Атлант расправил плечи

Он пошел по направлению главных ворот, к свету огня и звукам выстрелов. Время от времени видел немногочисленных людей, бежавших между зданиями или прятавшихся за темными углами, их преследовали охранники и рабочие. Риарден с удивлением заметил, что его рабочие хорошо вооружены. Они, казалось, подавили бандитов на заводской территории, и осталось побить только осаждавших ворота. В полосе света Риарден увидел подонка, бьющего обрезком трубы по стене из стеклянных панелей с каким-то зверским удовольствием, приплясывающего, как горилла, под звон бьющегося стекла, потом трое крепких людей набросились на него, скрутили и повалили на землю.

Осада у ворот как будто ослабевала, словно хребет толпы был сломан. Он слышал вдалеке пронзительные крики нападавших, однако выстрелы с дороги становились все реже, пожар в проходной был погашен, на балконах и в окнах были вооруженные люди, расставленные в хорошо спланированной обороне.

Подойдя ближе, Риарден увидел на крыше постройки над воротами стройного человека, он держал по пистолету в каждой руке и, укрываясь за трубой, стрелял быстро, казалось, одновременно в две стороны, словно часовой, защищающий подходы к воротам. Его уверенные движения, манера стрелять, не целясь, внезапно, но без промаха, делала его похожим на героя вестерна. И Риарден наблюдал за ним с беспристрастным удовольствием, словно эта битва на заводе его уже не касалась, но он все еще мог наслаждаться зрелищем мастерства и уверенности, с которыми люди того отдаленного времени сражались со злом.

Блуждающий луч прожектора коснулся лица Риардена, и когда прошел мимо, он увидел, что человек на крыше наклонился, словно глядя в его сторону. Жестом велел кому-то занять его место и поспешно покинул свой пост.

Риарден быстро шел, но вдруг сбоку, из прохода между зданиями, услышал пьяный крик: «Вот он!» Хэнк повернулся и увидел двух здоровенных, приближающихся к нему людей. Увидел злобное, тупое лицо с растянутыми в невеселой улыбке губами, дубинку в поднимающейся руке, услышал топот ног подбегающего с другой стороны человека, попытался отклонить от удара голову, потом дубинка обрушилась на нее сзади. И в эту минуту раскалывающейся тьмы, когда он шатался, отказываясь верить в случившее, а потом почувствовал, что падает, Риарден ощутил, как его подхватила, не дав упасть, чья-то сильная рука. Он услышал выстрел в дюйме от своего уха и в ту же секунду другой из того же пистолета, но эти звуки казались далекими, слабыми, словно он упал в шахтный ствол.

Первым, что испытал Риарден, открыв глаза, было ощущение глубокого покоя. Потом он увидел, что лежит на кушетке в современной, строго обставленной комнате, и понял, что это его кабинет, и что двое стоящих подле него – заводской врач и директор завода. Хэнк почувствовал легкую боль в голове, она была бы неистовой, если бы он на ней сосредоточился, и пластырь на боку головы. Ощущение покоя представляло собой знание, что он свободен.

Пластырь и кабинет не могли приниматься или существовать совместно – жить с этим сочетанием было невозможно. Это были уже не его битва, не его работа, не его дело.
– Думаю, доктор, у меня все будет хорошо, – сказал Риарден, поднимая голову.

– Да, к счастью, – врач смотрел на него так, словно до сих пор не мог поверить, что это произошло с Риарденом на его заводе, голос врача был напряженным от гнева, преданности и возмущения. – Ничего серьезного, лишь рассечение кожи и легкое сотрясение. Но вы должны воспринять это спокойно и позволить себе отдохнуть.
– Позволю, – твердо сказал Риарден.

– Все кончено, – сказал директор, указав на завод за окном. – Мы побили этих мерзавцев и обратили в бегство. Не беспокойтесь, мистер Риарден. Все кончено.
– Да, – сказал Риарден. – Доктор, у вас, должно быть, еще много работы.
– Да! Вот не думал, что доживу до такого дня, когда…
– Знаю. Идите, принимайтесь за дело. У меня все будет хорошо.
– Иду, мистер Риарден.
– Я позабочусь о заводе, – сказал директор, когда врач торопливо вышел. – Все под контролем, мистер Риарден. Но это было гнуснейшей…

– Знаю, – сказал Риарден. – Кто спас мне жизнь? Кто-то подхватил меня, когда я падал, и выстрелил в бандитов.

– Да, да! Прямо им в рожи. Обоим снес череп. Это наш новый доменный мастер. Пришел сюда два месяца назад. Лучшего работника у меня не бывало. Это он узнал, что замышляют мерзавцы, и предупредил меня днем. Сказал, что нужно вооружить как можно больше наших людей. От полиции и национальной гвардии помощи не было никакой, они уклонялись под самыми фантастическими предлогами, все было устроено заранее, и бандиты не ожидали никакого вооруженного сопротивления. Этот доменный мастер – его зовут Фрэнк Адамс – организовал оборону, руководил всем сражением и стоял на крыше, снимая подонков, которые близко подходили к воротам. Черт возьми, какой меткий стрелок! Я содрогаюсь при мысли о том, сколько наших жизней он спас. Эти мерзавцы хотели крови, мистер Риарден.

