Арх

Арх застыл сфинксом. Большего неудобства человек не испытывал весь прошедший месяц. Да, пожалуй, и за десять последних лет. Да, предложение разумному существу не слишком корректное, но не до такой же степени... И почему этот кугуар решил, что он над ним смеется? Да, желание детское, но... Человек готов был провалиться под землю. Арх медленно повернул голову, и взгляд его стал пронзительным, как у сокола.

— Ты правда хотел меня погладить?

— Да, честное слово, я ничего такого не имел, просто это такое детское желание, я люблю гладить кошек, я...

Арх встал, и медленно ушел. Ушел по направлению к дому. До которого было более десяти километров. Пешком.

Человек посидел на берегу еще минут двадцать. В голове бродили совершенно разные мысли. Обида и разочарование, слова оправдания, утешения, раскаяния... Он доказывал кошке, что не хотел ее обидеть, он ругал себя за несдержанность, он просил прощения... Потом мысли сдуло ветром и вообще стало холодно и пусто. Человек оделся, подобрал перевязь арха, долго глядел на нее размышляя, что с ней делать. Потом решительно направился к флаеру. Прекрасный повод завести рзговор и принести извинения.

Арх явился под вечер. Человек под грубым навесом летней кухоньки готовил украинский борщ, из двух видов мяса (одно — свинина из корабельных запасов), настоящая, хотя и мороженная, капуста, и консервированная свекла. Если такую свеклу чуть потушить с маслом и добавить рассольчику, борщ получится — объедение. Арха он заметил краем глаза, когда тот по кошачьи вспрыгнул на стол. Пояился арх, как всегда, абсолютно бесшумно. Он разлегся на столе умудряясь уместиться между рабочего бардака и умиротоворенно сказал:

— Пахнет вкусно.

Все заготовленные речи вылетели как пули. Если бы не поджарка, человк так бы и стоял с открытым ртом, не зная, что сказать. А запах подгорающей моркови вернул его к плите. Пока он смог оторваться от готовки, прошло минут пять. Причем борщ был практически готов, не хватало только свежей зелени, но где же ее взять? Арх все это время так и пролежал на столе, глядя на суетящегося человека. А когда у человека появилось время что-то сказать, арх снялся со стола и отправился за тарелками. Обычно они ели каждый свое, не очень доверяя совместимости организмов, но несколько раз пробовали и чужую еду, чаще всего — местную дичь. Добытую архом. И им же приготовленную. А тут арх сам пошел за тарелками, и организовал нехитрую сервировку стола.

Ели молча. Да, синтетическая сметана — это все таки не то... Надо было майонезу положить... А у архов хоть и странные на первый взгляд, но очень удобные ложки. Значит, не только мясом они питаются. И глаза... Нет, не так должен выглядеть смертельно обиженный. Даже инопланетянин.

— Вот уж не думал, что трава с мясом — так съедобно.

— У нас это называется — борщ.

Арх снова не сделал попытки произнести незнакомое слово. Но кивнул, соглашаясь.

— Я могу у тебя спросить?

Арх поднял удивленный взгляд.

— Конечно!

— За что ты на меня обиделся?

Изумление растет на глазах и в глазах.

— Я? Я ...

еще не решил, дуться на тебя или нет. Я смотрел на тебя, как на арха. Но ты — не арх. И ты вкусно готовишь.

Последнее заявление совершенно выбило человека их колеи. Он только что нашел в себе силы вернуться к неприятному для него разговору, а сейчас, глядя на старательно вылизывающего тарелку арха совершенно не знал, что сказать. И потом, ему жутко польстило, что арх смотрит на него как на своего. Это грело душу и... и накладывало ответственность. За прошедшее время он выяснил, что арх может улететь отсюда в любой момент, потому что корабль его исправен и снабжен системами связи и навигации. И так же понял, что арх расчитывает на то, что человек улетит превым. А вот что именно арх делает здесь — человек не знал. Может, он ученый. Может — наблюдатель. Может — сторож имущества экспедиции, лаборант и связной в одном лице. Но то, что одиночество не так уж приятно невозмутимому и рассчетливому арху — одно это сближало и радовало сердце. И потом, если тебя причисляют к своим — это знак высочайшего доверия и оценки! Видимо, все это читалось на лице человека очень отчетливо, потому что арх отставил абсолютно чистую тарелку в сторону и взглянул ему прямо в лицо. Причем человек ничем бы ни поручился за выражение во взгляде.

— Вот если бы я подошел к тебе и попросил тебя погладить, что бы ты ощутил?

— Я?... Ну, смущение, наверное...

— Подробнее.

— Как бы это сказать... Несоответствие материнской нежности взрослому мужчине.

Зрачки арха дернулись.

— У вас... У вас мама может погладить... своего ребенка?

— Да... И папа может, и хороший знакомый...

— Кххррр... А потом?

— Что потом?

— Что потом происходит? После того, как погладил?

— Ничего... Ребенок засмеялся и побежал дальше.

Арх задумался.

— Ты правда хочешь меня погладить?

Человек внутреннее напрягся. Что ответить? Сейчас, если честно, он не испытывал ни малейшего желания. Ни гладить эту кошку, ни даже подходить к ней. Человек был и тяжелее, и сильнее физически, но скорость, скорость!

— Да. Хочу.

Медленно, оплавленным воском, арх стал клониться, одна рука его оставалась на столе пока он не принял странную позу — рука острым локтем торчит в потолок, спина прогнута на манер седла, а глаза, отсвечивающие желтым в сумерках, неотрывно и с тоской смотрят на человека. Потом одним почти неуловимым движением арх оказался за скамьей, оттолкнулся от стола и отпрыгнул в сумерки. В паре метров он затыл статуей, гротескной тенью на двух лапах, постоял так с минуту, и исчез на «восточном полушарии».

Человек посмотрел в сумерки, зажег фонарь и принялся за убокру. Особенно убирать смысла не было, но что делать, что делать?

Ранним утром человек с ридером возлег на лежак в «общем месте». Он не успел прочитать и двух экранов, как появился арх. Он запрыгнул на свой лежак и вытянулся во весь рост. Человек еще чуть-чуть почитал. Арх молчал. Тогда человек перевернулся на живот, выключил и отложил ридер и попросил:

— Расскажи.

— Что? — ухо чуть дернулось в сторону человека.

— Все.

— Я странный. Тебе не надо со мной общаться. Ты потом жалеть будешь. И я тоже.

— Почему?

— Самое плохое: когда тебе предлагают погладить и...

Пауза.

— Я сделал очень плохо?