Алина

Ничего ведь плохого не будет, если я прилягу рядом? Она ведь под одеялом. Прижмусь к ней, как психолог советовала, обниму, так сказать, сзади. Полежим, и пойду дальше там делать свою домашку.

— Я тебя обниму и потом пойду, — предупреждаю о намерениях.

Понятно, что она не спит и отлично слышала, что я сказал, а значит шок ей не грозит.

Аккуратно пристраиваюсь сзади, повторяя контуры её калачика. Мои коленки проникают в долинку, образованную её ножками, мой пах слегка касается её попы. Грудью я прижимаюсь, а Алининой спине, рука опускается на плечо, гладит его. Длинные волосы Алины собраны в хвост, пышный букет дышит мне в лицо. Алина лежит с закрытыми глазами, её прелестное личико болезненно напрягается, Алина хмурится, улыбается краешком губ — выражает микро-эмоции неуловимыми движениями губ, бровей, носа.

Внезапно она вытягивает руку из-под одеяла и накрывает мою ладонь сверху. Прикосновение обжигает, никогда раньше я не был так близко с девушкой. Но мысли о том, что я оказываю психологическую помощь соседке, перед которой я, можно сказать, в долгу, возвращают меня к желанию выглядеть благородно даже в такой щекотливой ситуации.

— Ты красивая девушка, — шепчу Алине в ушко. — Самая красивая в нашем районе. Ты вообще можешь выбрать любого парня, с кем встречаться.

— Я не хочу любого, — она впервые подаёт голос. Звенящий колокольчик — обиженный, с зарёванной хрипцой — разносится пугающе одиноко в маленькой уютной комнатке.

— Все мы чего-то хотим, — пытаюсь принять философский тон. — Я, например, хочу, чтобы ты не плакала. Ты лучше всего выглядишь, когда улыбаешься.

— А я тебе нравлюсь? — Алина задаёт невинный вопрос, на который невозможно ответить «нет».

— Конечно, ты всем нравишься. Особенно, когда улыбаешься, — я почему-то уверен, что именно в таких утверждениях скрывается терапевтический эффект воздействия на подавленного расставанием человека.

Алина тянет мою ладонь к губам, я смиряюсь с мыслью, что ей нужно больше душевного тепла, больше ласки, выраженной прикосновениями почти интимного характера.

— Ты правда считаешь, что я красивая? — голос Алины звучит очаровательно, она слегка улыбается, хоть и лежит по-прежнему с закрытыми глазами.

— Да, ты очень красивая. Здесь даже комплиментов говорить на надо.

Алина хмыкает, расплываясь в улыбке.

Внезапно рука её притягивает мою ладонь за запястье под одеяло, и в следующий миг я держу её правую, дальнюю от себя сиську в руке. Твёрдый сосок упирается в фалангу указательного пальца с внутренней стороны.

— Поласкай меня, — томно шепчет Алина.

От неожиданности происходящего голова идёт кругом, я в бешеном ритме перемалываю ситуацию. Что если в комнату войдёт тётя Нина? Что если у меня нет желания никого ласкать? Тем более девушку, с которой я едва знаком, с которой до сих пор всё, что меня связывало, — это «привет», «пока». Что если...

— Я не большой специалист, — мямлю, проклиная себя за неуверенность и излишнюю дипломатичность в делах житейских.

— Я тебя научу, — мурлычет Алина. Глаза её закрыты, можно даже подумать, что она спит и видит сон, в котором руководит событиями.

Хмыкаю. Честно говоря, сиська приличного размера в руке лежит красиво, даже слишком интересно, чтобы отказываться от бесплатного урока.

— Давай, — отвечаю, сдерживая нервные хохоточки.

Алина берёт мой указательный палец, ведёт им по кончику соска. Затем ныряет на палец ртом и языком смачивает подушечки. Возвращает на сосок, водит по кругу. Медленно, словно кашу в кастрюльке помешивает. У меня нет слов, чтобы выразить протест, возбуждение выше всяких отговорок. Я сам вожу по соску, обжимая упругую сиську.

