Булочка

Автор: Алексей Сухачёв

[авторская орфография сохранена]

— Вот вы, молодые, говорите, что любить кого-то одного всю жизнь невозможно. А я абсолютно не согласен с этим. Тут ведь от человека зависит. Найдите ту самую и тогда проживёте с ней жизнь полную любви.

Так на мой вопрос о личной жизни ответил Ян Алексеевич Резник — известный в нашем городе предприниматель.

В газете, куда меня взяли на стажировку, публиковалась целая серия интервью с видными городскими деятелями. Ян Алексеевич был человеком сравнительно молодым, не больше сорока лет. Поэтому наша редакция, которая состояла из одних только стариков, решила отправить на интервью меня. «Паша, ты у нас тут самый молодой. С тобой легче на контакт пойдут», — сказал мне главный редактор.

Жил Ян Алексеевич в большом загородном доме. Чтобы мне не было скучно добираться до него, со мной поехала моя девушка Катя. Два часа езды по заснеженным дорогам, и вот мы втроём сидим в его гостиной, пьём кофе, который нам приготовил хозяин и согреваемся.

Стандартные вопросы про работу наскучили Яну Алексеевичу быстро. Каждый журналюга спрашивал про его бизнес и открытие первой танцевальной студии. А вот чем-то кроме работы, видимо, никто не интересовался. Поэтому Ян Алексеевич с особым блеском в глазах принялся говорить, как только речь зашла про личную жизнь:

— Но это ещё потрудиться надо, чтобы ту самую найти. Мозги для такого нужны, а не только то, что между ног болтается. Мне сразу на память мой отец приходит. Он тоже любовь свою нашёл не сразу. А ведь мужик умный был, очень умный. Чего уж тут скрывать. Я бы даже рассказал сейчас вам про него немного. Да только не по формату это всё. Долго будет.

— Это не проблема, — сказала Катя, — продолжайте. Очень интересно.

Ян Алексеевич на секунду задумался, а после продолжил:

— Помню, был ещё мелким совсем, класс пятый или четвёртый. В то время я таким разиней был, всё терял. Родители ругали постоянно. Только купят мне новую шапку или портфель, а уже через месяц пропадает.

 Так вот, сидел я как-то после школы на остановке и ждал автобус. За спиной здоровый рюкзак, в руках пакет со сменной обувью. Как сейчас помню, у меня были тёмные замшевые ботинки. Мне их мама купила на новый учебный год. Сижу, значит, жду. Тут подъезжает нужный автобус. В нём битком набито народу, сесть некуда. А водители у нас, сами знаете, ездить совсем не умеют. Поэтому пришлось крепко схватиться обеими руками за поручень.

Еду, поглядываю в окна, чтобы свою остановку не проворонить. Тут громоздкая женщина за моей спиной начала возмущаться:

— Парень, сними ты портфель свой. Трёшься им об меня. Он же грязный.

— Не могу, у меня руки заняты паке...

И тут до меня доходит, что пакета в моих руках нет. Он остался на остановке. В голове одна мысль — мама с папой убьют меня.

— Остановите автобус! Мне срочно надо выйти.

Водитель ответил не сразу, потому что был очень занят. В одной руке он держал растекающуюся от жира самсу, которую пытался откусить и при этом не испачкаться. Другой — пересчитывал деньги. Между ухом и плечом зажат сотовый, по которому тот разговаривал. Ну а автобусом он управлял при помощи коленки. Деловой человек, однако. Только когда у него получилось добраться до самсы, он хмуро посмотрел на меня и сказал:

— Автобус останавливается только в отведённых для этого местах.

«Какой всё-таки правильный водитель», — тут же проскочило у меня в голове.

