Анкета

• Кличка: Пастор
• Кличка в интермедии: Тихий

• Возраст на данный момент: 17
• Возраст при попадании в Дом: 9

•Стая: Паразиты

• Ходок.

• Диагноз/причина попадания в Дом: отсутствие правой ноги, включая большую часть бедра, отсутствие левой голени, множественные ожоги и нечувствительность кожных покровов на месте рубцов, половая дисфункция, проблемы с жкт, в следствие этого недовес и худоба, перенесенная пневмония, хронический кашель с периодическими выделениями слизи с кровью, слепота на правый глаз, глухота на правое ухо.
• Записки из Могильника: наблюдается лунатизм и ряд аллергий.

• Характер: парадоксалист и насмешник. Он хладнокровен настолько же, насколько кровью горяч. Показывает исключительно силу, даже если слаб. Грань меж его стылым спокойствием и неистовством подобна паутинке. Заговаривает он через раз. Все от той же дилеммы: то ли он чрезмерно нелюдим и осторожен, то ли быть может он слишком высокомерен и озлоблен, чтобы снисходить до большой беседы. Сидя где-нибудь в углу в подобии молитвы или занятый чем-то, он не обратит внимания, в другой момент огрызнется, полоснет одичавшим взглядом, а в иной — не станет разглагольствовать об угрозах, как любят заговаривать некоторые, он тот кто эти угрозы воплотит в мрачном молчании.
Впрочем, несмотря на внешнее уродство и леденящий холод, видится в нём какое-то серое благородство. Известен он тем, что может выслушать и как на отповеди «отпустить грехи». Достаточно просто найти его и начать рассказ о волнующем. Разумеется, он не тот, к кому взывают без веской причины, но к нему можно обратиться за помощью. Пускай он стихийно-нравный, и нужно быть предельно осторожным, обращаясь к нему, Пастор сплавился цепко с честностью и верностью. Оттого его путь представляет собой красноречивую пантомиму поступков, а не покорную повесть слов. Он не рассказывает чужих исповедей, не поднимает скелетов со дна и всегда выполняет свои обещания.

• Хобби: ему нравится разбирать и собирать приборы, а иногда и другие вещи. С годами он становится все ловчее, так что если он и разобрал чью-то вещь на составляющие, то хозяин вещицы этого может и не заметить, ведь найдёт её такую же целую, как и терял.

• Личные вещи:
— плоская коробка с разномастными сухими веточками, цветками и семенами.
— инструменты.

• Эстетика персонажа: горечь дикой полыни, цветочный аромат ландыша, цветущего в корнях груши, кристаллы соли, сажа, копоть и свет от раскаленного железа.

• История попадания в Дом:
некогда наполненный радостью дом напоминает склеп с вымершей подле него землёй, где не цветут соцветья и деревья с голыми ветвями напоминающими худые ведьмины руки, зловеще раскачиваются, стараясь схватить всяко сюда осмелевшегося входящего и утащить под землю, обвить там корнями и выпить все соки. На них нет их лиственных кружевов платьев, и они, чёрные, злые, клонятся друг к другу как в мрачном реверансе перед макабром. Жёлтые солнечные пятна искрятся, запутавшимися зайцами в обугленных кривых досках дома. Крыша местами обвалилась, местами просела, как и пол. На первый взгляд все комнаты выглядели одинаково безлико. Но он помнит... Вот там был стол, подле шкаф. У дальней стены стояла кровать с балхадином, сейчас почти гордо стоят её черные ото огня прутья. Это было его комнатой и его кроватью.
Лан был третьим ребёнком в большой семье, живущей в большом доме. Он любил играть со своими братьями и сестрами. Ещё они любили вместе читать, слушать музыку, а вечерами, они собирались вместе, чтобы послушать различные истории на ночь, которые часто рассказывала их мать.
Раньше Лан не любил страшные истории. Сейчас, все было иначе. Сейчас ему казалось, что он наконец понял эти истории. Истории о погребённых заживо. И что комната — склеп, что кровать — гроб, тоскливо стоящий в полумраке; к нему как к мертвецу на могилу приходили родственники, они старались улыбаться и выглядеть бодро как свойственно живым, но глаза их сочились сочувствием и печалью. И как это бывает со всякой утратой, в один момент они наконец отпустили покойника и продолжили жить. Лана больше нет. А Горецвет оказался в сером доме.

