Атлант расправил плечи

ГЛАВА VI. ЧУДЕСНЫЙ МЕТАЛЛ

– Но как мы сможем выпутаться из этой ситуации? – спросил Уэсли Моуч голосом визгливым и тонким от злости и страха. Никто ему не ответил. Джеймс Таггерт, сидя на краешке стула, смотрел на него исподлобья, Оррен Бойль яростно ткнул сигарой в пепельницу, стряхивая пепел. Доктор Флойд Феррис улыбался. Мистер Уизерби поджал губы. Фред Киннан, глава Альянса трудящихся Америки, перестал слоняться по комнате, уселся на подоконник и скрестил руки на груди. Юджин Лоусон, который, сгорбившись, рассеянно переставлял цветы в вазе на низком стеклянном столике, выпрямился и обиженно посмотрел в потолок. Моуч сидел за столом, придавив кулаком лист бумаги. Ответил ему Юджин Лоусон:

– По-моему, этот путь не годится. Мы не должны позволить банальным трудностям препятствовать нашему пониманию того, что этот план вызван исключительно заботой о благосостоянии народа. Он служит общественному благу. Он нужен людям. Главное – ответить на чаяния народа, поэтому мы не должны думать ни о чем другом.

Никто не возразил, но и не подхватил тему. Казалось, своим заявлением Лоусон только затруднил продолжение дискуссии. Но невысокий человек, скромно сидевший на лучшем стуле в комнате, в сторонке от остальных, дабы казаться незамеченным, однако прекрасно знавший, что никто не забывает о его присутствии, глянул на Лоусона, потом на Моуча, и бодро изрек:
– А это мысль, Уэсли. Расширь ее, приукрась, вели своим газетчикам расхвалить ее, и волноваться будет не о чем.

– Да, мистер Томпсон, – мрачно ответил Моуч.
Мистер Томпсон, глава государства, обладал удивительной способностью держаться неприметно. В компании троих мужчин он уже был неразличим, а если попадался на глаза один, то моментально собирал вокруг себя целую толпу людей, всех как один напоминавших его самого.

Страна не имела ясного представления о том, как он выглядит: его фотографии появлялись на обложках журналов так же часто, как и снимки всех его предшественников по кабинету, но люди никогда не были уверены, на каком фото Томпсон, а на каком – мелкий служащий. Сопровождающие статьи о ежедневных событиях также оставались невыразительными. Единственное, чем отличался мистер Томпсон от других, были мятые воротнички. При тщедушном теле он выделялся широкими плечами. Жидкие волосы, большой рот и полная неопределенность возраста: его можно было принять и за усталого сорокалетнего мужчину, и за необычно бодрого старикана лет шестидесяти. Обладая огромной властью, он неустанно стремился ее расширить, потому что именно этого ожидали от него те, кто продвинул его на высокий пост. Он обладал коварством интеллектуала и неистовой энергией зверька. Единственной тайной головокружительной карьеры Томпсона был тот факт, что на самый верх его забросило стечение обстоятельств, и он не претендовал на большее.

– Совершенно очевидно, что необходимо принять меры. Решительные меры, – Джим Таггерт обращался не к мистеру Томпсону, а к Уэсли Моучу. – Мы не можем больше позволять событиям развиваться по-прежнему.
Его дрожащий голос звучал воинственно.
– Успокойся, Джим, – сказал Оррен Бойль.
– Нужно что-то делать и делать быстро!
– Не смотрите на меня, – огрызнулся Уэсли Моуч. – Что я могу, если люди отказываются сотрудничать? Я связан. Мне нужны более широкие полномочия.

Моуч собрал их всех в Вашингтоне, как своих друзей и личных советников, на приватное, неофициальное совещание по национальному кризису. Но наблюдая за ним, собравшиеся никак не могли понять: повелевает он или умоляет, угрожает им или взывает о помощи.

– Факты таковы, – произнес мистер Уизерби сухим тоном статистической справки, – что за двенадцатимесячный период, на первый день нового года, уровень банкротств в бизнесе удвоился по сравнению с предыдущим аналогичным периодом. А с начала текущего года он уже утроился.
– Будьте уверены, они считают, что это произошло по их вине, – буднично вставил доктор Феррис.
– А? – Уэсли Моуч перевел взгляд на него.

