Белый

^

Смерть

Кругом крутые кручи,

Смеется ветром смерть.

Разорванные тучи!

Разорванная твердь!

Лег ризой снег. Зари

Краснеет красный край.

В волнах зари умри!

Умри — гори: сгорай!

Гремя, в скрипящий щебень

Железный жезл впился.

Гряду на острый гребень

Грядущих мигов я.

Броня из крепких льдин.

Их хрупкий, хрупкий хруст.

Гряду, гряду — один.

И крут мой путь, и пуст.

У ног поток мгновений.

Доколь еще — доколь?

Минуют песни, пени,

Восторг, и боль, и боль —

И боль... Не вольно — ах,

Клонюсь над склоном дня,

Клоню свой лик в лучах...

И вот — меня, меня

В край ночи зарубежный,

В разорванную твердь,

Как некий иней снежный,

Сметает смехом смерть.

Ты — вот, ты — юн, ты — молод,

Ты — муж... Тебя уж нет:

Ты — был: и канул в холод,

В немую бездну лет.

Взлетая в сумрак шаткий,

Людская жизнь течет,

Как нежный, снежный, краткий

Сквозной водоворот.

Жизнь

Проносится над тайной жизни

Пространств и роковых времен

В небесно-голубой отчизне

Легкотекущий, дымный сон.

Возносятся под небесами,

Летят над высотами дни

Воскуренными облаками, —

Воскуренными искони.

Жизнь – бирюзовою волною

Разбрызганная глубина.

Своею пеною дневною

Нам очи задымит она.

И всё же в суетности бренной

Нас вещие смущают сны,

Когда стоим перед вселенной

Углублены, потрясены, —

И отверзается над нами

Недостижимый край родной

Открытою над облаками

Лазуревою глубиной.

Ночь и утро

Мгновеньями текут века.

Мгновеньями утонут в Лете.

И вызвездилась в ночь тоска

Мятущихся тысячелетий.

Глухобезмолвная земля,

Мне непокорная доныне, —

Отныне принимаю я

Благовестительство пустыни!

Тоскою сжатые уста

Взорвите, словеса святые,

Ты — утренняя красота,

Вы — горние краи златые!

Вот там заискрились, восстав, —

Там, над дубровою поющей —

Алмазами летящих глав

В твердь убегающие кущи.

Просветление

Ты светел в буре мировой,

Пока печаль тебя не жалит.

Она десницей роковой

В темь изначальную провалит.

Веселье хмельное пьяно.

Все мнится, что восторг пронижет.

Гортань прохладное вино

Огнистою струею лижет.

Испил: — и брызнувший угар

Похмельем пенистым пылится.

И кубок ядовитых чар,

Опорожненный, чуть дымится.

Нет, он меня не обожжет:

Я возлюбил души пустыню.

Извечная, она лиет

Свою святую благостыню.

Извечная, она, как мать,

В темнотах бархатных восстанет.

Слезами звездными рыдать

Над бедным сыном не устанет.

Ты взору матери ответь:

Взгляни в ее пустые очи.

И вечно будешь ты глядеть

В мглу разливающейся ночи.

Вот бездна явлена тоской,

Вот в изначальном мир раздвинут.

Над бездной этой я рукой

Нечеловеческой закинут.

Ее ничем не превозмочь...

И пробегают дни за днями;

За ночью в очи плещет ночь

Своими смертными тенями.

—

Вздохнешь, уснешь — и пепел ты,

Рассеянный в пространствах ночи...

Из подневольной суеты

Взгляни в мой пустые очи, —

И будешь вечно ты глядеть,

Ты, — бледный, пленный, бренный житель

За гранями летящих дней

В теней прохладную обитель...