— Теперь внизу, — воркует Алина.

От такой перспективы глаза на лоб лезут. Алина ещё ни разу даже не взглянула на меня, а уже хочет, чтобы я трогал её внизу.

— А если мама войдёт? — цепляюсь за последний шанс вывернуться без боя.

— Ну и что? — Алина возбуждённо дышит, игривая улыбка застыла на губах.

— Я стесняюсь, — похоже, это единственное чувство, в котором я готов признаться.

— Она ведь сама попросила тебя полежать со мной.

— Полежать, но не ласкать.

— Думаешь, она не знает, чем всё может закончиться?

— А чем всё может закончиться? — такой расклад с планированием моих действий приводит меня в состояние повышенной боеготовности.

Алина тянет мою руку вниз, засовывает её под тонкую ткань трусиков, проталкивает пальчики на писю, средний палец погружается в мокрые губы влагалища.

— Вот этим, — Алина зажимает мою ладонь бёдрами, на её губах блаженная улыбка застывает в предвкушении удовольствия.

Я лежу, застыв от потрясения, в моей девственной жизни подобные события даже теоретически всегда носили сакральный смысл. На первом месте всегда стояла духовная любовь. Физическая близость казалась следствием, а не первопричиной. И вот мои пальцы трут гладкую выбритую писю Алины, она направляет меня, влага сочится из писи мне на ладонь, и я получаю невероятное удовольствие, лаская почти незнакомую мне девушку. Хотя кого я обманываю? Даже самые близкие мне подруги в школе и универе близко не стоят с Алиной, которая вдруг занимает центральное место в системе моих интимных ценностей.

Алина отпускает ладонь, и дальше я самостоятельно исследую глубину её чувств ко мне. Никогда я не делал ничего подобного, и кажется, что каждое касание может вызвать боль у девушки. Оттого я так щепетильно выбираю направление для атаки, бугорок клитора вызывает у Алины бурю эмоций. Я рад, что научился доставлять удовольствие. Всё-таки урок не проходит даром. Доставлять удовольствие девушке чертовски приятно. Параллельно обмозговываю разные варианты наших с Алиной отношений. Встречаться мы, конечно, начнём регулярно. Как жена, она мне совсем не годится, но чем чёрт не шутит, она же мне нравится, и я ей тоже. Может быть, я даже люблю её и всегда любил. А то, что плохо думал о ней, так это потому, что ревновал. Все эти парни, с которыми она встречалась, остались в прошлом. Тяжело будет не думать о них. Вот жена моя, в прошлом вела себя как шлюха, но всё это в прошлом. Она изменилась, вот парень её бросил, и теперь она не гуляет на стороне. Любит и ценит мужа.

Алина переворачивается на спину, выскальзывает из-под одеяла. Я и подумать ничего не успеваю, как она опускается по моим ногам, молниеносно расстёгивает ширинку на джинсах, пальчиками вытягивает вялый, на восемьдесят процентов залитый член и ныряет на него ртом. Я только молюсь, чтобы тётя Нина не вошла в комнату.

Сопротивление бесполезно. Алина в маечке и трусиках сосёт меня так, словно хочет высосать душу. Так оно и происходит: душа уходит в пятки, возвращается по ногам, поднимается по стволу, замирает в трёх сантиметрах головки и тонкой кожи под ней. Алина впервые поднимает на меня глаза, смотрит пристально, как убийца-тореадор перед ударом шпагой. Только я не бык, а овца, или скорее баран, мысленно молю о пощаде. Последнее, что из меня вырывается, это слова отчаяния:

— Алиночка, я сейчас кончу.

— Кончи мне в ротик, — урчит она, на секунду оторвавшись.

— Я боюсь, что ты подавишься.

— Не бойся, кончай, — она держит ствол кольцом большого и указательного пальцев у основания, жёстко стянув кожу. Головка раздалась вширь, съехала краями залупы. Я боюсь, что нас застигнут врасплох, ужасно боюсь! Алина ныряет на член, дикими раскачиваниями выдаивая из меня оргазм.