Амир Тааки: «Мы можем построить фундамент для прихода нового типа человека»

Журнал Forbes включил Амира Тааки в список 30 перспективных британских предпринимателей моложе 30 лет. В первую очередь он известен как разработчик IT-проектов c открытым исходным кодом, в частности связанных с биткоинами. В 2015 году, после жизни в барселонском сквоте, он отправился в Сирийский Курдистан, где сначала воевал против джихадистов на фронте, а затем восстанавливал регион в качестве экономического консультанта. Журналист Дмитрий Сидоров расспросил Амира Тааки о философии революции, перспективах Рожавы и психологии тех, кто изменит мир.

АРМИЯ, ДИСЦИПЛИНА И СВОБОДА

— Что вы можете рассказать о внутренней структуре Отрядов народной самообороны (YPG)? Насколько они демократичны, или же они работают на традиционной субординационной системе, как в обычных регулярных армиях?

— YPG – это армия, и субординация присутствует, но это не обычная армия, а идеологизированная. Каждого бойца обучают идеологии. Сегодня войны проходят не так, как прежде. Когда британцы в нулевых воевали в Афганистане, они увязли во множестве местных конфликтов. Одни племена говорили британцам, что другие племена выступают за «Талибан», и британских солдат использовали для сведения счетов. Вот что происходит, когда армия – просто механизм, и когда солдаты беспрекословно следуют субординационной системе. Когда они не знают стратегических задач и долгосрочных целей организаций, за которые воюют. Они пассивны, они ждут каких-то событий, на которые среагирует система субординации и отдаст им приказы.

— Какие демократические институты существуют в конкретном отряде бойцов YPG?

— Есть, например, такмиль. Это когда бойцы проводят сеансы групповой критики себя и друг друга. Так они учатся лучше работать в команде, обретают коллективный разум, постигают философию демократического федерализма на практике. Они спорят о сути борьбы и свободы. Создают ассамблеи, где люди принимают коллективные решения.

— Отряды YPG действуют более автономно и принимают самостоятельные решения? Их специально обучают для этого, учат избегать пороков субординационной системы?

— Их действиями руководит не только военное начальство, но и заложенная в них идеология. В основном бойцы YPG – это революционеры, следующие идеалам курдского лидера Абдуллы Оджалана. Дело не столько в принятии самостоятельных решений, сколько в наличии у них видения идеального общества, которое они стремятся построить. Они действуют исходя из того, как приблизиться к построению такого общества, какую стратегию самоорганизации нужно выбрать для этого.

— Говоря прямо, чему их обучают? Культурологии, социологии?

— Да, социологии, философии, истории, религии, истории древней мифологии.

— Всему этому обучают прямо в военных тренировочных лагерях?

— Да. Более того, идеологическая, а не физическая подготовка, это основная часть обучения бойца YPG. Физическая подготовка присутствует, но на ней не зацикливаются. И это важно. Друзья рассказывали мне о том, что было в самом начале революции. ИГ подошел вплотную к Дерику, городу на самом севере Рожавы. Бойцам выдали старое оружие, которое не работало, и пластиковые пакеты с кучками патронов. В таком виде их послали отбивать наступление джихадистов с танками и гранатометами. В конечном итоге YPG смогли выбраться из этого плачевного материального положения, слабости и изоляции и стали одной из доминирующих сил в Сирии и самостоятельным игроком на Ближнем Востоке. А все почему, как думаете?

Просто подумайте – в начале 2015 года курдский город Кобани был практически взят джихадистами, так как YPG контролировали небольшой кусочек территории кантона. Это были буквально две узких полосы земли, полностью изолированных друг от друга.

ФИЛОСОФИЯ РЕВОЛЮЦИИ

— Такой энтузиазм напоминает идеологические порывы джихадистов. Здесь нет параллелей?

— ИГ не смогли сделать того же, потому что их идеология лишает их возможности взаимодействовать с реально существующей политической ситуацией. Их направляет радикальный фундаменталистский извод религии, который не предоставляет пути в будущее, не разрешает основной конфликт человеческого общества.

При этом хоть они сейчас они и на грани уничтожения, но все же продолжают захватывать территории в Сирии, совсем недавно они отвоевали 75 квадратных километров у сирийской оппозиции в Идлибе. На грани уничтожения они проводят успешные наступательные операции, их мораль по-прежнему высока. Почему? Потому что у них есть ощущение священного долга — оно дает им сил. Они борются не за свое государство, они борются за свою космологическую значимость, за Бога. Их обучение также не ограничивается физподготовкой — их обучают идеологии, которая дает им чувство плеча.