– Что бы вы ни сделали, не извиняйтесь, – добавил доктор Феррис. – Пусть они чувствуют себя виноватыми.
– Я не извиняюсь! – огрызнулся Моуч. – Меня не в чем упрекнуть. Мне нужны более широкие полномочия.

– Но они действительно сами во всем виноваты! – Юджин Лоусон агрессивно повернулся к доктору Феррису. – Им не хватает общественного сознания. Они отказываются признать, что производство – не их частное дело, а обязанность перед обществом. Они не имеют права на неудачу, неважно, что там у них происходит. Они должны продолжать производить товары. Таково требование общества. Работа – не личное дело человека, это его долг перед обществом. Не существует
частного
дела, как и 
частной

жизни. Вот чему мы должны заставить их научиться.
– Джин Лоусон знает, о чем я говорю, – с легкой улыбкой сказал доктор Феррис. – Хоть и сам не понимает, что делает.
– Что ты еще придумал? – повысил голос Лоусон.
– Бросьте, – приказал ему Моуч.
– Мне все равно, что вы задумали, Уэсли, – произнес мистер Томпсон, – и станет ли бизнес протестовать по этому поводу. Достаточно и того, если вы убедитесь, что пресса на вашей стороне. Будьте, черт возьми, уверены в ней.
– Они все мои, – отрезал Моуч.

– Один-единственный издатель, не вовремя открывший пасть, принесет больше вреда, чем десять разгневанных миллионеров.
– Это верно, мистер Томпсон, – согласился доктор Феррис. – Но можете ли вы назвать хоть одного издателя, которому это известно?
– Кажется, не могу, – мистер Томпсон был явно доволен.

– На каких бы людей мы ни рассчитывали, составляя наши планы, – продолжил доктор Феррис, – существует одно старое изречение, которое мы можем благополучно забыть: нужно рассчитывать на мудрых и честных. Мы не будем на них полагаться. Эти люди устарели.

Джеймс Таггерт посмотрел в окно. В небе над просторными улицами Вашингтона появились просветы нежной апрельской голубизны, и несколько лучей пробились сквозь облака. В отдалении белел залитый солнцем монумент. Белоснежный высокий обелиск, возведенный в память о человеке, которого процитировал доктор Феррис, человеке, чьим именем назван этот город. Джеймс Таггерт отвернулся от окна.
– Мне не нравятся замечания профессора, – громко и угрюмо заявил Лоусон.

– Спокойно, – оборвал его Уэсли Моуч. – Доктор Феррис говорит не о теории, а о практике.

– Ну, если вы хотите говорить практически, – вмешался Фред Киннан, – тогда позвольте мне сказать, что мы не можем заботиться о бизнесменах в наше трудное время. О чем нам действительно нужно подумать, так это о занятости. Больше рабочих мест для людей. В моих профсоюзах каждый работающий человек кормит пятерых безработных, не считая кучи голодных родственников. Если вы хотите, чтобы я дал вам совет… нет, я знаю, советы вам не нужны, это просто мои соображения… выпустите директиву, обязывающую добавить еще треть людей к каждой платежной ведомости в стране.

– Боже всемогущий! – взвизгнул Таггерт. – Вы с ума сошли? Мы и сейчас едва-едва справляемся с оплатой платежных ведомостей! Даже для тех, кто уже нанят, работы не хватает! Еще треть? Мы все равно не найдем им применения!
– Кого волнует, найдете вы им применение или нет? – пожал плечами Фред Киннан. – Людям нужна работа. Для нас главное – помочь нуждающимся, а не ваши прибыли.

– Дело вовсе не в прибыли! – продолжал визжать Таггерт. – Я вообще ни слова не сказал о прибыли. Я не давал вам повода оскорблять меня. Вопрос в том, где, черт возьми, мы возьмем деньги для заработной платы вашим людям, когда половина наших поездов идет порожняком и грузов катастрофически не хватает, – его голос внезапно зазвучал тихо и задумчиво: – Однако мы понимаем, в каком тяжелом состоянии сейчас находятся рабочие, и… это просто так, мысли вслух… мы, возможно, сможем принять на работу еще некоторое количество людей, если вы разрешите нам удвоить тарифы на грузовые перевозки, которые…

– Да вы что, рассудка лишились? – взвыл Оррен Бойль. – Я и при сегодняшних тарифах еле держусь, меня дрожь пробирает каждый раз, когда проклятый товарный вагон въезжает или выезжает с завода, они из меня всю кровь выпустили, я не могу себе позволить таких расходов, а вы хотите удвоить тарифы!

