Балтийский Титаник. Часть вторая.

Янно Азери, спасшийся пассажир, написавший воспоминания для книги ”Люди ”Эстонии”. 20 лет спустя”: «Я заметил, что кто-то начал фотографировать: стоял на днище корабля и фотографировал. Я сообразил, что вдали в виде малюсеньких световых точек проходят другие суда и он хочет привлечь их внимание. Еще подумал, вот дурачок, это ведь безнадежно — никто с такого расстояния не заметит»..

Пол Барни, выживший британский пассажир: «смерть казалась убежищем по сравнению с адом, который был вокруг, смерть была как уютное, теплое место. Я всю ночь провел в ледяной воде на переполненном плоту, где один за другим от гипотермии умирали люди. Я смотрел в море, чтобы не видеть этот суп из полуживых людей в лодке».

Артурас Тамашаускас, единственно спасшийся литовец: «плыл я по рабочим делам из Эстонии. В тот вечер выпил в баре с другим литовцем и около 23:00 разошлись по каютам. Моя каюта была на первом этаже парома, ниже ватерлинии. Как только я заснул, упал с кровати. Почувствовал, что ноги в воде. Понял, что что-то не так, выбежал в коридор. Из каюты напротив вышел юноша, говоривший по-шведски. Мы договорились жестами, решили подняться наверх посмотреть, что происходит. Мы были одними из первых, кто вышел на палубу – на последний, восьмой этаж. Чтобы добраться до палубы, надо было попасть в ресторан. Мы в одних плавках зашли туда, а там люди еще веселились, они начали аплодировать нам. Но буквально сразу судно еще больше накренилось, со столов стали падать лампы, блюда, напитки. Веселье быстро прекратилось. Выскочили на палубу, а там температура воздуха около 4-6 градусов, дождь, ветер, лампы уже выключались. Работников парома, которые помогали бы спастись, не было. Не было слышно и сигнала опасности. Я не думал, что все закончится так трагически, думал, что мы продержимся, пока кто-нибудь прилетит. Один русский пассажир начал призывать молиться. Тогда я понял, что все серьезно. Мужчины стали раздавать пассажирам спасательные жилеты. Еще мы пытались отцепить спасательные шлюпки, но винт был замазан краской и не поворачивался. Я видел, что многие люди в шоке, они ничего не делали. Это длилось минут 20. Судно кренилось на правый бок. Как показывают в «Титанике», корабль лежит на борту, ты, наклонившись, смотришь в черную воду, совсем не хочется туда прыгать. Страшно. Я решил ждать шанса. Кончился дождь, и взошла луна, и я увидел в воде плоты, которые спустили. Я понял, что это единственный шанс спастись. Раздумывать было некогда. Стоял на трубе, колени дрожали, но прыгнуть не смог решиться. Судно шло на дно, и меня в одних плавках и спасательном жилете волной смыло в море. Выбора не было: надо было проплыть 10-15 метров до плота. Доплыл, попытался забраться. Помог швед, бывший на плоту. Через несколько минут пришел в себя и нашел коробку, вытащил факел, и стал озираться в поисках людей. Была странная сцена: ни плотов, ни людей, ни парома, только море и мы вдвоем с этим шведом. Только потом я выяснил, что из-за волн не было видно, что происходит за нами. Море бушевало, и плот бросало, как мяч. Я растирал тело, старался не сидеть на месте, двигаться. В плот попала вода. Я пытался выпустить сигнальную ракету, но она выстрелила внутри плота, загорелось дно, пришлось его тушить. К счастью, дно было двойным. Утром спасательный корабль начал искать спасшихся, но оказалось, что во время шторма часть плотов перевернулась и люди замерзли на смерть. Когда меня спасли примерно в 5-6 часов утра, то температура моего тела снизилась до 24 градусов. Знаете, я видел документальный фильм о трагелии на пароме, там спасшиеся люди рассказывали свои истории. Одному пришлось оставить на пароме отца, мать, жену и ребенка. Он сказал, что у него был выбор – остаться с семьей или спасаться самому, так как они были по разные стороны парома. Мне кажется, это самое страшное, что может испытать человек.

