Часть #3

Катя начала свою исповедь. С самого 5 класса отец пьет, ругается с матерью, её гнобят в школе, гнобят и бьют дома, весь её нонконформизм бьет ей в спину и дома гнобят и бьют по этой причине в два раза сильнее, у нее не было парня потому что в школе гнобят и гулять не отпускают из дому. У нее не было друзей, потому что мать считает что все, кто не носят крест-чумные больные, а отец очень любит свою мать. Затем она сняла свою кофту, грудь у нее тоже была вся в следах от затушенных сигарет, сняла юбку и показала мне свои бедра в синяках, встала передо мной. Глаза красные от слез, сопливый нос, и хнычущее дыхание. Катя спросила меня, люблю я её. "Я тебе нравлюсь?" - У меня не было ответа на этот вопрос. Она стала мне за это время очень близким человеком, и теперь она открылась мне, и я не ожидал такого пиздеца в её жизни. Я думал что родители поддерживают её в связи с херовой школой, но все оказалось в разы хуже. Она мне очень нравилась, она была красивой в 5 классе, осталась красивой для меня и сейчас, даже с таким убитым телом. Но я тоже был моральным инвалидом. Я боялся ответить ей "Да, ты мне очень нравишься, давай встречаться", потому что встреча двух сычей в этой клетке со змеями под названием школа это смертный приговор. Мой мозг начал закипать, и у Кати кончилось терпение. Она взяла меня за руку и повалила на кровать, положив эту руку себе на грудь. Я почувствовал ткань лифчика, один из пальцев задел свежий сигаретный ожог, на лицо мне упало несколько слез. Она ещё раз спросила, нравится ли она мне, на этот раз уже крикнула. Сказала, что мне необязательно говорить правду, что я могу использовать её тело как мне хочется, ей плевать на мнение других, если мы будем вместе то у нас просто будет собственный маленький мирок. Она потянулась за застежкой лифчика, но я её остановил и прижал к себе. Я обнял её несильно, но как можно нежнее. Она разревелась по второму кругу, моя водолазка в районе плеча стала противно мокрой. Лежали мы так минуты 2-3, пока у нее не пересохли глаза. Она просто хныкала в моих объятиях, и тут я тихо выдавил из себя: "Послушай, я тебя не ненавижу. Ты мне нравишься, Катя. С тобой мне не скучно, в школе не так противно потому что ты рядом, но...я просто не знал что с тобой все это происходило. Прости, я не знал, не замечал этого, прости". И тут я словил рандомный поцелуй. У нее были счастливые глаза, красные от слез, мокрые, но счастливые. Катя улыбалась, за все то время что я её знал, она никогда так не улыбалась. Так широко, так искренне. Я все ещё помню то громкое "Спасибо!" с ломанной интонацией и всхлипами. Мы лежали и целовались, потом когда она уже успокоилась и умылась, решили пойти погулять. Гуляли мы долго, держались за руки, болтали о всякой всячине, я почувствовал что наконец-то нашел близкого мне человека.

Ближе к вечеру ей на мобильник начали названивать родители. Гуляли мы чуть ли не до ночи, и звонки начали меня напрягать. Катю звонки напрягали тоже, поэтому она попросту выключила мобильник. Катя все время лезла целоваться, но так как я заболел простудой, я не хотел её заразить. Она отшучивалась что болезни не имеют значения, если это поможет взять больничный и отгул от школы. Начал моросить дождь, я предложил Кате провести её до дома. Она отказалась. Сказала что останется у меня на ночь. Я сопротивлялся, но не особо сильно. В квартире был диван и моя кровать, она наотрез отказалась спать на диване. Я тоже не хотел спать на диване. Не потому что я похотливая сволочь, а потому что с дивана я падаю. От прогулки мы оба успели вспотеть, поэтому по очереди сходили в душ. Катя пошла первой, за то время пока она мылась я умудрился очень сильно измять заправленную кровать. Сердце колотилось как бешеное, я не мог сидеть на одном месте. В итоге я испортил всю задумку относительной стерильности постели, потому что валялся на кровати и ерзал, и вся постель пропахла моим потом, но не суть. Вернулась из душа она в одном нижнем белье, что меня и завело и шокировало одновременно, хоть я уже и видел её тело, но тогда был день и легкий полумрак, а теперь светила люстра. Красные сигаретные ожоги, синяки, ушибы, порезы на руках и ногах. Почти заживший синяк на левой скуле. Но все ещё прекрасное женское тело, и почти нетронутое лицо. Красивая грудь, которую она прикрывала одной рукой. Красивое нижнее белье белого цвета. Я был в душе по времени больше чем она, потому что пришлось-таки бороться со своим членом. Мы легли на кровать вдвоем спиной друг к другу, кровать подозрительно скрипнула. За окном начался ливень, и в квартире повисло неловкое молчание. Я был слишком сычеват чтобы вообще думать о...настоящем тыкании членом в девушку, поэтому решил познать дзен и уснуть. Но увы, мне помешал раскат грома, и дрожащее тело, которое прислонилось ко мне сзади. Это было невероятно, но Катя в свои 17 лет боялась грозы. Она дрожала и сказала тихо: "Только не смейся, но мне действительно страшно, поговори со мной". У меня не было выбора, пришлось говорить с ней о прошлой школе. Как оказалось, Катина прошлая школа тоже была далеко от её дома, и была годной. Друзей у нее там было мало, точнее их вообще не было. Она просто выпала из коллектива в первом классе и всем было на нее побоку. Никто её не трогал, и это было замечательно. Она отлично училась в младшей школе, могла делать что угодно на уроках, в школе она спасалась от своей безумной семейки. Слово за словом, раскат за раскатом, мы так пролежали пока она не уснула. Я же уснуть не мог, потому что мне в лицо\спину дышала живая девушка, и мой мозг попросту плавился, так сильно хотелось её трахнуть. Но она...она была слишком несчастна. Хоть я и девственник-сыч, но пользоваться слабостью девушки это такое, ниже моих моральных принципов. Ей нужен был отдых, хоть одну ночь поспать не в окружении своих ебанутых предков, отходя от дня в окружении ебанутых одноклассников. Я обнял её и заснул.