– Это не самое главное, можете вы себе позволить такие расходы или не можете, – холодно ответил Таггерт. – Вы должны быть готовы к жертвам. Людям нужны железные дороги. Главное – нужды людей, а не ваши прибыли.

– Какие прибыли? – выл Оррен Бойль. – Когда это я получал прибыль? Никто не может упрекнуть меня в том, что я занимаюсь бизнесом ради выкачивания прибыли! Посмотрите лучше на мой балансовый отчет, а потом сравните с моими конкурентами, у которых все клиенты, всё сырье, все технические преимущества и монополии, а потом говорите, у кого прибыли!.. Но, разумеется, людям нужны железные дороги, и, возможно, я мог бы согласиться на некоторое повышение тарифов, если это неизбежно, и если я получу субсидию, которая позволит мне продержаться год или два, пока я не встану на ноги и…

– Что? Опять? – теперь уже взвыл мистер Уизерби, утратив весь свой чопорный вид. – Сколько субсидий вы уже получили от нас и сколько отсрочек, продлений и мораториев? Вы пока еще не выплатили ни цента, а когда вы все вместе погубите на корню систему сбора налогов, откуда мы сможем взять денег на ваши субсидии?

– Есть еще люди, которые не сломались, – медленно проговорил Бойль. – Вам, парни, нет прощения за то, что вы позволили нужде и горю распространиться по всей стране, но есть еще люди, которые не сломались.
– Я не могу этому помочь! – проорал Уэсли Моуч. – Я ничего не могу поделать! Мне нужны более широкие полномочия!

Собравшиеся не могли сказать, что заставило мистера Томпсона присутствовать на приватном совещании. Он мало говорил, но слушал с интересом. Казалось, что Глава государства очень хотел в чем-то разобраться, и теперь у него был вид, словно он усвоил то, что хотел. Томпсон встал и бодро улыбнулся.
– Начинайте, Уэсли, – кивнул он. – Вводите в действие номер 10–289. У вас не возникнет никаких трудностей.

Все неохотно, с угрюмым уважением поднялись с мест. Уэсли Моуч посмотрел на свой листок бумаги и недовольно сказал:
– Если вы хотите, чтобы я начинал, вы должны объявить о введении чрезвычайного положения.
– Я объявлю его, как только вы будете готовы.
– Есть определенные трудности, которые…

– Предоставляю вам решить их любым доступным вам способом. Это ваша работа. Покажите мне примерный набросок завтра или послезавтра, но не досаждайте мне мелкими деталями. Мне еще нужно подготовиться к речи на радио. Мое выступление – через полчаса.
– Главная трудность состоит в том, что я не уверен, позволяет ли нам закон вводить в действие некоторые положения Директивы номер 10–289. Боюсь, могут возникнуть определенные проблемы.

– Черт, мы же приняли столько чрезвычайных законов. Если их просмотреть, вы наверняка откопаете какую-нибудь зацепку, прикрывающую ваши действия.
Мистер Томпсон повернулся к остальным с доброй дружественной улыбкой.
– Предоставляю вам, парни, отшлифовать детали, – сказал он. – Благодарю вас за прибытие в Вашингтон, ваши замечания я нахожу очень полезными. Рад был вас видеть.
Они подождали, пока за Томпсоном закрылась дверь, и снова заняли свои места, не глядя друг на друга.

Не будучи детально знакомы с текстом Директивы 10–289, собравшиеся в общем знали о ее содержании. Знали довольно давно, но, по негласной договоренности, держали в секрете и не позволяли себе комментировать. По тем же соображениям они хотели бы, если возможно, и сейчас воздерживаться от обсуждения. В таких вопросах следовало избегать прямоты. Но в то же время им очень хотелось, чтобы директива вступила в действие, причем без лишних слов с их стороны, чтобы не знать, что они делают именно то, что делают. Никто не признавался, что Директива номер 10–289 – конечная цель всех усилий каждого из них.

