Анкета

Аль-Хайтам. Переводчик, знающий огромное количество языков. Эгоцентричный мужчина, проживающий спокойную и мирую жизнь в Танвай.

Приподнятые в уголках очи, напоминающие зелень листвы, украшены густыми ресницами. Есть и небольшая особенность, которая делает их более симпатичными и запоминающимися, — центральная гетерохромия. Зрачки, подобные червонному золоту, обрамлены бордовыми линиями, что формой напоминают ромб. На один из глаз падает челка серых и длинных волос, что отливают ярким нефритом, стоит свету перенаправить свой взор на них, а на кончиках белыми штрихами выведены черты. К слову, прическа практически обыкновенная: несколько прядей, виднеющихся спереди и остальные сзади, сверху по традиции завязанный пучок с серебристой гуанью.

Если говорить про тело, то, несмотря на сию нелюбовь к активности, оно достаточно подтянутое, а сам аль-Хайтам владеет мечом. Тренировки лишними не послужат для удобного и комфортного образа жизни. В меру, конечно. Еще можно приметить выступающие костяшки на руках с длинными пальцами, чуть розоватые губы, прямой нос и светлую кожу. Не часто ведь увидишь, чтобы столь ленивый человек бегал бы или работал под палящем и жарким солнцем. Вернее практически никогда, и это позволяет его профессия, не зря ведь аль-Хайтам ее выбрал.

Что же насчет одежды.. Простое ханьфу преобладающего малахитового цвета и не во многих местах чёрного, сделанное из гладкого шелка, что ощущается эфирно, приятно. Многих, как считает переводчик, ненужных украшений на этом костюме нет; но все-таки парочка разнообразных узоров присутствует: на широких рукавах расцветают, будто высеченные солнечными лучами, живописные лотосы, незаметно перетекающие в листья, а на подоле и воротнике красуются две идущие вдоль параллельные линии.

— Хм? Беспокоишься о том, что многие думают обо мне как о неприятной личности? — мужчина, сделав незначительную паузу, выпустил из уст небольшую усмешку. — Меня это вполне устраивает, тебе же лучше побеспокоиться о себе.

Никто не знает, где искать переводчика, если его нет на рабочем месте. Неужто он в библиотеке? Отправился домой? Или же он на прогулке..? — такие догадки приводят в тупик, и человеку лишь остается положить нужные бумаги на стол или же просто уйти, так ничего и не добившись. Но скорее всего, мужчина в тихом месте почитывает книгу или дремлет. Зачем требуется обильное общение, когда можно провести свое драгоценное время в безмолвной компании? Книга, в отличии от людей, не будет издавать шума, громких звуков, базланить или доставать — отличный собеседник! Поэтому по окончании рабочего дня аль-Хайтам стремиться не коммуницировать с кем-либо, отправляясь домой, чтобы потратить свободные часы на себя.

А те, кто искренне его ненавидят, если хотят насолить, распространяя ложные слухи и называя мужчину эгоистом, считающим себя лучше всех, грубияном или еще кем, то пусть не ожидают бурной реакции. Аль-Хайтаму абсолютно плевать, пока это не затрагивает его счастливую жизнь. Так что допустимо думать, что мнение других ему неинтересно и в целом не касается. Конечно, стоило б подметить, какими не были бы умолящими уговоры клиента, будь это не в интересах аль-Хайтама, переводчика не переубедить.

Сквозь пелену забывающихся воспоминаний он помнит звонкий голос, наполненный радостью. Он помнит свежий аромат спелых апельсинов.. Он помнит солнечного юношу, что уверенно стоит стоит пред ним с нежной улыбкой.

Ещё с детства аль-Хайтама воспитывала его бабушка. Родители же погибли из-за несчастного инцидента — забрели в скрытую территорию заражения и не смогли выбраться оттуда. Знал о них мальчик ничтожно мало, большую часть информации он выведал из душевных бесед с бабушкой за чашкой зеленого чая. Отец был выдающимся лингвистом и наставником, а мать изучала историю и философию. Остроумие свое будущий переводчик перенял от них же: в достаточно раннем возрасте, а именно в семь лет, уже с большим энтузиазмом читал мудреные книги, предоставленные бабулей. Читай, анализируй, размышляй, подвергай сомнению — такому принципу он всегда придерживался.

Однажды, засиживаясь как обычно в библиотеке, нахмурив брови и склонив юную голову над текстом, проделывая те же махинации, он встретил блондинистую макушку — новую, прекрасную, гениальную загадку и самого первого друга. Был он будто открытая для всех книга, только вот загвоздка в том, что была она на неизвестном для аль-Хайтама языке, который он должен изучить и наконец прочесть сие письмена. Кавех. Из раза в раз перекатывая слоги на языке, смакуя каждую букву, это имя становилось все красивее и ближе.

Со временем они стали проводить все больше и больше времени вместе, затевая интересующие обоих споры друг с другом. И как эти двое только могут дружить, они ведь совсем уж разные в чем только не посмотри: во взглядах, мнениях, вкусах и предпочтениях? Но, наверное, в их противоположностях и заключалась крепкая дружба. Дискуссии эти.. Были чем-то завораживающим и интригующим. Кавех был совершенно другим, не таким, какими были скучные для аль-Хайтама люди. Словно горячая звезда с небосвода друг его сиял ярко, настолько ярко, что затмевал остальных.

Но звезды не сияют вечно, всему когда-нибудь приходит конец.

— Кавех, разве ты не видишь то, как они тобой пользуются? Ты помогаешь им, но когда они хоть раз помогли тебе? Когда пропивают данные тобою деньги уже в который раз в долг? Или, может, когда они мирно спят в теплой постели, пока ты работаешь на износ? Твоя помощь не должна быть в ущерб самому же себе! Их мнимая благодарность не окупит давящую на тебя вину, поэтому перестань противиться правде и прими как факт, что для них ты лишь удобный мальчишка на побегушк-

Звук хлопнувшей двери, немое одиночество и ком в горле. Расставаться с друзьями всегда больно, но то была лишь горькая правда, сказанная аль-Хайтамом без угрызения совести. Возможно, просто Кавех был не готов к таким резким высказываниям. И этот спор стал их последним, с того момента уже бывшие друзья больше не виделись. Теперь все вернется к прежнему темпу, станет обыкновенным, каким и было раньше после смерти бабушки.

Где-то в доме можно услышать гармонию звуков. У инструмента четыре струны, а на корпусе лады, которые старушка зажимает, дабы изменить звучание.

— Бабушка.. А могу ли я научиться играть на пипе? Мне бы очень хотелось играть так, как играешь ты! — вымолвил сидящий мальчик, с восхищением посматривающий на процесс.

В ответ был услышан лучезарный смех и просьба подойти поближе, чтобы показать принцип работы.

Аль-Хайтам умеет музицировать парочку мелодий на пипе, что стоит, изредка используемая, в дальнем углу комнаты.

В одном ухе аль-Хайтама висит серьга с изумрудом, что своим блистанием и цветом похожа на очи мужчины. Досталась она ему от отца, так скажем, в наследство. Украшение было найдено немного дальше от места заражения. По видимости, его обронили, но не заметили. А ведь стоило недешево.. Приобретена была сережка отцом у иностранного торговца, который привез побрякушки из заграницы.

Большинство никогда даже и не лицезрят смущенного аль-Хайтама, но выражение его лица остается неизменным, максимум — губы станут поджатыми. Зато уши заметно краснеют, благо они закрыты локонами волос. Этого зрелища же никто не увидит, да?