Часть 3
- Какой ещё мальчик? - Геллерт улыбался. - Если ты особенный, за это приходится платить. Обычные волшебники не задаются такими вопросами, просто живут. Ну а маглы... Маглы - грязь.
Затем Гриндевальд, чуть прищурив глаза, любовался тем, как Грейвс возвращает ему тост.
- Захвачу, - повторил он. - Если маглы его не разрушат.
Ведь он видел это в своих видениях. Если ты провидец - будущее для тебя как на ладони. Вот только в настоящем ты можешь быть слеп.
Улыбка Геллерта погасла, он сощурился и присмотрелся к Грейвсу:
- Зачем тебе это? Darling, с таким не играют.
— В Спарте мальчик украл лисенка. Мимо шли взрослые, пришлось спрятать его под плащ. Лисенок расцарапал и искусал мальчику живот, но тот все вытерпел и не изменился в лице. Твой стиль жизни, да? — Геллерт допил бурбон и охнул, шумно вернув стакан на стол. В животе жгло, зато в голове расцветала смелость. Компания Геллерта располагала к авантюрам, тем более, под алкоголем.
— Маловероятно, что магглы куда-то продвинутся без магии, — скептически протянул Персиваль, оперся поясницей о стол за спиной, скрестив руки на груди. Синяки от книг ныли, но он старался игнорировать их, только губы пару раз сжал. Вскоре бурбон погасил боль, так что Грейвс хищно-сногшибательно улыбнулся. А от того, как к нему обогатились, и вовсе подавился дыханием. Настал момент придумать ответное прозвище. Honey слишком банально. Cutie, Angel, Baby и Puddin' pop тоже.
— Какая разница, зачем мне это. Мир я захватывать не собираюсь, конкуренции не будет. Что ты хочешь за урок, Sweetheart? — последний слог Персиваль картинно простонал, чего не сделаешь, что подбесить. Все равно никто не видит.
Геллерт прикончил свою порцию следом за Грейвсом и левитировал стакан на стол без помощи палочки.
- Дурмстранг - одна из самых суровых школ. Там не любят слабаков.
Либо ты силён, либо успешно притворяешься сильным, либо ты проиграл и ы полном дерьме - всё просто.
- Если вдруг захочешь оживить любимую бабулю или пёсика, учти, что они захотят перегрызть тебе горло.
Геллерт с шутливой нежностью посмотрел на Персиваля:
- Mein Herz, - протянул он. - Мне нужна будет от тебя ответная услуга, но я ещё не знаю какая. Это на будущее. Останешься мне должен. Дашь клятву, Непреложный обет, чтобы не забыть о долге. Это как сделка с Румпельштильцхеном. Не страшно?
— Твоя биография вдохновляет, — Персиваль понимающе кивнул, в его взгляде проявлялось уважение. Философия "убей или будь убитым" иногда неизбежна, когда надо выжить. Берешь и делаешь, несмотря на страх.
Однако после того, как Гриндевальд пошутил про бабулю, Грейвс сощурился. Новое прозвище только раззадоривало.
Раз Геллерт позволяет себе вольности вербальные, Грейвс отыграется на невербальных. Он запускает пальцы в волосы на затылке Геллерта и нежно оттягивает их назад, открывая чужую шею. Сам наклоняется к ней и спокойным властным голосом вещает:
— Милейший, я столько в своей жизни повидал, что тебе нечем меня пугать. Даже ругательствами на немецком, — он усиливает хватку и, выхватив у Геллерта палочку, обводит ею кадык.
— Я видел на обратном пути свежую могилу, заваленную цветами и игрушечными зайчиками. У августейшей внучки одной из местных дам недавно умерла трёхлетняя дочь. Буду ждать вас там, сдержите свое слово, и я вам дам. Обет. — Грейвс оставляет палочку на коленях собеседника и быстрым шагом выматывается с кухни, по пути призывает уже свою палочку из библиотеки.
Заморосил дождь. Стоя над детской могилой, маг сочувствовал безутешной матери, но если слова о том, что трупы поднимаются злыми – правда, то с маленьким существом проще справиться. Впрочем, если бы он, Персиваль, наконец погрузился в вечный сон, а его разбудили, он бы точно заставил об этом пожалеть.
Пока Грейвс пытается играть силу и доминирование, Геллерт невозмутимо улыбается и смотрит на него снизу вверх без всякой явной реакции.
- Три года? Тренировка на беззащитном ребёнке? Очень умный ход, - замечает он. - Да только и такая крошка выпотрошит твои кишки как тот лисёнок, если зазеваешься.
... Когда Грейвс уходит, Геллерт наливает себе ещё алкоголь, закусывает пирожками, испечёнными Батильдой сегодня утром. Зовёт домовика и заворачивает брюки Персиваля в свёрток.
... На кладбище он окружает себя магией так, чтобы капли дождя не попадали на него. Гриндевальд кладёт свёрток на полоский могильный камень.
- Свои штаны потом подберёшь... Инфернал - это плоть, которую поднимает тёмная магия. Души там уже нет. Нечего жалеть.
От дождя мокрая земля превращалась в кашу и мерзко липла к ботинкам. Пока Грейвс ждал под деревом у могилы, он успел протрезветь и сто раз обдумать предложение Геллерта.
Прохладный воздух отлично стимулирует разум, широкие листья прикрывают от непогоды, разве что, иногда холодные капли просачиваются на голову. Тратить силы на согревающее заклятье показалось излишеством, да и алкоголя в крови хватало, чтоб не мерзнуть.