Только через сорок минут я добрался до остановки рядом со школой. Никакого пакета там уже, разумеется, не было. Теперь мои замшевые ботинки будет носить какой-то поганый ворюга. Мне конец. Родители застрелят меня. Или ещё хуже. По ящику как-то рассказывали про пытки. В Азии человека накрепко связывали и подвешивали над заточенными стеблями бамбука. За несколько дней бамбук прорастал через человеческое тело, обвивая каждый его орган. Сотни маленьких веточек сковывали внутренности. Дышать становилось невозможно. Малейшее движение отзывалось дичайшей болью по всему телу. Хотелось помереть как можно быстрее. Но как можно быстрее не получалось. Человек мог несколько дней наблюдать, как стебли растения постепенно разрывают его грудь, прежде чем погибал. Вот что-то такое ожидало и меня.

Надо что-то придумать. Срочно сообразить план, как спастись. И тут в голову пришла гениальная, как тогда казалось, идея — сказать, что пакет у меня отобрали силой..

— Он подбежал сзади и тут же вырвал пакет. Я ничего не успел сделать, — начал я весь зареванный втирать отцу, стоило мне только зайти на порог.

— Как он выглядел?

— Высокий, в тёмной кофте и с длинными волосами.

— Ещё какие-то приметы запомнил? — уточнил отец.

— Не-а.

— Настя, вызывай милицию, — сказал он маме.

Через час в нашу квартиру прибыло несколько сотрудников.

— Ну, рассказывай, что случилось, — сказал один из них.

Я пересказал, то же, что говорил и отцу. За одним маленьким исключением...

— Ты какие-нибудь отличительные знаки на воре запомнил?

— Ну, у него была татуировка на плече, большая такая.

Отец, который стоял за спиной сотрудника, после моих слов широко раскрыл глаза и уставился на меня.

— Я на секундочку сына у вас заберу, хорошо? — сказал он милиционеру.

Он отвёл меня в другую комнату. За моей спиной захлопнулась дверь, и я смог хорошенько рассмотреть его лицо. Глаза моего отца горели дьявольским огнём. Он понял, что я соврал.

— Какие татуировки? Ты же сказал, что на воре была кофта, — зашипел он на меня.

— Ну... я...

— Там за этой дверью стоит милиционер. И я клянусь, если ты не скажешь сейчас правду, он заберёт тебя с собой, — пригрозил он мне.

Слёзы снова потекли ручьём по моему лицу. Мне пришлось признаться:

— Я потерял сумку и решил соврать, чтобы вы с мамой не ругали меня.

Самое смешное, что милиционер так и не понял, что я вешал им всем лапшу на уши. Да и никто почему-то не понял. Только мой отец. Он поговорил с сотрудниками, и те ушли. Никакого заявления не было. Отец всё решил без разбирательств. Говорю же, умный человек был. Но тем вечером меня выпороли нещадно. Задница горела, будто голыми булками на угли присел, а потом сверху ещё всё это дело солью посыпал. И то, наверное, это не так больно, как получать ремнём от отца.

Ну я отвлёкся чего-то. Вы ж меня про другое спросили, — обратился Ян Алексеевич ко мне.

— Про личную жизнь, — ответил я, сдерживая улыбку после его истории.

— Ну так я к чему это всё вёл, — продолжил он, — Отец мой человек далеко не глупый был, а ту самую женщину нашёл не сразу.

Мы тогда ещё в небольшой двухкомнатной квартире жили. Я, отец и мама. Она у меня была красавицей. Даже в сорок выглядела лучше многих девушек с экрана. Отцу с ней безумно повезло.

Помню, дело уже к новому году шло. Повсюду лежал снег. Не такой, как сейчас. Его было действительно много. Такие сугробы попадались, что можно было нырнуть в него и исчезнуть навсегда. Будто в другое измерение попал.

После школы мы с ребятами, как правило, задерживались на час и устраивали настоящие снежные баталии. Домой приходишь уже весь мокрый и замёрзший. Ребёнком я был хилым, постоянно болел. Поэтому отец подвозил меня после уроков, чтобы я лишний раз не ходил по морозу.