— Джихадисты лишили себя любых дипломатических подходов кроме «убейте их всех», что еще способствовало их падению?

— Дело не только в дипломатии, а в том, как использовать инструменты власти, государства, как организовывать общество, как жить в контексте современности. Рабочая партия Курдистана (РПК) подняла на флаг действительно мощную идеологию, дающую очень хорошую дорожную карту разрешения сирийского конфликта. В современную эпоху Ближний Восток оказался на дне среди всех великих цивилизаций. А ведь это великая, древняя цивилизация, подарившая миру главные философские системы — авраамические веры. Родина самого понятия «цивилизация» с богатейшей культурной историей оказалась выброшена на обочину в современную эпоху. И внутри этой маргинализированной цивилизации на дне находились курды, народ, притесняемый Ираном, Турцией, Сирией. Оджалан же возвысил курдов настолько, что дал им идеи не только как обустроить Курдистан, но и весь Ближний Восток.

Он пишет, что западная система национальных государств не работает на Ближнем Востоке. Люди там мыслят по-другому, они преданны своему племени, клану, семье, множеству разных групп внутри общества. И это большая угроза и опасность для национального государства, требующего абсолютную преданность только к себе, делающего себя Богом общества. Государство, этот механизм, мега-механизм иерархии и послушания, заставляющий людей работать за зарплату для того, чтобы прокормить себя, заставляющий делать что-либо из страха наказания, оно стало главным движком человечества. Корни этого в древнем Шумере, где жрецы превратили мифологию в религиозный догматизм и использовали его для легитимации себя в качестве элит, управляющих обществом. Это был в чем-то секуляризационный процесс, секуляризация древних духовных обществ.

— Но разве на Ближнем Востоке есть настоящие национальные государства помимо Турции? По большей части это архаичные «естественные государства», схожие, например, со старой Россией до революции 1917 года.

— Все же это национальные государства, основанные на централизованном управлении. Конечно, они более «политичны» в сравнении с западными «экономическими» государствами. Нынешний глава США — это натуральный торговец, буквально фанатик капитализма. Это очень хорошо демонстрирует, чем на самом деле является западное общество. Ближневосточные национальные государства в этом плане более «политические», и все же они – искусственные конструкции, навязанные Западом. Они не соотносятся с менталитетом жителей региона, с тем как существуют местные общества, с их культурой.

Поэтому Оджалан предлагает строить новую, демократическую ближневосточную цивилизацию. Не по образцу европейского мультикультурализма. Оджалан не говорит: «Ислам – хороший, езиды – хорошие, ассирийские христиане – хорошие». Нужно деконструировать эти культурные традиции и добраться до их основы, а затем органично срастить всех в единое социальное тело. Тем самым создать из него новую демократическую нацию и дать ему новую парадигму.

— После идеологического поворота Оджалан обратился в том числе к анархизму, но при этом неоднократно критиковал его. На что вы как анархист обратили бы внимание в этой критике?

Он сказал три очень важных вещи: 1) анархисты не сумели институализировать распространение своей идеологии 2) народ должен самостоятельно изучать мифологию, социологию, философию, культуру и все другие темы, это должно стать требованием для вступления в организацию 3) идеологию народ должен изучать в классе с учителями. Каждому человеку крайне важно осознать отношения учитель-ученик как модель власти, признать, что властная система существует.

Тогда в будущем он сможет институционализированно бросать этой системе вызов. Занижения человека до уровня всех остальных при этом не происходит. Напротив, учась бросать вызов авторитетам, ученики раскрывают свой человеческий потенциал. Курдская философия основана на борьбе, благородном возвышенном самопожертвовании, сражении за идеалы и достоинство. В этом ее главное отличие от классического социализма, который про построение уютного счастливого мирка, где все хорошо обеспечены. Курдский путь сложнее, но он дает силы, которые скоро понадобятся всем в современном мире, который из-за капитализма стремительно летит к гигантской катастрофе. Капитализм – проект по ассимиляции всего человечества, дезинтеграции остатков нашей человеческой природы.

— Есть риск, что человечество окончательно увязнет в виртуальных сетях и время окончательно заморозится?

— Да, такой риск есть. Чтобы сломить эту льдину, нужно вернуться к идеям, дающим мечту, чувство предназначения. Нужно вернуться к основе общества, ценностям, объединяющим людей. Это не значит, что нам надо полностью отвергнуть все материальное, весь внешний материальный мир. Это значит, что нам нужно отделить себя от современного капиталистического мира. Поэтому, говорит Оджалан, для того чтобы противостоять капиталистической реальности, нужно построить новую, демократическую реальность, новую парадигму того, как общество самоорганизуется. В этой новой реальности разделение духовного и материального – величайшее преступление против человечности, развод этих двух понятий позволяет превращать людей в инструменты и объекты механической системы, основанной на государстве.

В современном обществе люди отдают бессмысленной службе по 10-20 лет, только чтобы заработать достаточно для ухода на покой. А выдаваемые им деньги печатаются группировкой банкстеров, и это просто бумажки без какой-либо реальной ценности. Этот Мировой Священный Союз хочет обеспечить бесконечный поток капитала, обогащающий их и оставляющий всех остальных с половиной им положенного.

Сейчас они говорят о создании киборгов, химер, генетической инженерии, виртуальной реальности. Они хотят полностью устранить природу, превратить людей в роботов, девайсы, живущие в кибер-мире абсолютного экстаза, не нуждающиеся в постижении объективной реальности, в которой мы живем. В Англии сейчас каждый четвертый страдает от какого-либо психического расстройства. В США 50% населения хоть раз в жизни сталкивается с тревожным расстройством. В раздираемой войной Сирии за год я не увидел столько психически больных, как за свою жизнь на Западе, который вроде как должен быть более продвинутым.

— В одном из интервью вы сказали, что Рожава – величайшая анархическая революция с 30-х годов XX века, анархистской революции в Каталонии. Мы помним, чем закончилась та революция. Не боитесь, что революция в Курдистане закончится так же?

— РПК много раз была на грани полного уничтожения, как и Рожава. Даже сейчас существует множество проблем, но Рожава остается крайне эффективной, нашла точку опоры на Ближнем Востоке. Тогда в Каталонии анархисты отказались от каких-либо контактов с правительством, хотя у них был шанс возглавить его. Они упустили этот шанс. Их революция была мелкой и продлилась всего год. Рожава существует уже шесть лет. Я думаю, это величайшая революция XXI века и важнейшая анархистская революция в истории.

Посмотрите на Иракский Курдистан – его смели с шахматной доски. Рожава много раз была в ситуациях намного худших, чем Иракский Курдистан, и все же она стоит. Почему? Потому что люди там не требуют очередного жалкого буржуазного национального государства, они понимают политическую реальность в ее тотальности и пытаются работать с ней, менять отношение к себе региональных и мировых сил. Посмотрите на современную Каталонию – их движение за независимость жалкое и буржуазное, даже их левачество жалкое и буржуазное. У них эгоистический капиталистический настрой, они не верят, что есть нечто высшее, чем они, и не могут посвятить себя ему, а значит и пожертвовать чем-то ради своей цели.

— И насколько демократический федерализм Рожавы – подходящая прививка для всей планеты?

— Это прививка от нигилизма, паралича общества, где люди уже не верят ни во что настоящее. Когда я вернулся из Сирии в Англию, я сделал себе визу и направился в США по работе. На обратном пути полиция схватила меня, и сказала, что я не могу вернуться домой, мне придется остаться здесь. Я подумал: «Ну раз уж так вышло, надо выжать из этой ситуации максимально возможного». Я был воодушевлен: во мне было учение Оджалана и я передавал его активистам, группам политических философов и другим заинтересованным людям: «Смотрите, ребята, вот так можно самоорганизоваться для реальных перемен». Я думал, их заинтересует мое послание, но им было плевать. Даже люди, называющие себя активистами, – ни во что не верят. Они не занимаются настоящим активизмом и политикой, потому что они не верят, что есть нечто высшее, чем они сами. Для них это просто образ жизни, способ заткнуть свою совесть. Но нужно понимать, что в каждом обществе есть идеалистические и духовные люди, и им просто необходимо бороться за что-то стоящее, посвятить свои жизни некому предназначению, чтобы продолжать существование. Оджалан описывал бойцов РПК, сражавшихся с турками в горах Северного Курдистана, которые вяли и начинали исчезать как люди сразу же, как теряли возможность сражаться.

— Но в каждом обществе также есть и определенное количество высокофункциональных психопатов, наверняка в Рожаве тоже есть такие. Какие механизмы ограничивают их от слома правил игры в свою пользу?

— Почему коммунизм свернул не туда?

— Из-за психопатов?

— Да. Поэтому необходимо полностью избавиться от парадигмы субъект-объектной иерархии. Именно она вызывает деградацию человечества. Если мы не пойдем дальше, ограничимся внешним изменением структур, мы всегда будет ограничены в действиях. В итоге мы просто поменяем расположение вещей и притворимся, что реформировали систему. Но на фундаментальном уровне она останется той же. Нужно залезть глубже, изменить внутренний мир людей, их образ мышления. Тогда общество изменится реально, а не косметически.

Монотеизм зародился в древнем Египте, когда Аменхотеп IV провозгласил себя единственным Богом. Он решил стать Богом солнца и приказал прекратить поклонение другим богам. Что такое солнце? Горячий объект где-то далеко в небе, до которого человечество все время пытается дотянуться. Солнце стало источником власти, подчинения и иерархии. Фараон начал строить гигантские пирамиды в надежде дотянуться до светила и прожить вечную жизнь. Но по своей натуре он не был хорошим воином, скорее хорошим любовником, и Египет покорили соседние народы. Не самый лучший знак, так что монотеизм пришлось отменить. Но эта история хорошо показывает, что общество, основанное на субъект-объектной иерархии, изначально построено на желании небольшой группы элит подчинить себе гигантские трудовые ресурсы и построить армию для расширения своей власти.

В древнем Уруке народ поклонялся Инанне, Матери, богине древнего органичного общества. В Эпосе о Гильгамеше описывается ее борьба за власть с Энки, и заканчивается она деградацией, победой группы вооруженных мужчин над органичным обществом матерей, над матриархатом. Царь Урука провозгласил себя главным супругом Инанны, и раз в год в ходе торжественной церемонии занимался ритуализированным сексом с верховной жрицей, на один день становившейся олицетворением Инанны. Это было отправной точкой появления догматических религий, конструирования мужской финансовой и военной элиты, завладевшей женщинами и всем обществом, и начавшей военную экспансию на территории соседних народов.

РОЖАВА 2.0

— Если говорить о технологических преимуществах, является ли Рожава более технологически продвинутой чем, например, Иракский Курдистан или Сирия?

— Уровень технологического развития низкий. Там не так много программистов.

— А есть ли у нее потенциал стать региональным технологическим хабом?

— Не так я вижу расширение нашей революции и нашей революционной парадигмы. Технологии – просто очередной метод этого расширения.

— Ваша изначальная сфера деятельности – IT. Насколько применимы криптовалюты и другой хайтек в Рожаве, где основа экономики – земледелие и нефтедобыча, и где интернет иногда случайно залетает из Турции или Ирака?

— Как я уже объяснял, культура и образ жизни на Ближнем Востоке сильно отличаются от западных. То же касается и экономики. Западная система финансового капитализма плохо сочетается с ближневосточными реалиями. Новая экономическая парадигма региона должна учитывать плюрализм тысячеликого, лоскутного Ближнего Востока. Это должна быть экономика, движимая философскими идеями, а не односторонним ростом и расширением материального изобилия, как западная.

Это чужеродно духу Ближнего Востока. Конечно, нельзя игнорировать реалии международной экономической системы, в которой мы находимся, напротив нужно работать над ее постижением в тотальности ее формы, чтобы снабдить экономические инструменты фундаментальной этикой. Это и высокотехнологичные, и криптографические инструменты типа биткоина, и эти инструменты могут служить новой демократической экономике, дать людям волю жить, как они хотят, защищать их идентичность.

— То есть вы планируете сделать что-то вроде оджаланкоинов?

— Нет никакой магической приблуды, которая спасет всех нас. В конце концов любая технология – это избыток. Я имею в виду, что любая технология – манифестация идеологии, это даже иллюзия, это не то, что реально существует. Технология – способ перестройка материи в определенную форму, позволяющую нам брать верх над природой, эксплуатировать ее для получения материальной выгоды – срубаем дерево и пускаем его на строительство своего дома.

Однако если технологическая грамотность общества будет снабжена еще этикой умеренности, мы сможем начать новую совместную жизнь со сбалансированной и богатой природой. В ответ возвысится и обогатится сама природа человека. Да, уход от индустриализма и технологизма будет означать понижение нашего материального состояния. Но с другой стороны, мы сможем развернуть технологию во благо, если поймем, в каком направлении мы скачем, придумаем, как перераспределить технологии на службу нашей мечте, утопии, которую мы пытаемся строить.

ГЕНОЦИД, КРАСНЫЙ МЕССИЯ И ВЕЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

— Чем конкретно вы занимались после демобилизации с фронта, во время работы в экономическом комитете?

— Мы занимались многими проектами, провели множество исследований. Например, мы построили фабрику удобрений, создали инфраструктуру для утилизации отходов, панели для получения солнечной энергии. Конкретно я занимался еще и организацией прибывающих в Рожаву иностранцев.

— Значит вы хорошо знакомы с тем, как устроена в Рожаве ежедневная жизнь. Можете описать изнутри какой-либо институт самоуправления, в работе которого вы принимали участие?

— Я был во многих ассамблеях, например, в союзе учителей, в экономических структурах. В первом мы обсуждали систему выборов, во втором – коллективизацию земли. Но я не думаю, что все эти обсуждения принесли так много пользы. Демократия – не только про выборы или способ управления, это нечто более глубокое. Это про дух, с которым общество коллективно решает проблемы. Как говорил Сократ, критикуя демократию, без образования демократия становится заварухой. Избавление от государства само по себе ничего не решит, если в обществе параллельно не проходит идеологическая революция.

В каждом городе Рожавы есть экономический центр, культурный центр, молодежный центр, центр памяти мучеников, муниципалитеты, медиа-центры, образовательные центры. Я был во всех, и везде говорил с людьми. Они работали над самыми разными проектами, но у всех было ощущение единой исторической траектории, по которой направляется общество, единой судьбы, чувство общего труда над чем-то важным. В этом обществе есть какая-то коллективная энергия.

— Это энергия революции. Но любая революция рано или поздно заканчивается. Что будет после нее? Или вы предлагаете перманентную революцию, как Троцкий?

— Борьба никогда не закончится. Когда нынешняя наша философия исчерпает свою возможность двигать человечество вперед, то нам надо будет подумать о новой борьбе, выявить логику упадка предыдущей идеологии. Нужно будет осознать все негативные эффекты этого упадка и сконструировать нечто новое, чтобы вновь продолжить борьбу.

— То есть вы начнете войну где-то еще?

— Начнем с того, что мир направляется в сторону гигантского социального кризиса. Будет много геноцидов и много смерти. Этот кризис станет шансом для организованных революционных групп открыто выступить против разрушительного западного капитализма, который вызовет этот кризис. Рожава в этой ситуации только выиграет за счет долгосрочного планирования, нацеленности на расширение и рост движения. Но когда мы говорим о революции как о вещи в себе, мы сталкиваемся с главной травмой человека: осознанием, что все в этом мире циклично и конечно.

Но после каждого конца всегда следует перерождение. Мы не можем сделать ничего вечного, только можем построить фундамент для прихода нового типа человека, личности, которую мы не можем представить сейчас, кого-то радикально отличного от того, что существует сейчас. Мессия, который приблизит конец истории. Он и так приближается, но сам по себе он не произойдет. Нам нужно активно работать над этим, разморозить время, и когда момент придет, вырваться из конца истории и запустить цикл жизни заново. Из этого пепла вырастет что-то кардинально новое.

— Очень напоминает учение ИГ. Они тоже верят, что своими действиями приближают приход Даджаля (Антихриста), а значит и в конечном итоге Махди (Мессии).

— Будь то индуизм и Кали-Юга, Библия и Судный день, Ницще и его концепция бесконечного возвращения, последних людей и прихода Сверхчеловека, в религии всегда можно найти много правды, если деконструировать ее. Религии так популярны, потому что обращаются к части человечества, которое своей коллективной памятью чувствует некую примордиальную травму, эффекты которой сказываются до сих пор. Эта травма стерла нашу старую ментальность, отсоединила нас от корней. И с помощью религии мы выходим на связь с какими-то останками того старого, дотравмированного времени.

— То есть вы верите в приход некого Красного Мессии, которого прогрессивное человечество должно воспитать? Так уже называли Льва Троцкого, но он не справился.

— Да, коммунисты попали в собственную ловушку, заперев себя в веберовской железной клетке, то есть в чрезмерной бюрократизации общества. Пока мы не разглядим, что за невидимый барьер отделяет нас от выполнения собственного предназначения, мы тоже в ловушке. Но когда мы увидим этот барьер, настоящая реальность явит нам себя сама, разметит матрицу общества, в котором мы живем. Тогда мы и подумаем, как из этого всего вырваться. Человек без осознания того, какой ловушкой является капиталистическая современность, не может называться свободным.