• Интересные факты о персонаже:
— У него цветочное имя. Глядя в его глаза, мать назвала его в честь цветков ландыша – Лан. Позднее он сам начал использовать одно из флориографических значений ландыша в качестве имени «Горецвет».
— Он разбирается в растениях, по крайней мере, в веществах, что можно из них извлечь и их свойствах.
— Имеет способность к манипуляциям с гневом. Он может помочь и научить как направить внутренний хаос в необходимое русло. Но следует помнить, что с этим нужно быть осторожней, ведь гнев может уничтожить изнутри.
Самого Пастора можно нередко заметить за чем-то отдалённо напоминающим медитации или молитвы. Судя по непонятным ритуалам и словам в молитве, что-то подсказывает, что молится Пастор не Иисусу Христу...
— О нём ходит немалое количество историй. Говорят, бывало он оборонялся стулом, а то хлеще: в бешенстве однажды вырвал унитаз. Летали через окно кафедры, стулья и всё, что ему под руку попадалось. Один раз думал выбросить за борт соперника, да его вовремя остановили. Бил окна, а после осколками орудовал как ножом. Отколол от раковины часть с помощью головы оппонента, припечатав того к её белой кайме с маху. Расшатал и без того хлипкие трубы, кое-где даже сорвав крепления. В общем-то, противник он грозный, в ярости сметает всё как ураган.
— Он довольно гибкий, а его руки сильные и ловкие. Он запросто может ходить на руках и способен с тем же успехом выполнить некоторые другие акробатические трюки.
— Несмотря на собственную буйность независимым его не назвать, без компании он жить не способен каким бы нелюдимым не казался. Так или иначе, ему нравится собирать вокруг себя людей.

• Внешность: чудится, словно возраст его изменчив: без протезов можно углядеть, что он совсем мальчишка, так обманчива его хрупкость, в другой момент взглянуть на него — не отличить от уставшего старца. Быть может дело в вязи ожогов, что видятся старческими морщинами?
Тщедушный и будто бы полупрозрачный из-за ломающих силуэт костей. Пастор напоминает лесную тварь из кровавых сказок, вроде вендиго — вытянутый, угловатый настолько, что можно пересчитать при желании кости. С острыми руками с узловатыми пальцами и сизыми венами под тонкой озябшей кожей. При том в его руках с тонкими запястьями много парадоксальной цепкости.
Узорная как безобразные рваные кружева кожа и нет ног, только обрубки, какой-то короче, какой-то длиннее. Поверх вязи шрамов кожа исписана множеством защитных рун, оберегами, различные писаниями, изображениями пентаграмм и прочей символикой. По итогу ещё мальчишкой, когда эти письмена начали появляться на его теле, он нагим стал напоминать расписанного из под иглы преступника.
Лицо с острыми грубоватыми чертами: отчётливая линия челюсти, заметные тени у висков, надбровная дуга выступает вперед, нависая над глазами; нос крупный, но из-за вытянутости переносица с заметной горбинкой смотрится тонкой. Губы тонкие, практически отсутствующие. Обрамляют все это тусклые, будто присыпанные пеплом, волосы. Серо-русые нестриженные чуть вьющиеся, среди которых светлеющие седые пряди проглядывают двумя полумесяцами. Брови и ресницы белесые, редкие. Левый зрячий глаз имеет округлую форму и светло-серую радужку. Правый же глаз скрыт за жидкими прядями серых волос, там где разрастаются вязью кружев ожоговые шрамы. Взгляд пристальный и хищный, глядящий из тени спадающих на лицо волос как из чащи леса. Осиянные светом глаза почти белые и мерцают как снег.
Голос его густой, потерявший всякий намёк на мальчишество, хищно рокочущий и скрипящий. С придыханием в начале, он звучит тихо и ровно, заставляя невольно вслушиваться. Речь его подобна песку в часах, сухая, шелестящая и прерываемая всполохами кашля, льющаяся так не одним потоком, а отдельными крупицами, не так как льётся вода. Смех у Пастора лающий.
Но все это меркнет, стоит послышаться скрежету металла по полу, словно волочит заключённый свои цепи. Как Пастор поднимется с места, так заскрепят, заклокочат хищно, точно погремушка гадюки, его потрепанные старые протезы, словно впаянные в его плоть доспехи рыцаря.

• Внешность в интермедии:
Как и всякий в детстве, он был маленького роста, с тонкими ручками и крохотными ладошками, черты были мягче, а глаза чудились большими-большими. Выглядел как больной чахоткой: худощавый и внешне хилый, как пожухлый цветок, что забыли полить. Кожей бледен и хладен как труп, с тёмными залежами под глазами, с кровью на искусанных губах, с которых часто сочится какой-то беспокойный шёпот, быть может, снова проговариваемые строчки из прочитанных книжек, успокоение его. Голос его извечно тихий и хриплый от постоянного кашля. Повысить тон он физически не был способен: не говорил, а шептал.
Искалеченная кожа вся перемотана и перевязана, так, что считай один глаз и было видно. Видимый глаз серый, настолько светлый и холодный, что он даже кажется слепым, впрочем, другой его глаз, действительно не видит. На коже можно было разглядеть совсем невзрачные, как пылинки, веснушки. Обрамляли все это тусклые волосы, клочками выглядывающие из под бинтов на голове. Передвигался на коляске, не имея протезов.