Апельсин

Я шел по дороге вдоль высокой стены, огораживающей апельсиновую рощу. Раздался громкий, стрекочущий шум. Я задрал голову и проводил взглядом маленькую крылатую тень на небе, которая стремительно уменьшалась, двигаясь на запад. Солнце светило в глаза, и было сложно рассмотреть детали — но я знал, что это всего лишь очередной груз апельсинов отправился в Город на... жужеле? Да, верно, жужел. Так их здесь называют. В моей работе важно оставаться неузнанным, и здесь помогает внимание к деталям, полное вживление в образ. 

Собственно, из-за этой рощи я и отправился в Кашевку — вчера случилась недостача, и кое-кто из горожан остался без утреннего стакана сока. Лишение это было неприятно, но само по себе не стоило моего визита сюда. А вот то, что жужел и сам не понимал, куда девалась его поклажа… Это было серьезно. Манипуляции с памятью жужелов были настолько высокой степенью Искусства, что деревенщине не полагалось не то что владеть ей, но даже знать о ее существовании. Это было ересью, а ее мы не терпим.

Вскоре я уже вошел в деревню и почти сразу же обнаружил возмутителя спокойствия. Он даже не пытался скрыться, наоборот, собрал вокруг себя небольшую толпу. Всклокоченный, неопрятный мужчина средних лет в видавшем виды кафтане стоял на ящике между стеной сада и своими слушателями. Я смешался с зеваками. 

— Трудом и потом добываете вы хлеб свой насущный, а горожане? За них жужелы работают! И другие твари! Таскают им все! Апельсины из Кашевки, яблоки из Гущино, а в Горловке у них целое картофельное поле! Но теперь все изменится! Мы им покажем!

Толпа зашумела:

— И что мы им покажем? — резонно выкрикнул усатый мужик из первого ряда.

— Жужелы не только апельсины собирать умеют! — откликнулся кто-то из середины.

Это было правдой. Камнями и палками их было не достать, а на случай более деятельного вмешательства мы уже давно вооружили жужелов солевыми ружьями — это произошло после того, как лет двадцать назад деревенские пацаны наловчились перебираться через забор плантации и воровать апельсины. В результате они на пару недель лишились возможности сидеть, и решили, что апельсины того не стоят. 

Дождавшись, пока шум утихнет, оратор продолжил:

— Я украл у них их волшебство. Я покажу вам!

Проповедник принялся выкрикивать заклинания. С поля как раз вылетел очередной жужел — услышав знакомые слова, он завис в воздухе, и затем принялся неторопливо кружить над толпой, медленно снижаясь. Деревенские задрали головы, чтобы получше рассмотреть образину — но им мешало солнце. Я же внимательно слушал заклинание.

Оно было в целом правильным — разве что, немного старомодным, чересчур детальным — но меня заинтересовало другое. Проповедник делал паузы невпопад, не там, где подходила к концу очередная инструкция, запинался в очевидных местах, и пару раз сделал совершенно идиотские словарные ошибки. Он явно не понимал смысла сказанного, не составлял заклинание сам! Дело пахло не одним отступником, а несколькими. Может быть, целой сектой.

Я мысленно приказал жужелу не слушать и лететь своей дорогой. Напрасно лжемаг надрывался: его слова теперь впустую сотрясали воздух. Толпа разочарованно вздохнула.

— Пойди проспись! — выкрикнул я. — Тоже мне, великий колдун нашелся!

— Ату его! — подхватили в толпе, — Шарлатан! — Время только с тобой теряем! 

Лжемаг, оценив ситуацию, забормотал что-то о неправильной фазе луны, и сбежал. Люди стали расходиться. Мятеж рассыпался, не начавшись — что мне и требовалось. Нам не нравилось посылать карательные отряды: после их визитов оставались самые живучие, самые выносливые, и последнее, что было нужно Городу — их месть.

Но нужно было еще  разобраться с зачинщиком. Или зачинщиками.

***

— Почему одним все, а другим ничего? — плаксиво вопрошал меня Михаил, несостоявшийся лидер еретической секты.

Мы сидели за столиком в темном уголке деревенского трактира. Водка, замешанная в пиво, делали свое дело: он уже считал меня лучшим другом. И продолжил свои жалобы:

— Почему горожане все сгребли себе?! Мы тоже люди! Мы хотим… — он икнул, и недоговорил. 

Впрочем, я и так понял, чего он хочет. Всего и сразу. Без усилий. Мы все это уже проходили полторы сотни лет назад, и закончилось все перенаселением и войной. Цивилизация прошла в шаге от гибели, и теперь Город решительно пресекал распространение вредных идей. Моими руками. 

— Жаль, что не сработало заклинание. Мы б им показали, — поддакнул я, — может, еще не все потеряно? Кто тебе его рассказал?

— Машка… Шалава поганая… Я ей сказал: делиться надо! И со мной, и с людьми, мы им добро, и они нам помогут, соберемся вместе — так никакая сила нас не остановит. Но она сама не пошла, на бумажке написала. Не любит она людей! 

— И где она сейчас? — нетерпеливо спросил я. 

— Не знаю. Поссорились мы. Не хочет она простому народу помогать. Почему одним все, а другим ничего? Почему Машка умеет, а я нет?

Мы вновь вернулись к началу разговора — уже в четвертый раз. Я уже начал закипать. Вдруг в моей голове прозвучал сигнал тревоги: кто-то опять покушался на апельсины, прямо сейчас! Закончив разговор, я вышел к месту происшествия. Перед выходом я незаметно добавил кое-что в кружку Михаила… В общем, Городу больше не нужно будет беспокоиться о нем. 

***

Я нашел Марию в зарослях кустарника — в отличие от Михаила, она не стремилась устраивать зрелище. Жужел уже висел над ней на высоте небольшого дерева. До меня долетели последние слова ее заклинания. Без всяких сомнений, его придумала сама Мария, об этом говорили идеальное произношение и безошибочность интонаций. Но кто ее научил? И кого успела научить она? Жужел сбросил несколько апельсинов прямо перед девушкой. “Молодец!” — подумал я, — “сообразила, что если таскать понемногу, то и не заметит никто”. Правда, было уже поздно. Я сделал очередной шаг и испугал какую-то тварь в зарослях, которая подняла шум. Девушка вскочила, повернулась ко мне лицом и выхватила нож:

— А ну назад!

 Я поднял руки, показав ладони, и отступил. Драки со мной девица не переживет, а ей еще нужно кое-что мне рассказать.

— Что тебя надо? — продолжила девица.

Какое-то время я рассматривал ее. Худое, немного злобное подростковое лицо, половина головы выбрита по какой-то нездешней моде, в ухе болталось три серьги.

— Я просто хотел апельсинов, — соврал я. 

— Могу дать. А что взамен? — резко спросила она.

— Я не знаю… У меня нет ничего. Просто хотел апельсин, — я добавил в голос жалобных ноток.

— Сходи и нарви. Эти — мои.

— Разве так хорошо отвечать?

— Я плохая девочка, — она взмахнула ножом, — иди отсюда.

“Да что ж за ерунда-то такая!” — пронеслось у меня в голове. Резкость, стяжательство, угрозы — она вела совершенно не так, как Михаил. Я повидал немало борцов за всеобщее равенство, и обычно они так себя не вели. Поняв, что стать ее лучшим другом за полчаса у меня не выйдет, я решил действовать открыто — вся эта история уже начала меня раздражать. Я послал жужелу — или, раз уж маскарад все равно закончился, автономному транспортному коптеру — команду: как и прежде, мне не требовалось ничего выкрикивать, достаточно было лишь правильно подумать, чтобы сигнал прошел через нейротрансмиттер. Коптер включил прожектор и наставил его на девицу. Мария замерла. Она знала, что это означает, и посмотрела на меня со страхом, к которому примешивалось изрядное любопытство:

— Горожанин?

Я кивнул.

— И что теперь? Ты убьешь меня?

— Ну что ты. Я всего лишь хочу, чтобы ты ответила на мои вопросы, — покривил я душой, — Отвечай мне правдиво: кто тебя научил заклинательству?

— Сама научилась. Года два назад я лазала по помойке и нашла книжку… “Книга Теней”, знаешь такую? Городская штучка, там такие картинки, и всякие слова надо говорить, чтобы эти картинки двигались. 

Я снова кивнул. Еще бы не знать! У нас эти книги были известны как программа “Социальный лифт” — поиск талантов за стенами Города. 

— И что же произошло, когда ты ее закончила? — спросил я.

— Я не закончила. Оказалось, что некоторые заклинания действуют не только на картинки, но и на саму книгу… Но потом книга перестала отзываться. А потом оказалось, что и на жужелов действует…

Что ж, все было ясно. Я мысленно покрыл матом разработчиков программы. Девчонка просто взломала пособие! В результате вместо “лифтера” с бутафорской бородой и в широкополой шляпе, к ней явился ликвидатор. Просто чудесно.

— Ты кому-нибудь что-нибудь рассказывала? Кроме Михаила?

— Нет. Подружкам хотела показать, вместе все же веселее… Но они назвали меня ведьмой, драться начали… Михаил подвернулся, помог из деревни сбежать — одной бы трудно пришлось. Учиться он тоже не захотел, я б научила, но ему лишь бы представления устраивать…

Итак, я выяснил все, что нужно. Никаких еретиков не существовало — был лишь закономерный итог программы, нацеленной на то, чтобы они не появлялись. Если забрать всех способных наверх, то возмущаться будет некому. Но дальше-то что делать? “Лифтера” уже не вызовешь. Придется самому. Я напряг память, чтобы вспомнить, что они говорят в таких случаях.

— Приветствую тебя, Избранная, - начал я, но осекся. Нет, это не подходит. На эту роль меня не тренировали. 

Рядом бесшумно приземлился мой транспортник. В отличие от жужела, он не был замаскирован под живую тварь. В металлическом боку отражалось заходящее солнце.

— Короче, полезай в кабину, Избранная. Ты теперь горожанка. 

***

Мы летели уже два часа. Мария с живейшим интересом рассматривала кабину: все эти индикаторы, кнопки, датчики… Было видно, что она бы с удовольствием опробовала все это в действии, если бы я не запретил. Вдруг она замерла, словно вспомнив о чем-то, и вытащила из-за пазухи апельсин.

— На, держи! 

Я уставился на нее. Впрочем… она была права. Каждый должен получать то, что заслуживает. И я определенно заслужил этот апельсин. 

— Спасибо, — ответил я.

— И тебе, — улыбнулась Мария.