Старые обои (глава 6)

А в нашей раздолбанной коммуналке на кухне повсюду бабочки. Трехметровые стены под самый потолок покрыты потемневшими обоями с бабочками, тюлевые бабочки летят по шторам, клеенчатые бабочки порхают по грязноватой скатерти в стиле прованс. Когда-то в комнате рядом с кухней жила многодетная мать, и дети на высоту собственного роста (стоя на продавленных подушках кухонного уголка), ручками и цветными карандашами разрисовали все стены каракулями и новыми бабочками, поверх старых. Дети уехали, уже три раза сменились все жильцы в нашей квартире, обои потеряли весь свой дешевый блеск. Но все равно, каждая наша новая фотография из кухни была на фоне облезших крыльев и детских каракуль.

Деньги на то, чтобы закрасить бабочек, собирали всей квартирой. Всей же квартирой собирались встать и в пять кисточек за неделю одолеть нашу невероятных размеров кухню со всеми ее трубами и бесконечными потолками. Каждую встречу с соседями мы обсуждали, как нужно действовать, какую краску купить и что случится. Мнения всегда расходились. Артистичная душа Татьяны Дмитриевны требовала "искусства", заклеить все стены коллажем из наших фотографий и старых газет. Депутат Светуля выступала за партийные цвета ЛДПР, но рюмки через две-три уже чертила огромный план, как нужно покрасить все (включая холодильник и плиту) в цвета футбольной команды ЦСК, чтобы сделать у нас неофициальный штаб болельщиков и прославиться. Все соглашались и выпивали еще. А бабочки хитро подмигивали мне с обоев и продолжали беззаботно порхать.

И долго бы так продолжалось, если бы к нам не переехала девушка-декоратор Саша.

Саша была профессионалом по интерьерам на киноплощадках и декорациям на один дубль. Водочные разговоры стали крутиться вокруг того, как звукоизолировать квартиру пробковыми стенами, как визуально разделить пространство, какой цвет подобрать, чтобы в кадре на фоне этой стены мы смотрелись лучше, как сделать выгодное для нашей общей соседской кожи освещение на кухне, и как замаскировать ржавые трубы (если снимать близким планом, то ничего видно не будет - говорила Саша). Я смеялась, но когда однажды за завтраком на фоне бабочек, она предложила мне прямо сейчас скинуться ей денег на краску - я скинула тут же и в три раза больше, чем нужно. Саша встала, одернула заспанное лицо и сказала, что едет в магазин прямо сейчас.

"Прямо сейчас" прозвучало. Момент настал. Из магазина Саша приехала в час ночи на такси и привезла такое количество краски, что взяться за дело не серьезно и не сейчас было нельзя.

Краски было три оттенка (теплый, холодный и тот, на котором наша кожа будет смотреться идеально). Сидя на холодильнике с длинной тонкой кисточкой, Саша капала мне на голову голубой красой и рассказывала, как подобрать одежду, чтобы выглядеть эффектно на фоне стен. А потом о том, как замочить белую одежду в чае, чтобы она не кричала и не выбивалась из кадра своей белизной. И еще о том, что серый - это цвет всех цветов, и о том, что белого не существует.

После того, как мы покрасили окно и подоконник, с ночного двора через форточку пришла наша коммунальная кошка. Приземлилась черными лапами на свеже-розовый подоконник и с перепугу начала бегать по кухне, оставляя повсюду следы от своих розовых пяточек. Сейчас, вспоминая ту ночь, я удивляюсь, что не проснулся ни один человек в квартире. Мы ловили кошку, мы хлопали дверью и таскали краску из такси наверх, домой. Мы двигали стулья, роняли со шкафов странные забытые там поколениями назад предметы, кошка орала, я выносила мусор, мы мыли полы, кисточки, стирали испачканные вещи, разговаривали. Не проснулся никто.

Кошку поймали и выставили за дверь в подъезд, но она не была бы кошкой, если бы тут же не стала лезть через форточку обратно. Саша тоже не была бы Сашей, если бы с кисточкой в руках, не стала бы запихивать кошку обратно в форточку. Потасовка кончилась тем, что наполовину уже розовая кошка застряла между рамами, но выходить не пожелала и осталась смотреть на нас из этого зазеркалья.

В пять утра мы докрасили кухню, но так просто перестать красить было нельзя. Я с ведерком голубой уже обхаживала свою дверь и плинтуса, Саша красила батарею в своей комнате. И в принципе, победа над бабочками была полной. Кухню и кошку мы оставили сохнуть. Миссия утренних соседей была через пару часов проснуться, все увидеть и удивиться. Я на середине плинтуса заснула спать. А вечером, когда проснулась, сделала одну очень большую ошибку.

У меня в комнате есть огромное окно под самый потолок. С карнизами все плохо, я нашла две палки от коммунальных швабр, скрепила их скотчем и на них повесила кольца своих красных бархатных трехметровых гардин. Само же облупившееся грязное окно, выходящее во внутренний двор, еще со времен предыдущих жильцов, закрывала такая китайская бумажная гофрированная занавеска, которая лишь чуть чуть не доходила до подоконника и пропускала свет. Когда же я в запале всеобщей покраски с плинтусов перешла красить окно, я сорвала и выбросила эту китайскую занавесочку. Ой, мамочки, как же я ошиблась.

Окно открылось огромное черное грязное, света оно не дало, лишь пустило в комнату темноту. Днем я отчаянно пыталась закрыть это окно чем угодно, полотенцем, тюлем, но ничего не находилось. Гардины на швабрах не двигались и не хватало их ширины, чтобы закрыть все. К вечеру стало только хуже. Я уже почти легла спать, а моя кровать стоит изголовьем к окну. Закрывая глаза, я вдруг в огромное зеркало на стене напротив, увидела весь целиком такой близкий к нам соседний дом. Все горящие окна в нем с мельчайшими подробностями. И я лежала и смотрела, как двигаются люди в спальнях, как закипает чайник, и как кто-то ужинает в соседнем доме на кухне с летящими по обоям бабочками.