И вот спустя годы ее введение оказалось возможным. Все последние месяцы каждое положение директивы подготавливалось при помощи бесконечных речей, статей, проповедей, газетных передовиц, озабоченных голосов, гневно возражавших всякому, кто объяснял их истинные намерения.

– Картина такова, – приступил Уэсли Моуч. – Экономическая ситуация в стране в прошлом году была лучше, чем в текущем, а в позапрошлом – лучше, чем в прошлом. Очевидно, что при такой «прогрессии» нам не пережить еще один год. Поэтому наша единственная цель – попытаться удержать страну на существующем уровне. Замереть, чтобы собраться и сделать шаг вперед. Достигнуть тотальной стабильности. Свобода получила свой шанс, но потерпела неудачу. Поэтому необходим еще более жесткий контроль. Поскольку люди не способны и не желают разрешить свои проблемы добровольно, их нужно заставить это сделать, – помолчав, он взял в руки лежавший перед ним лист бумаги и добавил менее официальным тоном: – Черт, получается, что мы можем существовать на том уровне, которого сейчас достигли, но не можем позволить себе двигаться! Значит, нам придется стоять на месте. Нам придется заставить этих ублюдков замереть!

Втянув голову в плечи, он посмотрел на окружающих со злостью, словно трудности, возникшие в стране, нанесли ему личное оскорбление. Слишком много людей, добивавшихся для себя привилегий, боялись его, и сейчас он вел себя так, будто его гнев решал все проблемы, будто его гнев всесилен, будто все, что ему нужно было сделать – это разгневаться.

И все же, глядя на него, люди, сидевшие молчаливым полукругом, не могли понять, сами ли они потеют от страха, или эта сгорбленная фигура за столом излучает страх крысы, загнанной в угол.

Длинное угловатое лицо Уэсли Моуча и его тупоконечный череп завершала стрижка «ежиком». Капризно выпяченная нижняя губа и глаза, похожие на яичные желтки на фоне не очень светлых белков, тоже не красили его. Мышцы лица резко исказились и расслабились, превратив его в бесстрастную маску. Никто никогда не видел, как он улыбается. Уэсли Моуч был родом из семьи, которая на протяжении многих поколений не знала ни бедности, ни богатства, ни знатности и цеплялась за свои собственные традиции: получить высшее образование и вследствие этого презирать тех, кто занимается бизнесом. Все полученные домочадцами дипломы всегда висели на стене немым укором миру, потому что дипломы эти не приносили материального эквивалента аттестованной духовности. Среди многочисленных родственников семейства был один весьма состоятельный дядюшка. Он женился на богатенькой и, овдовев в старости, среди прочих племянников и племянниц избрал Уэсли своим любимчиком. Уэсли был самым непримечательным, а следовательно, заключил дядя Джулиус, самым безопасным родственником. Дядя Джулиус не интересовался яркими людьми. Он не заботился и о том, как тратить деньги, поэтому поручил эту заботу Уэсли. К тому времени, когда Уэсли окончил колледж, денег, которыми можно было бы распорядиться, не осталось вовсе. Дядя Джулиус обвинил в этом коварного племянника, крича, что Уэсли – недобросовестный прожектер.

Но на самом деле никакими проектами там и не пахло, – Уэсли даже не мог объяснить, куда подевались деньги. В старших классах школы Уэсли был одним из самых слабых учеников и жестоко завидовал тем, кто ходил в отличниках. Колледж научил его, что завидовать им вовсе не стоит. После окончания учебы он получил работу в отделе рекламы компании, производившей сомнительное средство от мозолей. Средство распродавалось хорошо, и Уэсли повысили до главы департамента. Но он перешел на работу по рекламе восстановителя волос, потом – патентованных лифчиков, затем – нового сорта мыла, вслед за тем – безалкогольных напитков и, наконец, стал вице-президентом автомобильного концерна. Уэсли попытался продавать автомобили так же, как торговал поддельным средством от мозолей. Автомобили не продавались.

