Александра Обухова: «Мы пытались избежать вынесения диагноза»

Интервью с главой научного отдела Музея «Гараж» и одним из кураторов первой Триеннале российского искусства.

10 марта в Музее «Гараж» открылась первая Триеннале современного российского искусства. На ней представлены работы более шестидесяти художников из разных городов. Выставка, по мнению кураторского коллектива «Гаража» и комиссара Триеннале Кейт Фаул, отражает развитие российского искусства за последние пять лет. Strelka Magazine поговорил с искусствоведом, куратором архива Музея «Гараж» и одним из членов кураторской группы Триеннале Александрой Обуховой об особенностях российских монстраций и феминистского искусства, политических дискуссиях в художественной среде и о том, как города влияют на творческие подходы и ориентиры художников.

— Триеннале результат исследования и анализа современного российского искусства. Расскажите, какая задача стояла перед кураторами в начале изысканий и как проходила работа в других городах?

— Идея Триеннале впервые была высказана главным куратором «Гаража» Кейт Фаул, которая буквально сказала следующее: «Нужно что-то сделать для России», — и с большим энтузиазмом была поддержана директором Антоном Беловым. При этом кураторы музея поначалу были растеряны, поскольку не знали, какую методологию выбрать для подготовки этого проекта. В итоге мы ушли от каких бы то ни было готовых рецептов, и сама мысль о том, что мы знаем, как устроено русское искусство, была отброшена. Так возникла идея полевых исследований в регионах. В каждом из них мы выявили наших возможных партнёров, художников и «тайных агентов», через которых пытались прояснить ситуацию с точками посещений: в какие города стоит ехать, а в какие нет. Благодаря филиалам ГЦСИ, которые были созданы в течение последних двадцати лет в Екатеринбурге, Калининграде, Нижнем Новгороде, Томске, Владикавказе , а также отдельным культурным центрам, галереям и специалистам, мы смогли составить общую картину и построить маршруты исследования. Мы поделили между собой федеральные округа нашей большой страны и в мае отправились в путешествия, которые длились до начала сентября.

Методология работы складывалась следующим образом. Каждый куратор, возвращаясь из очередного путешествия, готовил презентацию, и коллегиально мы выбирали художников, которые попадут в лонг-лист. Соответственно, поначалу у нас был очень широкий отбор. Проблема заключалась в том, чтобы уйти от стандартного кураторского диктата, который навязывает материалу свою волю, тематизирует те аспекты, которые ему лично интересны, но которые могут быть не интересны тем художникам, которые под его лекала не ложатся. Мы хотели быть более или менее объективными.

— При этом экспозиция разделена на несколько тематических блоков. И это, несмотря на желание беспристрастной фиксации происходящего, всё же создаёт достаточно определённый нарратив российской современности. Расскажите, каким образом происходил отбор и какая картина современного искусства в России получилась в итоге?

— Мы составили огромный список тех, кого бы хотели видеть на выставке, — интересных и достойных художников, которые представляют совершенно разные региональные школы и одновременно говорят на одном языке современного искусства. Всех, кого мы отсмотрели, показать не удалось бы физически, даже если бы нам дали ещё один «Гараж». И дело даже не в квадратных метрах, а в том, чтобы осмыслить этот объём. Чтобы передать его зрителю, нужно было провести интеллектуальную операцию, которая позволила бы систематизировать эту пёструю картину. Всем кураторским составом мы снова и снова возвращались к нашим путешествиям, пытаясь выявить общие сюжеты, технологические предпочтения или стилевые повторы. Таким образом, в каждом городе оказалась своя «мастер-фигура». Этот термин мы позаимствовали у социолога Алексея Юрчака, который с его помощью описывает персону, формирующую вокруг себя среду. В нашем случае это символическое присутствие в социальном контексте художественной среды того или иного города. То есть эта фигура самим своим присутствием вдохновляет окружающих и заставляет их работать, невзирая на сопротивление традиционного, костного, консервативного академического мира. Это влияние может быть стилевым, социальным и даже экзистенциальным. Директория «Мастер-фигура» находится в центре нашей экспозиции, и от неё расходятся другие векторы. Мы специально выбрали понятие «директория», чтобы не смущать окружающих словом «раздел». Это не классификация в строгом смысле, а скорее выявление определённых тенденций, мембраны между которыми очень проницаемы.

