Без названия

В крупных городах частенько бывают улицы, о которых наслышаны все, а попасть не могут. Не находят. Народ ходит кругами в тщетных попытках найти их неделями. Но раз в год случайному человеку любого возраста получается пройти сквозь барьер.

Аура попаданца менялась до неузнаваемости. Отрицательные чувства, что пылали в человеке, исчезали, сменяясь непоколебимым спокойствием. Жизнь менялась к лучшему.

В начале весны один юнец, что хандрил и долгое время был мрачным, отправился в очередную одиночную прогулку по родному городу. Снег только-только оттаивал, и грязи на дороге было немерено. Но он не замечал этого: лишь думал, что ему делать дальше. Зимой только и делал, что пил и курил с приятелями, теряясь во времени. В таких лишь посиделках и находил удовольствие, присоединяясь к дружному, но глупому гоготу приятелей. Всё время отчитывали его родители. “Не твоя это компашка, — твердили они, — порви с ней! Мы знаем, ты выше этого!” А с девушками не строилось у него. “Не хочу я кому-то жизнь портить”, — так он оправдывался.

Родной район давно остался позади. Он шёл, куда глаза глядят, оставляя позади мелкие, пустые переулки, объездные улочки и оживлённые перекрёстки.

“Чем дальше уйду, тем лучше. Меня нигде ждут, незачем торопиться домой. Надоело уже это всё, однотипные дни. И кенты придурки. Но, видимо, это моя судьба. Не стать мне никем, попаду на нож в пьяной драке — и поминай, как звали. Зато закончится всё. Столько народу счастливо будет. Особенно дядька мой, гадёныш. Похоронить меня вздумал, сволочь. Каким же он счастливым будет, узнав о моей гибели. С ещё большим счастьем в глазах всё пропьёт. Добраться бы до тебя только... О, надо ж, уже к Арбату подошёл. Не понял, почему он пустой?!”

Это был не Арбат. Верней он, но подобие. До настоящего юноша ещё не добрался и уже не доберётся. Он выпал из физического мира. Фантомная улица приняла его в таком облике.
Он шёл вперёд, вдоль открытых и безлюдных кафешек, магазинов, торговых центров. Скамейки, где всякий раз сидели музыканты, и те пусты. Даже выпивающих взрослых не было. Юноша обернулся на дорогу, откуда пришёл. Город всё также стоит, но никаких движений и шумов, только птицы летают где-то над головой и поют. Их песни звучали красиво и как-то лирично. Только сейчас он заметил, что музыкальная гарнитура выключилась. Решив позвонить хоть кому-то и рассказать об увиденном, достал телефон и начал набирать номер. Но в памяти телефона осталось только несколько номеров: родителей и пары приятелей, которых он уверенно мог назвать друзьями.

“Какого тут творится?! Нейтронная бомба упала, а я последний выживший?! Наушники разряжены ещё ж, а до дома надо добраться как-то. Ладно, хоть позвонить надо… Связи нет, прекрасно! Потом приду сюда ещё, а сейчас валить надо”.

Быстрым шагом, местами переходящим в бег, юноша возвращался на дорогу, по которой попал в заброшенную, но чистую часть огромного города. Но сколько ни старался, выйти так и не получилось. Осталась лишь одна тропа — в неизвестность. Энергично, пристально всматриваясь вдаль, он шёл вперёд. А деревья приобретали листву, мигом окрасившиеся в яркие оттенки жёлтого, красного.

“Всегда любил осень. Ярко так, красиво. Только почему улица меняется? Видимо, у меня глюки. Точно выбираться надо. Уже немного остаётся!”

Дойдя до очередного пустого перекрёстка, он оглянулся назад. И замер на месте, не в силах сдвинуться с места. В паре метров от него, подходя всё ближе и приветливо махая рукой, была его покойная бабушка.

— Как это возможно? Ты же…
— Здесь всё возможно, мой милый, — ответила она, дойдя до него. Она выглядела такой же, какой запомнилась юноше. В возрасте, но прекрасной и энергичной женщиной с яркими карими глазами, светлым париком и любимыми зелёными бусами на шее.