А еще меня удивляет, что на глубине 50 метров, на затонувшем пароме, никто не решился искать выживших. По моим сведениям, на пароме в случае несчастья все закрывается автоматически, вода не проникает. Люди, скорее всего, не утонули, а задохнулись».

Паси Стафф, капитан-лейтенант ВМФ Финляндии, руководил спасательными операциями на ближайшем к месту катастрофы острове Утё: «Из-за операции я был в больнице Туру. Я спал, когда сестра разбудила меня в два часа ночи. Далее все происходило очень быстро, в течение тридцати минут обсудили, кто должен поехать, со своей стороны я дал совет, что можно делать на море — тогда я работал начальником военно-морской базы Утё. Далее мы сразу же выдвинулись в Утё, куда приехали рано утром. Мы знали, что нас ожидают часы работы на истощение и, может быть, погибшие. Однако в конце-концов все должно было завершиться благополучно, поскольку большинство людей должны были оказаться в спасательных шлюпках. Никто не мог представить себе масштабов катастрофы. Мы верили, что сможем спасти людей и помочь им — мы готовились к этому на острове. Я прошел основательный курс спасения на паромах. Тогда мы могли представить себе только отключение электропитания или пожар — никто не мог поверить, что мы занимаемся кораблекрушением, в результате которого большинство людей не спасется. Когда прилетел первый вертолет. В нем были люди, но живых было только трое. Потом прилетел второй — с двумя выжившими, затем третий. Понял, что все проходит не только неудачно, но до умопомрачения ужасно. В общей сложности привезли 64 погибших, в живых остались лишь 23 человека. Это были одни из самых сложных часов: когда ты понимаешь, что вместо того, чтобы греть воду, подготавливать сотни коек, сотни одеял в действительности тебе необходимы сотни гробов. Сложно, когда понимаешь, что вне зависимости от того, что ты делаешь и насколько ты готов выложиться, все бесполезно — тебе остается лишь ждать. И ты ждешь, ждешь погибших. Далее необходимо было решить, кто займется телами. В Утё служило много солдат-срочников, но я отказался привлекать их к работе, поскольку они не находились в армии добровольно. Срочная служба для них была обязательством перед государством, то, что их ждало впереди могло травмировать их на долгие годы. Были необходимы люди, которые смогли бы с этим справиться. Позднее выяснилось, что даже им сложно пережить такие ужасы, на самом деле лучше всего справились женщины. Их способность пережить трагедию была удивительной, все равно, шла ли речь о медсестре или работавшей на острове кассирше — весь остров занимался в тот день лишь одним делом. Второе важное решение касалось тел погибших. Я заказал у аэропорта Хельсинки триста гробов, которые были запасены на случай несчастья. Каждый погибший получил гроб. Мы знали, что их последний рейс должен быть достойным. Никаких пластиковых мешков. Выживших изначально доставили в островную больницу и затем переправили на родину. Они находились на острове примерно полдня-день, им предоставили как медицинскую, так и психологическую помощь. Я говорил со многими из них, с некоторыми встречался позднее. Спасшиеся не испытывали радости. Не было ни членов семьи, ни супругов, ни друзей, ни коллег, никого. Были лишь редкие выжившие и почти все они были молодыми и крепкими эстонскими мужчинами — я не заметил женщин, я не заметил детей. Вместо этого я помню тело одной беременной женщины, ее окостеневшие руки остались в положении для удержания второго ребенка. Ребенка, естественно, не было. Спасшиеся мужчины до сих пор поддерживают связь со спасателями. Один из работавших на ”Эстонии” поваров теперь работает в ресторане на острове. Пилоты и водолазы проделали фантастическую работу. На самом деле они были счастливы, поскольку имели возможность спасать людей и они делали это. Их трагедия заключалась в неизбежном выборе, кого спасать первым — выборе, кто останется жить. Несмотря на то, что вертолетов было много, к человеку мог подлететь лишь один вертолет. В то же время выжившие преимущественно сбивались в группы. Спасатели боролись не столько с бешеными волнами, сколько со временем, поскольку человек может продержаться в холодной воде тридцать минут. К тому времени, как на место прибыли спасатели, некоторые выжившие находились в воде три или четыре часа. Это говорит о том, что выжили те, кто в это отчаянно верил, поскольку для того, чтобы продержаться столько времени в воде, необходима неординарная воля к жизни».