Так же было и в тот день. Я залез на заднее сиденье его Крауна и пристегнулся. Едем мы с ним молча, и тут он меня спрашивает:

— Ну что, будет у вас праздничная ёлка в школе?

— На следующей неделе обещают.

— Ждёшь?

— Не очень.

— А я в твои годы всегда ждал. У нас в актовом зале ставили огромную искусственную ёлку. Она прям до потолка была. Вся украшена крупными шарами размером с твою голову. А на самой макушке торчала серебряная звезда. Старшеклассники всё пытались её как-то достать, но уж слишком высокой была ёлка. В последний учебный день уходящего года мы всей школой собирались в зале. Играла музыка. Кто-то танцевал, кто-то просто сидел на скамейках и болтал. А в завершение этой небольшой вечеринки мы дарили друг другу подарки. Не все, разумеется. Но я всегда что-то приносил. Кто из девчонок мне нравился, той и дарил. Шоколадки, книжки или какие-нибудь забавные безделушки.

Я улыбнулся отцу. У нас в школе так принято не было. Все просто гасились на танцполе, а после потные и вонючие шли по домам.

— У нас всё по-другому, — сказал я ему.

— Тоже мне «по-другому», — засмеялся он, — Всё одинаково. Просто в наше время мы так сильно не боялись девчонок.

Тут отец был прав. Я всё детство избегал общения с женским полом. Безумно стеснялся девушек. Да они и сами ко мне не тянулись. Мало кому интересно водиться с парнишкой, над которым то и дело посмеиваются сверстники.

— Не хочу с ними общаться, — ответил я.

Отец удивлённо посмотрел на меня.

— Почему?

— Есть девочки, которые мне нравятся, но они меня считают слабаком.

— Ты согласен с ними?

В тот момент в моей голове было много мыслей. Я не знал, что ответить.

— Немного.

— Всё понятно, — ответил он мне, — Это потому что ты свою булочку не нашёл.

— Кого?

— Булочку, — повторил с улыбкой отец, — Ту самую. Свою девочку, ради которой ты бы захотел полностью измениться. Та, которая бы относилась к тебе иначе. Не как другие.

Меня эти слова заставили задуматься.

— А как найти эту булочку?

— Хороший вопрос. Кто-то годами ищет. Некоторым везёт с первого раза. Главное искать.

— А как я пойму, что нашёл?

— Ты точно поймёшь. Это не спутаешь, — ответил он мне.

Я задумался. Вдруг я найду свою булочку, но не догадаюсь, что это она самая. А потом всю жизнь буду ненавидеть себя за это.

Рядом со мной на заднем сиденье лежала небольшая коробка с духами. Видимо, подарок маме на новый год. У меня в голове сразу же возник вопрос:

— Ты сразу понял, что мама — твоя булочка?

Отец лишь отвёл взгляд в сторону, смущённо улыбнулся и ничего не ответил.

— Это означало «Да»? — спросила Катя.

Ян Алексеевич с улыбкой на лице ответил:

— Не торопите события, девушка, слушайте дальше. Так вот, играли мы как-то снова после школы в снежки. Вязаные перчатки насквозь промокали от мокрого снега. Аж руки дрожали. Но играть никто не прекращал.

*ПЛЮХ*

В сантиметре от моей головы пролетел крупный снежок. Повезло. Я тут же спрятался за дерево и дождался, пока у моего одноклассника не кончатся «патроны».

*ПЛЮХ*

Мгновенно посылаю снежок в его сторону. Попадаю прямо в плечо. В ответ он устраивает настоящую осаду. В меня не прекращают лететь «снаряды». Продохнуть невозможно.

*ПЛЮХ*

По моей красной от мороза щеке будто приложились молотком. В глазах начали поочерёдно зажигаться огоньки, как на гирлянде. Мне захотелось вырвать прям на месте, но было очень стыдно перед ребятами. Тогда я просто закрыл глаза и лёг на землю, прикрывшись руками, чтоб никто не видел, что у меня потекли слёзы.