— Где я, бабушка? Что со мной? — спустя пару секунд молчания, осмелился спросить он.
— Ты жив, но не в мире живых. Слышал, наверное, о фантомной улице. “Улица, которой нет”. Ты здесь. Улица запустила тебя, дав мне шанс вновь увидеть тебя. Но больше тридцати минут находится здесь не получится.
— Почему? Я умру?
— Нет. Тебя выкинет отсюда обратно в город, окажешься в паре кварталов от дома, — сказав это, она задумалась, и, подняв глаза на опечаленного внука, продолжила. — Я знаю все твои нынешние мысли, знаю, чем ты занимаешься. Но не бойся, не стану ругать тебя, а помогу. Расскажу о том, что тебя ждёт.
— Судьбу? Её же нет.
— Как знаешь, — она улыбнулась, — но всё-таки послушай.
— Я есть внимание, — только и ответил юноша, присаживаясь на ближайшую скамейку. Бабушка села рядом.

— Начну с того, что жизнь у тебя будет долгой. Переживёшь мои семьдесят восемь лет, но в бедности не будешь, а уйдёшь сам, тихо и безболезненно.
— Мечта любого человека, — юноша искренне улыбнулся.
— Ещё какая. Курить ты бросишь навсегда в ближайшие два месяца, и ничего хуже сигарет не рискнёшь попробовать. К пойлу не пристрастишься и в ближайшие два месяца бросишь. От твоих приятелей отдалишься и прекратишь всяческое общение. Часть из них не доживёт до конца школы.
— Почему?
— Извини, — она снова улыбнулась, — не могу рассказать. Посмотри в телефонную книжку свою, — он достал телефон и посмотрел оставшиеся в памяти устройства номера. — Те, кто остались здесь, будут с тобой до своего конца и помогут во всём, что предстоит. Иногда вы будете ругаться, но по первой же просьбе они придут на выручку. Больше не будет никого. Родственники тоже не помогут. И о дядьке, сыне моём, забудь, — она поморщилась от воспоминаний. — Он тебя не тронет никогда.
— Как-то… идеалистически звучит, — юноша слегка засомневался.
— Согласна, но так и будет. Со временем удостоверишься.

На пару секунд в округе наступила полная тишина. В голове юноши начало появляться очень много вопросов. Наконец, он начал спрашивать:
— А я... всегда буду таким мрачным и угрюмым?
— Нет, — она посмотрела внуку в глаза и ласково произнесла. — Я чувствую в тебе нехватку тепла. Те, которые рядом с тобой, не подходят. Общение с ними останется, но тебе они не помогут поменяться. А вот через пару дней твой друг сведёт тебя с твоей новой знакомой. Она и поможет. Медленно, но верно, ты станешь прежним. Таким же добрым и светлым, каким и был.
— А с работой как? — уже намного радостней интересовался внук.
— Тебе твоя голова обеспечит хорошую жизнь. Начнёшь журналистом, закончишь высшим в правительстве. Будет три покушения за всё время, но переживёшь. Войдёшь в историю, о тебе будут помнить всегда.

И долго ещё они беседовали о будущем юноши. Его эмоции менялись, словно погода осенью. Радость сменялась тревогой, тревога разочарованием и вновь на радость. И незаметно для него, улица понемногу стала оживляться. Из кафешек, магазинов и домов стали выходить люди.

— Тебя понемногу начинает возвращать. Это не последняя наша встреча, — она помолчала, как бы ища, что стоит сказать на дорогу. — И помни. Ты не будешь один. Никогда.

“Ты права. Я никогда не буду один. Теперь — никогда”.

***

— Ты где пропадал? Мы уже пиво открывать начали, присаживайся! — обратились к юноше его приятели, когда он подошёл.
— Не, ребят, спасибо. Я завязываю. Вчера был последний раз, — задумчиво ответил он.
— Ты здоров? — поинтересовались они. — Никогда ж не отказывался.
— Здоров. Просто решил завязать.
— Ну… — растерянно отвечали они, — если передумаешь, то мы здесь.

Он молча побрёл дальше, проходя небольшие и старые дворы своего района. Теперь его не держат эти компании. Больше ничего не томило его душу. Он знал, что его ждёт. И был готов. И через два десятилетия, в окрестностях родного дома появится две улочки: одна носящая имя его бабушки, а вторая назовётся просто: “Улица, которой нет”