Быт ВС РФ в Чечне
WarJournal (@warjournal)
О БЫТЕ И НРАВАХ РОССИЙСКИХ СОЛДАТ В ПЕРВОЙ ЧЕЧЕНСКОЙ
Из воспоминаний контрактника 166 бригады Константина Камрукова
Ночь прошла спокойно. Лишь раз я проснулся от человеческого бормотания. Приподняв голову, увидел: в противоположном конце отсека, у окна, под люминесцентной лампой, полуприсев на подоконник мирно беседовали двое голых (!?) солдат.
При этом они были заняты каким-то странным делом - держали в руках обмундирование, низко склонив над ним головы, рассматривали ткань, ворошили её. Спросонок я не понял в чём дело. Педики что-ли? Потребовалось несколько секунд на то, чтобы вспомнить, где я нахожусь и тогда уже понять, чем занимались голые солдаты. Они искали бельевых вшей. Меня передёрнуло от отвращения и я перевернулся на другой бок.
20 января с утра нам удалось вызволить с гауптвахты экипаж БМП. Ребятам повезло. Охранники были чем-то заняты ночью и поэтому не отрабатывали на арестованных приёмы рукопашного боя, как это (судя по рассказам очевидцев) обычно делалось в Ханкале и Северном.
Кстати, содержание арестованных солдат в военно-полевых условиях, это весьма интересная но затемнённая часть жизни воинского контингента, расквартированного в Чечне в 1995-96 годах. Как я уже упоминал, в нашей бригаде нарушителей дисциплины и совершивших уголовные деяния сначала содержали просто в глубокой земляной яме, а после того, как обвалившимся грунтом раздавило одного контрактника, арестованных стали сажать то в бывшую трансформаторную будку (поставили нары, вот тебе и камера), то в обыкновенные грузовые железнодорожные контейнеры.
Так во втором батальоне имелся простенький железный контейнер трёхтонник, без всяких изысков, с небольшими отверстиями в виде решётки в верхней части одной из стенок, вырезанными сварочным аппаратом. Он использовался в виде изолятора на сутки-двое, для неумеренно пьющих солдат, отличающихся буйным нравом во хмелю. Закинули, пришёл в себя - выпустили.
А вот для тех, кто будучи трезвым пытался отстаивать свои законные права и тем самым разлагающе действовал на умы окружающих, имелся зиндан в рембате. То был железный куб, в который можно было плотно запихнуть в стоячем положении человек двадцать. Высотой этот куб был метра два с небольшим. Изюминка в том, что он был полностью врыт в землю. Попросту говоря, железный погреб.
Мне однажды довелось коротко побеседовать с содержавшимися там солдатами. Оказалось, что большинство из них, добивались положенных отпусков, но их под разными предлогами тормозили, затягивали оформление, "кормили завтраками". В ответ солдаты начинали не надлежащим образом исполнять свои обязанности, отказываться от работы и нарядов. Выражаясь гражданским языком (в армейском лексиконе нет такого термина), пытались бастовать. Но если даже на гражданке люди в России годами не могут добиться справедливости через суды, то в армейской среде слово "справедливость" звучит так же нелепо, как музыка Вивальди в свинарнике.
Тех, кто сидел за нарушение дисциплины, выводили на работы и через недельку- другую освобождали, а вот тех, кто сидел по уголовной тематике, никуда не выводили, они могли находиться под замком по два месяца, без возбуждения уголовного дела. Хотя это было вопиющим нарушением закона, но оно давало сидельцам шанс: если происшествие забывалось и заинтересованных лиц в поднятии шума не обнаруживалось, то виновников тихонечко выпускали и быстренько увольняли. И им хорошо - срок в лагере не мотать и бригаде выгодно - статистика не портится. Подозреваю, что подобные порядки существовали и в других воинских частях базировавшихся в Чечне.
Подтверждением может служить рассказ, человека непосредственно побывавшего в когтях военно-полевой юстиции. Звали его П. На гражданке, перед тем, как отправиться в Чечню, он работал следователем в прокуратуре. Имея соответствующие навыки и подготовку, он вскоре был откомандирован из нашей бригады в военную прокуратуру, базировавшуюся рядом с аэродромом "Северный". П задействовали и как специалиста и как посыльного.
Однажды ему поручили отвезти в какое-то подразделение экспертное заключение. В машине были только П и водитель. В дороге их ГАЗ-66 перевернулся. Когда П очнулся, ни водителя, ни автоматов в кабине не оказалось. П. благополучно добрался до ближайшей комендатуры, откуда его переправили обратно на "Северный". И тут его положение резко переменилось: из сотрудника военной прокуратуры он в одночасье стал подозреваемым.