— Он что, плачет? — закричал один из ребят.

— Да, точно ноет, — ответил ему другой.

Все засмеялись. Ребята остановили на время игру, подошли ко мне и начали перешёптываться.

— Вы идиоты? Зачем льдом кидаться, он так сотрясение получить мог, — произнёс девчачий голос.

Мне пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть, кто встал на мою защиту. Передо мной стояла невысокая девчонка азиатской внешности. Слегка пухленькая, в дутом пуховике. На голове две смешные косички, какие мамы обычно заплетают своим дочерям на утренники в садике. Свои и без того узкие глазки она от негодования сузила ещё сильнее. В руках у неё был кусок льда, который прилетел мне в голову. Она набрала побольше воздуха, отчего её щёчки раздулись сильнее, и продолжила:

— Вместо того, чтобы извиниться перед ним, стоите тут и смеётесь.

Какой-то парень из толпы решил возразить ей, но она тут же закричала:

— Я тебе в глаз этим льдом сейчас кину, если ты не заткнёшься! Проверить хочешь?

Проверять парень не захотел.

— Давайте, живо расходитесь отсюда, — приказала им девчонка.

Ребята быстро отошли подальше.

— Булочка, — тихо проговорил я.

— Что ты сказал? — спросила она.

— Ничего.

Она подала мне руку и помогла подняться.

— Тебя как звать?

— Ян. А тебя?

— Уля.

Уля была старше меня на два года. Со своими одноклассниками она особо не дружила, потому что считала их идиотами. А со мной почему-то начала общаться.

— Это потому что вы ей понравились? — перебила Катя.

Ян Алексеевич дико расхохотался.

— Конечно, нет. Видела бы ты меня в те годы. Мне сложно представить, как я маме мог нравиться. А ты говоришь, что другой девочке стал симпатичен. Нет. Но мне отчего-то захотелось измениться и понравиться ей. В точности, как говорил отец.

— И что вы сделали? — спросил я его.

— В школе устроили праздничное мероприятие в честь нового года. Весь зал украсили разноцветными гирляндами. В темноте это выглядело очень красиво. В центре зала поставили небольшой искусственный куст, который все почему-то называли «ёлкой». Рядом со стенами старшеклассники расставили скамейки. Я сел с краю и стал ждать Улю. Ребята вокруг радостно отплясывали. Мне бы, может, и хотелось потанцевать, но уж слишком деревянный я был. И музыку к тому же совершенно не слышал. Горе-танцор, одним словом.

В моих руках была небольшая коробка шоколадных конфет. Мама работала в больнице, и ей постоянно их дарили. Весь дом разными конфетами набит. Ну я и решил умыкнуть одну коробочку. Всё равно никто не заметит. А в нагрудном кармане у меня была аккуратно спрятана заколка в форме бабочки из настоящего серебра. Я купил её у своего одноклассника на скопленные деньги. А тот украл у своей старшей сестры.

И вот я жду, а Ули всё нет. Вокруг всё пляшут, потеют — дышать невозможно. Я решил проветриться. И что вы думаете?

Мы с Катей внимательно уставились на Яна Алексеевича. Ждали, что будет дальше. Он продолжил:

— Только я вышел из зала, как вижу её. Поднимается по лестнице, ещё не заметила меня. На этот раз вместо двух презабавных косичек у неё на голове был аккуратный пучок. А сама она вырядилась в длинное платьице изумрудного цвета. Тут Уля подняла голову вверх.

— Привет. Ты чего тут стоишь? — спросила она.

— Душно в зале, решил свежим воздухом подышать.

Возникла неудобная пауза. каждый из нас не знал, как продолжить разговор. Но я набрался храбрости и предложил ей:

— Не хочешь пройтись?

— Зачем? — спросила она с улыбкой.

Во мне будто пробудились какие-то внутренние силы. Такое, чувство, что они придавали храбрости. Я уверенно взял её за руку и повёл за собой. Мы отошли подальше и сели на подоконник.