– Я хочу видеть его.
– Он ждет где-то снаружи. Это он принес вас сюда и попросил разрешения поговорить с вами, когда будет возможно.
– Пришлите его сюда. Потом возвращайтесь, возьмите на себя руководство, завершите дело.
– Мистер Риарден, могу я еще сделать что-то для вас?
– Нет, больше ничего.

Риарден лежал один в тишине кабинета. Он знал, исчез смысл существования завода, и полнота этого знания не оставляла места для сожаления об иллюзии. Он увидел в последнем зрелище душу и сущность своих врагов: тупую рожу бандита с дубинкой. Отпрянуть в ужасе его заставила не сама эта рожа, а профессора, философы, моралисты, мистики, напустившие эту рожу на мир.

Риарден ощущал своеобразную чистоту. Она представляла собой гордость и любовь к земле, этой земле, принадлежавшей ему, а не им. Это было то ощущение, которое вело его по жизни, ощущение, которое кое-кто из людей знал в юности, а потом предал, но он не предавал его, нес с собой, как избитый, поврежденный, неопознанный, но работающий двигатель. Ощущение, которое он мог испытывать теперь в полной, безграничной мере, было ощущением своей высшей ценности и высшей ценности своей жизни. Это была окончательная уверенность, что он – хозяин своей жизни, что ее нужно вести безо всякой зависимости от зла, что в этой зависимости никогда не существовало необходимости. Это был великолепный покой сознания, что он свободен от страха, страдания, чувства вины.

«Если правда, – подумал Риарден, – что существуют мстители, которые трудятся для освобождения таких людей, как я, пусть они меня сейчас увидят, пусть скажут свой секрет, пусть позовут меня, пусть…»
– Войдите! – произнес он вслух в ответ на стук в дверь.

Дверь открылась, и Риарден оцепенел. Стоявшим на пороге человеком с взъерошенными волосами, с измазанным сажей лицом и закопченными у домны руками, в прожженном комбинезоне и окровавленной рубашке, стоявшим так, словно за его спиной развевался плащ, был Франсиско д’Анкония.

Риардену показалось, что сознание его устремилось вперед раньше тела, тело, парализованное потрясением, отказывалось двигаться, а разум со смехом говорил ему, что это самое естественное на свете событие, которого больше всего следовало ожидать. Франсиско улыбнулся, это была приветственная улыбка другу детства в летнее утро, словно ничто иное было невозможно между ними. И Риарден обнаружил, что улыбается в ответ, какой-то частью своего существа он ощущал невыразимое удивление и вместе с тем уверенность, что иначе не могло быть.

– Вы месяцами изводили себя, – говорил Франсиско, приближаясь к нему, – размышляя, в каких словах просить у меня прощения, и вправе ли просить его, если увидите меня снова, но теперь видите, что в этом нет нужды, что нечего просить или прощать.
– Да, – ответил Риарден, это слово прозвучало удивленным шепотом, но когда окончил фразу, он понял, что это величайшая честь, какую могут оказать, – да, я это знаю.

Франсиско сел на кушетку подле Риардена и медленно коснулся его лба. Это было исцеляющее прикосновение, покончившее с прошлым.
– Хочу сказать вам только одно, – сказал Риарден. – Хочу, чтобы вы услышали это от меня: вы сдержали клятву, вы были моим другом.
– Я знал, что вы это знаете. Вы знали это с самого начала. Знали, что бы ни думали о моих поступках. И ударили меня, потому что не могли заставить себя усомниться в этом.

– Это… – прошептал Риарден, не сводя с него глаз, – … это то, чего я не имел права говорить вам… не имел права выставлять в свое оправдание…
– Вы не думали, что я это понимаю?
– Я хотел найти вас… я не имел права искать вас… и вы все время были…
Он указал на одежду Франсиско, потом рука его беспомощно упала, и он закрыл глаза.
– Я был у вас мастером доменной печи, – сказал, усмехаясь, Франсиско. – Не думал, что вы будете против. Вы сами предложили мне эту работу.

– Вы были здесь моим телохранителем два месяца?
– Да.
– С тех пор, как…
– Совершенно верно. Утром того дня, когда вы читали мое прощальное послание над нью-йоркскими крышами, я пришел сюда на свою первую смену в качестве мастера доменной печи.
– Скажите, – неторопливо заговорил Риарден, – в тот вечер, на свадьбе Джеймса Таггерта, когда вы сказали, что стремитесь к своей величайшей победе, вы имели в виду меня, правда?
– Конечно.

Франсиско чуть распрямился, словно для выполнения торжественной задачи, лицо его стало серьезным, улыбка оставалась только в глазах.
– Мне нужно многое сказать вам. Но не повторите ли сначала слово, какое однажды предложили мне, а я… а я вынужден был его отвергнуть, так как знал, что не волен принять его.
Риарден улыбнулся:
– Какое слово, Франсиско?
Франсиско утвердительно кивнул и ответил:
– Спасибо, Хэнк.
Потом поднял голову.

– Теперь я скажу тебе то, что пришел сказать, но не договорил в тот вечер, когда пришел сюда впервые. Думаю, ты готов это выслушать.
– Готов.
За окном взметнулось к небу зарево от разливаемой стали. Красный отсвет медленно трепетал на стенах кабинета, на пустом письменном столе, на лице Риардена, словно в приветствии и прощании.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь