Аполлинария

Трагедия в одном акте. Действующие лица: Эмиль Синедов (русский экзистенциалист), Аполлинария (практик осознанного сна), Саш (ручная амфибия). Место действия: улица Вертеть-неперевертетская.

Синедов. События не выстраиваются хронологическим рядом, мы берём их за шкирку и вталкиваемся в них. Никакого "ются" нетути. Мы идём?

Аполлинария. Да, сейчас он наденет свои кроссовки.

Он гордо и не второпях обулся в них, даже зима ему была не страшна. Она быстро увядает, дохнет, правда, до конца Марта.

Саш. Ну всё, домой, только я заскачу в фикспрайс за молочным чудом.

Снег отталкиваем всеми нами, мы его ненавидем как яркий свет, как что-то несвоевременное. Упал не в то настроение. Только веселье бодрит по пути в дома.

Аполлинария. Тси! Тси! Тси!

Саш. Тси! Ты что как кошка чихаешь?

Синедов. Да, это забавно, конечно, ха-ха-ха. Удивительно, что мы вообще можем говорить.

На пути, огибающем опустевший ДК, она сыпала снегом свойми сапогами, словно, сука, смешно ей. Саш тоже сыпал снегом на нас.

Синедов. Хватит сыпать. Бля... Неприятно, чесгря.

Саш. О, это точно. Эмиль. Тс, давай её в снег кинем?

Синедов. Думаю, что она не заслужила таких страданий! Нет, точно нет. Хотя и давече я опрокинул в снег другую. Нечего наркоманом обзываться, ха-ха-ха.

Аполлинария. Саш, а давай ты сам войдёшь в него по колени?

Она реально упёрлась в него руками, на которых висел, а тут и сам Саш противился слабо, да и утонул в завалинке снега у ворот ДК.

Саш. Блять, Полина! Холодно же! Попросил же! Хватит!

Аполлинария. Да и тебе пора перестать! Мне тоже было холодно!

Саш уже купил то, что нужно было. Все переходили дорогу с односторонним движением.

Синедов. А кто же мы все такие?

Саш. Не знаю, трудный вопрос.

Аполлинария. Не думай. Самым думающим достаётся больше всех страданий. Тем более, ты человек, ничего больше.

Синедов. Мы просто одна большая шутка.

Саш. Просто бред, который никто не хочет слышать.

Дорога была перейдена на улицу, скомканную и выброшенную в место для жилых домов. Там было полно прохожих, шедших мимо.

Синедов. Я шутка, ты шутка! Всё здесь просто шутка, которая ломает то, что уже устоялось и что ожидается. Получается, с самого первого дня истории всё ломается и рушится, ибо шутятся шутки.

Аполлинария. О господи, дед только что прошёл и офигел от ваших криков и смеха, ха-ха-ха! Шутники, блин. Меня снова будет мама спрашивать, почему я не одна домой иду. Спрашивала как дела у Саши.

Саш. Да, пойдём с её мамой знакомиться. Да, Эмиль? Мы же так далеко зайдём?

Шли уже около второго дорожного перехода. Улица скользила мимо.

Синедов. Мы шутка, которая далеко зайдёт. Да! Точно идём! Интересно, умирают ли шутки? Короток ли их путь? Тем более шутка — это ещё и шутник, потому что без шутнкика нет шутки, и без шутки нету шутника. Она двигается как звуковая волна, но по-другому. Вон, птичка поёт, это тоже звук, но не шутка. Шутка двигается над сущим, разрушая его. Это сетап и панчлайн.

Саш. Нет же: мы вечные. Звуковые волны убывают в космос. Мы посылаем их в космос. А там кто-то это может услышать.. Что они о нас подумают? Мы вечные шутки. Да и как бы шутка, повтореная дважды, становится смешнее.

Синедов. Вечное возвращение по Ницше получается.. Типо, шутка вечная шутиться, ха-ха-ха! Как время вечно, так и шутки шутятся. Так это же движение от шутника к шутнику: бесконечно туда-сюда двигается, ударяя всё, панчлайн разрушает всё. Кого-то шутка спасает.

Саш. Ага, конечно, есть такое.

Синедов. Есть такое..

Саш. Но за шутку и получить можно. Шутка — это опасное дело.

Синедов. Действительно, дело таких масшатбов, что послом в космосе работает. Выходит, имеются шутки, которые далеко зашли или шутки-минутки. Мне в этом плане больше всего жаль женский пол: они могут стать шутками на минутку.. Ха-ха-ха!

Аполлинария. Да понятно всё с тобой! Дурак, ах ты! Ха-ха-ха! Вы что, реально идёте до конца знакомиться с моей мамой?

Все прошли в запертые ворота двора из высоких панельных домов. Мужчины скучковались возле Аполлинарии и шли до подъезда с навесом. Открыта ещё одна дверь. Пройден один этаж. Открыта дверь в общий коридор. За последней дверью ждала мать Аполлинарии.

Саш. Эта шутка зашла слишком далеко!

Все оторопели, но дёргались полудвижениями, не зная, идти или не идти.

Синедов. Да!!! Эта шутка будет закончена, идём знакомиться, ха-ха-ха!

Открылась дверь. Выглянула женщина и поле полусветлой квартиры, такое вот пространство мебельной традиции зумеров.

Мать. Привет, котята, пиво будете?

...