— В чём дело? — снова спросила Уля.

А я и ответить-то ничего не мог. Меня снова замкнуло от страха. Во рту всё пересохло. Язык онемел. Я пытался что-то придумать, но в голове были мысли о сурикатах на Мадагаскаре, собаках Динго в Австралии, пылесосах Кирби — обо всём кроме того, что было мне нужно.

— Ну так что?

— Я... хотел... тебе... сказать...

А что я хотел сказать, в голову не пришло. Но тут те самые невидимые силы дали мне пинка, и я выпалил первое, что пришло в голову:

— Ты в этом платье похожа на принцессу из мультиков. Очень красиво.

Она так широко улыбнулась, что её пухлые щёчки закрыли ей глаза.

— Ты меня за этим сюда привёл?

— Не только, — начал я оправдываться впопыхах, — Мой папа рассказывал, что в школе дарил подарки девчонкам, которые ему нравились.

Уля удивлённо посмотрела на меня. Я продолжил:

— А ты мне нравишься. Поэтому...вот.

С этими словами я достал коробку конфет, которую прятал за спиной, и заколку-бабочку из кармана.

— Это тебе.

Внутри меня всё тряслось от волнения. Я не знал, что она мне ответит.

— Так что она сказала? — не вытерпев, спросила Катя.

— Ничего. Только наклонилась и чмокнула меня в щёчку. Так нежно, я это никогда не забуду. Губы у неё такие мягкие были. А потом мы пошли танцевать. И я уже не стеснялся этого, как раньше. Оказалось, в танцах всё просто. Если душа цветёт, то и танец будет хорошим. Я из-за Ули-то и полюбил их.

— А теперь у вас целая сеть танцевальных студий, — добавил я.

— Верно, — ответил Ян Алексеевич, — Этим я ей обязан.

— Действительно интересная история, — сказала Катя.

— Куда вы торопитесь. Дайте самый конец рассказать. Я был так счастлив, только представьте. Меня поцеловала не просто девочка, а моя булочка. Та, ради которой я решил перебороть свои страхи.

В ночь на тридцать первое декабря я решил рассказать семье об Уле. Хотел похвастаться и вдобавок сказать спасибо отцу за совет. Но не сказал. Новогоднюю ночь мы просидели вдвоём с мамой. Отец так и не пришёл.

— Почему? — спросил я.

— Оказалось, что та коробка с духами в его машине была не для мамы. Всё просто — она не была его булочкой. По всему городу гремели фейерверки, люди праздновали. А я сидел и не мог понять, почему моя мама не была той самой для отца. Тогда мне казалось, что это из-за её веса. Уж слишком худой она была, чтобы быть булочкой. Так и получается, что никогда наверняка не поймёшь, того ты человека выбрал или нет.

Мы с Катей молча сидели в креслах и глядели друг на друга. В её глазах было сомнение, в моих — ещё большее. Я уже не знал, та самая ли она для меня. Не знала этого и Катя.

— А что с Улей? — спросил я, чтобы отвлечься от грустных мыслей.

Лестница, ведущая на второй этаж, заскрипела. Послышался голос:

— Ян, ты меня разбудил. С кем ты тут болтаешь?

Мы с Катей обернулись. Перед нами стояла красивая женщина азиатской внешности. Рядом с краешками её глаз проглядывались мелкие морщинки. Пухлые щёчки были все в следах от подушки. А глаза ещё полностью не раскрылись после сна. Или так должно быть. Фиолетовый халат в клетку прикрывал её миниатюрное тело. Она удивлённо уставилась на нас, а мы — на неё.

— Булочка, у нас тут гости из газеты, — сказал ей ласково Ян Алексеевич, — Разогрей нам чего-нибудь покушать. А то эти длинные разговоры аппетит нагоняют.

Мы с Катей всё продолжали смотреть на женщину.

— Ну? Какой следующий вопрос по списку? — с улыбкой обратился к нам хозяин.