Следователь не поверил честному рассказу П об обстоятельствах происшествия и выдвинул свою версию, согласно которой П. убил водителя, и намеревался с оружием перейти к Чеченцам. Хотя в эту смелую трактовку событий не вписывалась явка П. в комендатуру, с ним больше не стали разговаривать, а закинули на гауптвахту. Причём официально арест обосновывался — якобы нарушением формы одежды (данная беспредельная формулировка широко использовалась ещё в Советской Армии, когда за пять расстёгнутых пуговиц на куртке можно было схлопотать пять суток ареста). За своё "нарушение" П. отсидел на губе около полугода. Ему регулярно продлевали срок именно за нарушение формы одежды.
После такой передряги П. не утратил чувство юмора и рассказывая о перипетиях своего дела, смеясь говорил:
— У меня из всей формы-то остались одни трусы. Всё остальное истлело и изорвалось. Так что срок мне продлевали вполне обоснованно.
Гауптвахта на "Северном", по рассказу П., в то время представляла собой кузов грузовика, вместо тента решётка. Частенько туда набивали неимоверное количество арестованных, так, что все стояли, как в час пик в общественном транспорте.
П. закинули в эту клетку. В течение трёх дней интенсивно обрабатывали. Пьяные ОМОНовцы подвергали его зверским избиениям, отрабатывая на нём приёмы рукопашного боя. Кроме того, П. довелось узнать что чувствуют люди, во время пытки электрическим током, болтаясь в виде христианского распятия на стене. Он говорил:
— Ощущение такое, словно внутренности разрываются.
П. сильно повезло, так как в момент, когда мусора-изуверы хотели было подсоединить электрические провода к его половому органу, что-то отвлекло их внимание и они, будучи пьяными, забыли о своём намерении. Вначале П. недоумевал, за что над ним так издеваются? Но проанализировав происходящее и услышав обрывки фраз, он понял, что следователь не поверил рассказу П. и между делом попросил ОМОНовцев "поработать" с подопечным. Ну они и работали как умели - в своё удовольствие.
Как рассказывал П., он уже с радостью готов был подписать какие угодно обвинения и дать какие угодно показания, признаться в убийстве, которого не совершал, в измене Родине, о которой не помышлял (после такого обращения не грех и помыслить), но его не вызывали, не допрашивали и не предъявляли обвинений.
Через трое суток пытки прекратились. Оказалось: объявился водитель живой и здоровый. Но П. почему-то оставили под арестом. Скоро он превратился в старожила гауптвахты, был в некотором авторитете. П. рассказал, как однажды к ним на губу посадили двух срочников из какого-то спецподразделения МВД (кажется "Витязь"). Эти орлы ушли в самоволку, а их отряд в это время передислоцировался и они стали бесхозными. Парней закинули на губу. И не то, чтобы о них забыли, а просто они ни за кем не числились. Так бойцы просидели четыре месяца.
За это время один из них совершил, прямо на губе, акт мужеложства и против него возбудили уголовное дело. А второго через четыре месяца отпустили, поскольку прибыл новый начгуб и стал разбираться с «инвентарём» в своём хозяйстве. Под эту кампанию П. тоже восстановили в правах, оформили на него материал за утерю оружия и прекратили дело, вычтя стоимость автомата из денежного содержания. П. говорил, что он вышел из клетки дико обросшим, грязнущим, с когтями на руках и ногах, в лохмотьях.
В один день его помыли, подстригли, выдали новое обмундирование, сытно накормили и от этого внезапного преображения — из лагерной пылинки в человека, по словам самого П., он чуть было не сошёл с ума. Его вернули обратно в бригаду и он, не затаив зла, стал служить Родине дальше на должности огнемётчика, не унывая и сохраняя чувство юмора. Весной в горах, во время рейда в Веденский район при стычке с моджахедами, П. контузило от близкого гранатомётного разрыва. Но он отказался от эвакуации, остался в строю и у него появилась способность: во время курения пускать табачный дым через то ухо, в котором порвалась барабанная перепонка.
Нынче, когда доводится посмотреть по телевизору очередной документальный фильм, повествующий о зверствах чеченцев в отношении военнопленных, мне вспоминаются похождения П. и свои собственные наблюдения. Усмехаясь, думаю: "Пожалуй, русские-то зверюги будут покруче чеченских, хотя бы уже потому, что чеченцы измывались над чужаками, а русские совершали почти то же самое над своими соплеменниками".