

Когда мы вышли на тропинку и увидели рыбака, я понял, что это сосед дядя Коля, что жил на нашей улице.

– О-па, бачь тут кто у нас. Знакомцы. Ну пишли хоть до дороги, покажу тропинку. А кого вы тут потеряли?

– Пе… – хотел было сказать я, да Жоржик мне рот прикрыл.

– Никого, просто игрались. Вон наши велосипеды!

Увидев два велосипеда, дядя Коля перестал сомневаться в наших словах, и велел нам ехать вперед его.

– И шоб я не видел вас по дороге, езжайте лучше до дому.

Мы и ехали.

– Почему ты не захотел ему ничего говорить? – спросил я.

– Да потому, что это Леший!

– Какой леший? Это дядя Коля, сосед наш по улице.

– Знаю я дядю Колю! Только это не он был!

– С чего ты взял?

– С того, что пуговицы у него были не на правой стороне, а на левой!

– А должны быть где?

– Ты что, никогда рубашки не носил? На мужской рубашке пуговицы-то справа.

– А покажи мне где у тебя право – Жоржик поднял одну руку.

– Жоржик, ты конечно голова, да только это лево.

– Ой, да, другая рука. Я знаю это! Просто сейчас с толку сбился. Поверь ты мне, не так у него пуговички-то были. И вид у них странный, будто деревянные.

– У тебя вид странный – сказал я, однако все эти дела наводили на меня беспокойство. То старичок странный с вопросами странными, то теперь дядя Коля откуда ни возьмись, то еще этот сон… Ох, сон! Я рассказал Жоржику про сон.

– Точно что-то неладное. Надо ехать домой, да разузнать – заключил он.

Мы приехали к закату. Смотрю – по улице едет Петька. Мы стали кричать ему, чтобы он обернулся. Но он так и не обернулся. Подъехали к его дому.

– Петька, ты чего это не отзываешься? Обиделся? – спросил я.

– Не обиделся – сказал он глухим голосом. И пошел в дом.

– Ну точно обиделся, – сказал я Жоржику.

Мы чуток посидели на ветвях тютеня, обсудили с Жоржиком день, решили, что хорошо, что Петька нашелся, хоть и обиделся, и пошли по домам. К ужину я опоздал. Бабушка бегала за мной по двору с тонкой, но упругой ивовой веткой.

– Бабушка, ну дай хоть велосипед поставлю на место!

– Я тоби дам! Я тоби дам! Зову его зову, а его немае. Петька вон молодечик катается на велосипеде по улице, а этого нигде немае. Куды тэбэ сотона носила? – раздался свист хворостины, и спину мою ужалило.

– Бабушка! Как так-то! На велосипеде Петька был?

– Ты шо мини голову морочишь, иди ужинать!

Петька был на велосипеде… Точно, я и сам это видел. А ведь велосипед я видел под обрывом...

Утром я проснулся едва солнце стало светить мне в окно. Умылся струей холодной воды, и не позавтракав, отправился к тютеню звать Жоржика. Надо было кое-что обсудить. Я принялся его звать на улицу. Калитку он открыл, а вот выходить не стал.  

– Я наказан.

– Это еще за что? Никто же про лес не знает.

– Родители как увидели меня в одежде наизнанку, так и принялись допытываться. Ну я и рассказал им.

– Понятно. Пойдем у тебя дома потолкуем.

Я без приглашения оттолкнул калитку и зашел к нему в хату. Родителей не было дома, однако Жоржик сказал, что должен раз в час звонить маме на работу и говорить, что читает книжки по внеклассному чтению на лето. У Жоржика в то время только появился интернет, который был подключен по телефонной линии, а потому, чтобы родители не знали, что их сынишка покоряет просторы всемирной сети, и могли ему дозвониться, он загружал нужные ему страницы со статьями, отключал интернет, и читал то, что ему нравится, а не то, что от него требовалось.

Я заметил, что у Жоржика было открыто несколько страниц со славянской мифологией. Он явно пытался разузнать о леших. На мониторе я прочитал:

Чтобы закончить разговор с лешим, необходимо произнести «заднее слово», то есть то, которое он (или же сам человек) сказал первым, как бы замкнув словесный круг.

– Вот ты голова, а самого главного не замечаешь – отвлекся я, когда в комнату зашел Жоржик.

– Это чего же?

– А того, что как это Петька вчера на велосипеде мог быть, если мы егошний велосипед на дне обрыва видели?

Жоржик раскрыл рот. Затем резко поставил локоть на стол, уткнулся в монитор, и натыкал статью про леших, где было то, что он сам только что прочитал, и хотел показать теперь мне.

Подобно другим демоническим персонажам, леший может похищать людей. Пропасть могут люди любого возраста и пола. Чаще всего поводом для похищения становится проклятие, особенно родительское, в виде посылания «к лешему». Взамен похищенного младенца лешие иногда кладут в колыбель «подменыша» — полено или связку соломы, иногда же оставляют своё детище, принимающее образ похищенного ребёнка, но искажённый, уродливый; подменыш злой, много орёт, не умеет ни ходить, ни говорить, не проявляет признаков интеллекта; через некоторое время он исчезает или умирает или по достижении определённого возраста убегает в лес, а если остаётся между людьми, то делается колдуном.