Уэсли обвинил в этом неэффективный рекламный бюджет. Именно президент автомобильного концерна рекомендовал его Риардену. Хэнк, не имея стандартов для оценки его деятельности, представил Уэсли в Вашингтоне. Джеймс Таггерт дал старт его деятельности в Бюро экономического планирования и национальных ресурсов по обману Риардена, с целью помочь Оррену Бойлю в благодарность за поражение Дэна Конвея. С тех пор люди помогали Уэсли Моучу по той же причине, которая подвигла на это дядю Джулиуса: они считали, что посредственность безопасна. Тех людей, что сидели сейчас перед его столом, научили, что причинно-следственная связь – предрассудок, и ситуацию можно разрешить, не разбираясь в ее причинах. В данной конкретной ситуации они заключили, что Уэсли Моуч – человек высочайшего ума и коварства, поскольку он единственный из миллионов претендентов достиг власти. О том, что Уэсли Моуч – нулевая точка в пересечении сил, развязавших войну на уничтожение друг друга, не позволял догадаться привычный им метод мышления.

– Вот проект Директивы номер 10–289, – сообщил Уэсли Моуч, – которую Джин, Клем и я набросали, чтобы дать вам общее представление. Мы хотим услышать ваши мнения, предложения и так далее, поскольку вы представляете промышленность, транспорт и профсоюзы.
Фред Киннан встал с подоконника и пересел на подлокотник кресла. Оррен Бойль выплюнул окурок сигары. Джеймс Таггерт посмотрел на свои руки. Доктор Феррис, кажется, единственный чувствовал себя в своей тарелке.

– «Во имя достижения всеобщего благосостояния, – зачитал Уэсли Моуч, – с целью защиты безопасности населения, обеспечения полного равенства и тотальной стабильности, на время чрезвычайной ситуации в стране постановляем:
Пункт первый

. Все рабочие и наемные работники всех типов отныне и впредь будут закреплены на своих рабочих местах и не будут их покидать или увольняться, а также не могут сменить занятие под угрозой наказания в виде тюремного заключения. Наказание должно быть определено Объединенным советом, назначенным Бюро экономического планирования и национальных ресурсов. Все граждане, достигшие возраста двадцати одного года, должны зарегистрироваться в местных отделениях Объединенного совета, который предпишет им где, по мнению Совета, их услуги наилучшим образом послужат интересам нации.

Пункт второй
. Все промышленные, коммерческие предприятия и предприятия бизнеса всех типов должны отныне функционировать бесперебойно, и владельцы таковых предприятий не должны увольняться или закрывать производство, а также не могут продавать или передавать свое дело под угрозой наказания путем национализации их предприятий и всей их собственности.
Пункт третий.

Все патенты и авторские права на любые устройства, изобретения, химические составы и процессы, а также услуги любого типа должны быть переданы нации в качестве чрезвычайного патриотического дара посредством Сертификатов дарения, добровольно подписанных владельцами всех указанных патентов и авторских прав. Объединенный совет должен затем лицензировать использование таковых патентов и авторских прав всеми заявителями, на равных условиях и без дискриминации, в целях исключения монопольного применения, устранения устаревшего оборудования и роста производства доступных товаров для всей нации. Все торговые марки, бренды и защищенные авторским правом названия больше не охраняются. Каждый запатентованный продукт получит новое наименование и будет продаваться под названием, избранным для него Объединенным советом. Все частные торговые марки и бренды впредь отменяются.

Пункт четвертый.
Начиная с даты вступления в силу настоящей Директивы никакие новые устройства, продукты либо товары всех типов, не присутствующие в настоящее время на рынке, не будут производиться, создаваться, изготавливаться и продаваться. В связи с этим деятельность Бюро патентов и авторских прав приостанавливается.
Пункт пятый.

Каждое предприятие, концерн, корпорация или гражданин, вовлеченные в производство любого рода, отныне обязуются производить тот же объем товаров в год, каковой они или он производили в течение базового года, не больше и не меньше. Базовым годом считать год, закончившийся до даты вступления в силу данной директивы. Перепроизводство или снижение уровня производства будут наказываться наложением штрафа, размеры которого определяет Объединенный совет.
Пункт шестой.

Каждый человек любого возраста, пола, класса и уровня доходов впредь обязуется ежегодно тратить тот же объем финансов, который был им потрачен в течение базового года, не больше и не меньше. Превышения или занижение приобретений будут наказываться штрафом, размеры которого определяет Объединенный совет.
Пункт седьмой.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь