Анна Каренина
Степан Аркадьич был человек правдивый в отношении к себе самому. Он не мог обманывать себя и уверять себя, что он раскаивается в своем поступке. Он не мог раскаиваться теперь в том, в чем он раскаивался когда-то лет шесть тому назад, когда он сделал первую неверность жене. Он не мог раскаиваться в том, что он, тридцатичетырехлетний, красивый, влюбчивый человек, не был влюблен в жену, мать пяти живых и двух умерших детей, бывшую только годом моложе его. Он раскаивался только в том, что не умел лучше скрыть от жены.
Но он чувствовал всю тяжесть своего положения и жалел жену, детей и себя. Может быть, он сумел бы лучше скрыть свои грехи от жены, если б ожидал, что это известие так на нее подействует. Ясно он никогда не обдумывал этого вопроса, но смутно ему представлялось, что жена давно догадывается, что он не верен ей, и смотрит на это сквозь пальцы. Ему даже казалось, что она, истощенная, состарившаяся, уже некрасивая женщина и ничем не замечательная, простая, только добрая мать семейства, по чувству справедливости должна быть снисходительна. Оказалось совсем противное.
«Ах, ужасно! ай, ай, ай! ужасно! — твердил себе Степан Аркадьич и ничего не мог придумать. — И как хорошо все это было до этого, как мы хорошо жили! Она была довольна, счастлива детьми, я не мешал ей ни в чем, предоставлял ей возиться с детьми, с хозяйством, как она хотела. Правда, нехорошо, что она была гувернанткой у нас в доме. Нехорошо! Есть что-то тривиальное, пошлое в ухаживанье за своею гувернанткой. Но какая гувернантка! (Он живо вспомнил черные плутовские глаза m-lle Roland и ее улыбку.) Но ведь пока она была у нас в доме, я не позволял себе ничего. И хуже всего то, что она уже... Надо же это все как нарочно. Ай, ай, ай! Аяяй! Но что же, что же делать?»
Ответа не было, кроме того общего ответа, который дает жизнь на все самые сложные и неразрешимые вопросы. Ответ этот: надо жить потребностями дня, то есть забыться. Забыться сном уже нельзя, по крайней мере до ночи, нельзя уже вернуться к той музыке, которую пели графинчики-женщины; стало быть, надо забыться сном жизни.
Жена писателя и его старший сын Сергей вспоминали, что тем утром Толстой случайно заглянул в томик Пушкина и прочел неоконченный отрывок «Гости съезжались на дачу...». «Вот как надо писать!» – воскликнул Толстой.
В тот же день вечером писатель принес жене рукописный листок, на котором имелась хрестоматийная ныне фраза: «Все смешалось в доме Облонских». Хотя в окончательной редакции романа она стала второй, а не первой, уступив место «всем счастливым семьям»...
К тому моменту писатель уже давно вынашивал мысль сочинить роман об отвергнутой обществом «грешнице». Это произведение Толстой окончил в апреле 1877 года. В том же году оно стало публиковаться в журнале «Русский вестник» ежемесячными порциями – вся читающая Россия сгорала от нетерпения, ожидая продолжения.
Если «Войну и мир» Толстой называл «книгой о прошлом», в которой описывал прекрасный и возвышенный «целостный мир», то «Анну Каренину» он называл «романом из современной жизни». В «Анне Карениной» не было великих исторических событий, но в нём поднимаются и остаются без ответа темы, близкие лично каждому. Ф.М. Достоевский находил в новом романе Толстого «огромную психологическую разработку души человеческой».