Эйнар Кукк, один из спасшихся членов команды, проходил практику на пароме в качестве второго штурмана: «Поднялся на борт примерно в 16:20. Работал под руководством Торми Айнсалу. Айнсалу также был вторым штурманом. В задачи второго штурмана входит определение мореходности судна, прежде всего он заботится о включении стабилизаторов. Стабилазаторы уменьшают скорость судна на 0,5-1 узла. Я даже не обратил внимания, снизили ли стабилизаторы качку судна. Перед точкой поворота Андерссон покинул мостик, ветер стал еще больше западным. Могу сказать, что диффирент на нос сохранялся все время, что я был на мостике. Штурман сказал, что это первый шторм этой осени. В 00:35 я покинул мостик. Пошел в свою каюту на четвертой палубе. Положил свой блокнот в каюту и пошел в паб Admiral. Там не было ни одного знакомого, так что я ушел. Вернулся в каюту и лег на кровать. Я даже не успел заснуть. Судно содрогнулось и я услышал чужеродный звук, природа которого для меня, моряка, неизвестна. Мне стало любопытно и я оделся. Но еще до того, как успел одеть туфли, стол проскользил к двери и крен увеличился. Я понял, что что-то не так. Я взял свой китель и вышел из каюты. Свет на моей палубе погас на несколько секунд, но после этого вновь загорелся. В коридоре не было других людей. На пятой палубе было 20-30 бегавших туда-сюда человек. Теперь судно накренилось настолько, что передвигаться стало тяжело. Когда я был между пятой и шестой палубой, я услышал или, скорее, почувствовал удар или вибрацию. Думаю, что это друг на друга навалились автомобили. После этого крен значительно увеличился. Судно передало по радио какие-то сведения о крушении, но что сказали, я не знаю. Люди висели на перилах, началась паника. Я успел на седьмую палубу, больше не было возможно проходить по полу мимо дверей. Увидел Велло Руубена, вместе с ним я попал на внешнюю палубу. Начал раздавать людям спасательные жилеты. На палубу постоянно прибывали люди. С судна пускали осветительные ракеты. Примерно в 01:30 я посмотрел на часы, побежал на корму и скатился в воду, несмотря на то, что я надеялся, что судно еще сможет продержаться на воде. Когда я нырнул, добрался до одной из спасательных шлюпок. Я выплыл на поверхность и ухватился за шлюпку, но моя нога запуталась в веревке. Когда я освободил ногу, ветер отнес шлюпку в сторону. После неудачи мне удалось забраться на другую шлюпку. Корма была под водой. Ничего больше от судна я не видел. Примерно в семь часов утра нас подобрал шведский вертолет. В нашей шлюпке было четыре человека, все спаслись. Когда нас подобрали, было уже светло. Хочу еще добавить, что когда капитан дал последний гудок, труба была наполовину в воде и последние звуки доносились уже из под воды. Капитан сознательно ушел на дно вместе с судном».

В 1996 году в Таллине был открыт монумент "Прерванная линия". Его авторы — Виллу Яанисоо и Йорма Мукала. Монумент символизирует путь, прерванный на середине. Именно такое расстояние преодолел паром до своей гибели. На одном из фрагментов памятника высечена дата кораблекрушения, на другом — имена всех пассажиров судна, оставшихся на дне Балтийского моря.

Мемориал посвященный жертвам катастрофы парома "Эстония" открыт и в Стокгольме.