Что делать, если инфернал нападет? Грейвс рассудил, что физическая боль не самое страшное, реакция его никогда не подводила, а режущими заклинаниями он владел на хорошем уровне. У него была цель, и он к ней шел. Нечего бояться.
При виде Геллерта маг отстегнул серебрянные запонки с правой руки, задрал рукав до локтя и поднял ладонь в приветственном жесте.
— Я готов, — он подошел ближе и протянул руку для непреложного обета, — Обещай, что обучишь меня в полной мере, взамен что угодно.
И да, Персиваль все же мыслено поблагодарил Гриндевальда за штаны, пусть тот и язвил. Если те, что сейчас на Персивале, раздерет труп, можно будет надеть чистые.
Геллерт пожал руку Грейвса и задержал свою руку в его руке. Волшебная палочка в другой руке выбросила искру и вокруг сцепленных кистей образовалась сияющая нить.
- Клянусь поделиться с тобой всеми моими знаниями о том, как поднимать инферналов, а взамен ты будешь должен мне услугу.
Магия скрепила клятву и словно впиталась в кожу волшебников.
Геллерт навёл защитный купол над тем местом, где они находились, чтобы никто не увидел их и не услышал шум со стороны кладбища. Крики и вспышки в темноте могут привлечь нежелательное внимание.
- Готов? Прекрасно. Главное в этом деле - отсутствие страха и железное намерение. Многие маги не могут творить тёмную магию, потому что трусят глубоко внутри себя. Эта магия ужасна и поэтому требует больше храбрости, чем любая магическая банальщина... Сейчас я начерчу формулу на камне, а ты повторишь её уже над могилой. Посмотрим, получится ли у тебя с первого раза.
Геллерт выжег знак на могильном камне так, чтобы Персиваль видел с какой стороны начинать и как двигаться дальше. Знак вышел замысловатым и чем-то похожим на рунный став.
Во время обета Грейвс пытливо смотрел на Геллерта в упор, пытаясь найти в клятве скрытый смысл. Знания в обмен на услугу малознакомому сумашедшему, нет ничего более опасного с виду. С другой стороны, тот, кто готов отдать свободу за безопасность не заслуживает ни того, ни другого.
Из-за купола стало совсем тихо, не слышно ни дождя, ни птиц. Только занудство Геллерта, от которого клонило в сон.
— Бояться надо не мертвых, а живых, Sweetheart, — выдал Персиваль, выслушав до конца.
В горле приятно защекотало предвкушение нового. Персиваль выдохнул, концентрируясь на магии. Он видел похожие знаки в книгах, да и в юности занимался каллиграфией, так что в точности повторил символ над могилой, и уставился вниз. С белых лилий скатились капельки воды, они удушливо пахли, смешиваясь с запахом мокрой земли.
— Ничего не происходит.
В нависшей тишине слова Персиваля прозвучали неожиданно громко.
Одного научного интереса тут было мало, нужна жажда подчинить себе мёртвое тело. Об этом Геллерт хотел сказать Грейвсу, но уловил какие-то звуки.
Ждать пришлось бы ещё минут пятнадцать, гроб и полтора метра земли - препятствия на пути к хозяину.
Геллерт магией заставил землю расползтись. Лилии засыпало свежевзрытой землёй. Юноша ощутил тошноту от мерзкого запаха сырой глины.
Доски гроба, обитого тёмной тканью, уже сотрясались и трещали.
- Попробуй приказать что-нибудь, когда выберется. Будь настойчив, как никогда: тьма станет сопротивляться, она хочет уничтожить тебя.
При виде полусгнившего лица девочки Грейвс непроизвольно сморщился, а с ее испачканного белого платьица его накрыло тоской. От едкого трупного запаха слезились глаза. Это не то, что он ожидал почувствовать. Почерневшие ногти на пухлых детских руках и торчащие из-под них щепки тоже доверия не внушали. Грейвс свел брови и выдвинулся вперед.
— Стой, — строго велел он ей, направив палочку. Мерлин, зачем он вообще это делает. Старший брат Персиваля — Бенджамин Грейвс — умел поднимать мертвецов. Персиваля в это искусство не посвятили в силу возраста. Он не видел, как это делается, но замечал, как брат горел желанием власти, с каким азартом мчался на кладбище, и как заставлял армию трупов штурмовать дома нелюбимых преподавателей, отсиживаясь на дереве.
Братья спали в одной постели, родители много работали и не могли посвящать им время, так что юные Грейвсы часто сбегали с благополучных окраин в центр Нью-Йорка — туда, где среди трущоб Бен мог свободно практиковаться в темной магии. Грейвс завороженно смотрел на Бена, находил безумно красивым его усердие, пламенность, бинтовал его раны и приносил воды. На обратном пути они обсуждали философию, магическую историю. Грейвс видел в брате пример для подражания, и так длилось годы.
Когда брат исчез без объяснений, Персиваль не мог в это поверить. Убеждал себя, что это временно, что они воссоединятся, а потом разозлился и сел на корабль до Британии. Пора становиться самостоятельным без опеки и советов. Родители не возражали и позволили сыну сменить обстановку, пожить у тети.
Наблюдая за тем, как мертвая девочка выкарабкивалась, Персиваль не чувствовал ни страсти, ни упоения. Только беспробудную тоску, боль от того, что Бен его вот так резко бросил, а затем взрыв ярости в сжимающихся легких.
— Я сказал, стой, — рявкнул он на труп так, что в уголках глаз выступили слезы, лишь бы Геллерт их не заметил.