– Так, а Петька тут причем? Он же не младенец – возразил я.

– Скажи, пожалуйста, кто тебе сказал, что именно младенец должен быть? Все это – сказания очень древние, каждый по своему их искажает и пересказывает. Откуда знать, как оно в деталях происходит? Я полагаю, обратить внимание стоит на сам факт того, что есть подмена. И про велосипед ты сейчас сказал.

– Жоржик, ты когда нервничаешь, еще заумнее говорить начинаешь. Но я тебя понял. И что будем делать?

– Тоже подмениться хочешь? Ничего тут не поделаешь.

– Но мы же с тобой знаем, что мы не подмененные. Надо держаться вместе. А я этого так оставить не могу.

Жоржик прищурил глаза и посмотрел на меня пристально. Молчали мы с минуту.

– Жоржик, ты чего так пялишься? Я свой!

Жоржик отвернулся. На этот раз я в нем не сомневался. Вдруг раздался звонок. Телефонный. Жоржик забыл позвонить маме.

– Одни неприятности! – сказал он после разговора по телефону.

– Да ладно тебе, не преувеличивай. Мы — единственная надежда Петьки. Может, попробовать кому из взрослых сказать?

– Я вчера сказал. Меня только решили сильнее наказать за вранье. Папа говорит, мужчина не должен жалко оправдываться, особенно когда и так все ясно. Теперь у меня на неделю не будет велосипеда.

Весь день я провел дома, пытаясь придумать, как спасти Петьку. Вечером решил я пройтись до места, где мы обычно собираемся, надеясь встретить подменыша, и что-нибудь узнать. Я сидел на лавочке под тютенем, и наблюдал за домом Пети, где во дворе за забором было какое-то застолье. Тут вышел Жоржик и сел рядом.

– Родители разрешили погулять около двора часик – сказал он.

– Отлично, ты вовремя.

– А что происходит?

– Папка Петькин что-то отмечает. Наверное, с лесом бизнес пошел. Жоржик, а что если леший Петьку за грехи отца забрал?

– В мифологии много чего сказано, да только это нам не поможет.

– Как не поможет? Если его отец исправится, то и Петька вернется.

– Если это все не выдумки.

– Ты сам видел тот велосипед!

Тут отец Петьки вышел из калитки, явно поддатый. Стал звать сына. Просвистел. «Петька! Петька! А ну иди сюда, папка кое-че покажет». Петька не выходил. Через некоторое время его вывела мама. Он был бледный и равнодушный.

– Петька, щас поедешь с нами, покажем те как мы лес рубим. Папка там понастроит!

Петька молчал.

– Ты что, сын, обиделся? – сказал его папа, – На обиженных (тут он икнул) воду возят! Рано или поздно это тебе достанется, ты мой единственный сын. А ведешь себя как девочка! А ну давай в машину! Щас нас кум мой отвезет. – тут он похлопал по плечу какого-то солидного дядьку.

– Оставь его в покое, видишь, заболел ребенок. – сказала мама Пети.

Отец замахнулся, отчего она сжалась, боясь расправы мужа. Петя все также равнодушно стоял. На лице его ни дернулся ни один мускул. Отец опустил руку, посмотрел на сына.

– А ну пшли, – сказал он и закурил.

Мама увела Петю в дом. Нас его Отец не замечал, и чтобы избежать подозрений, мы в сумерках залезли на ветви тютеня.

– Обиделся он на меня, кум, – сказал отец Пети.

– За шо еще? – спросил кум.

– Сказал, что зря я это все рублю, мол и люди косо смотрят, и друзья его обижают. А я скажу, что это за друзья такие? И срал я на тех, кто косо смотрит. Они все подо мной как мыши ходят. Я сам своими руками это все сделал. Мне здесь никто не указ. Говорит, что лес берег сдерживает. Мол, корни там шо-то цепляют. Пацану 10 лет, а он вместо того, чтобы в папкины дела вникать, экологию изучает. Понаучат же сейчас в школах.

– Ну подуется и перестанет. Ты ему самокат прикупи.

– Да этих велосипедов сраных пол гаража стоит разных, обнаглел малец. Ну да ладно, сын мой единственный. Я тоже, знаешь, виноват. Он в последний раз подошел ко мне с этим лесом, а я и говорю ему мол ну тя к лешему! Или к черту. Да не важно это. Вот он наверное и обиделся. Гордый. Это хорошо.

Тут мы с Жоржиком снова многозначительно переглянулись. Он ткнул меня локтем: «Помнишь, помнишь?». «Да, помню», – отвечал я ему поскорее, чтобы не пропустить еще чего.

– А куда ехать, кум?

– По дороге до опушки доезжаешь, а там налево. Дороги еще нет, но колею увидишь от колес.