«Это счастливая возможность для Москвы перестать надуваться от собственной значимости»

— Расскажите подробнее про остальные директории.

— Вторая очень важная директория, которую мы назвали «Верность месту», собрала работы авторов, действительно верных своим родным местам. С другой стороны, это образ общероссийского постсоветского города, картина урбанистического равенства всех россиян. Это следы, которые оставила советская культура, а также архитектурная, градостроительная и социальная среда, складывающаяся не в исторических центрах этих городов, а на их окраинах. Она формирует очень специфическое единое сознание, которое и делает нас представителями одной страны. Другую директорию мы назвали «Авторские мифологии», отчасти следуя наследию Харальда Зеемана, который придумал термин «индивидуальные мифологии» на пятой выставке «Документы». Здесь мы собрали художников, которые занимаются выстраиванием собственного мифологического повествования. И неважно, с чем этот нарратив связан: то ли с архаичной хтонической силой Волги, Сибири, мегаполиса, то ли с культурой в целом. В этом пространстве у нас представлен Павел Пепперштейн, который создаёт культурно-нарративные тексты, и Александр Баюн-Гнутов из Саратова, который скорее занимается квазимистической практикой, основанной на визуальном языке современного искусства, и пытается исследовать природу русскости. И в этой же директории есть третья группа художников, которая работает с мифологией современной вещи, где каждый предмет повседневного окружения связан большим количеством структуралистских связей с другими предметами, людьми и культурными знаками.

Наконец, мы выяснили, что один из общих векторов развития во всех точках России — активистское искусство, очень сильно выросшее за последние пять лет после бурных событий 2012 года. В центре этого направления располагаются два феномена, самые динамичные или влиятельные на сегодняшний день. Первый — это Монстрации (художественная акция, по форме представляющая собой демонстрацию или шествие; на выставке будет представлена их фото- и видеодокументация. — Прим. ред.), возникшие в Новосибирске и распространившиеся по всем городам страны. И второе направление — это феминистское искусство, которое проявляет себя в самых разных форматах. Это может быть и такого рода активизм, который практически утрачивает визуальность. В качестве примера подобного искусства у нас будут представлены художницы из группы «Урбанфеминизм». Они работают на минималистских визуальных градусах, и основной способ их воздействия на эстетическую среду — политический самиздат, который они распространяют, чтобы помогать жертвам насилия — тем женщинам, которые только пытаются осознать свою самость. У нас будет представлена их печатная продукция, все собранные средства от продажи которой будут пущены на поддержку фонда помощи жертвам насилия. Кроме того, эта группа проведёт в рамках событийной программы Триеннале не просто круглый стол, посвящённый правам женщин, но и уроки по самообороне, что мне кажется чрезвычайно полезным.

— Интересно, что именно в директории «Искусство действия» представлены художники и арт-группы из крупных городов России, в то время как как география других директорий более обширна. С чем это связано, и была ли задача выявить разницу контекста отдельных регионов?

— Мы обращали серьёзное внимание на то общее, что нас объединяет. Региональные акценты так или иначе себя проявят: художник из Казани будет работать иначе, чем художник из Калининграда, именно потому, что по-разному формируются местные художественные школы и контекст, в котором они развиваются, очень разный. Что касается раздела «Искусство действия», то формировала его куратор Татьяна Волкова, которая создалафестиваль «Медиаудар», провела немыслимое количество выставок и проектов, связанных с арт-активизмом, и знает об этом всё. Но разница в развитии именно этого направления связана с тем, насколько отличаются регионы нашей страны по степени открытости: что возможно в одном городе, совершенно невозможно в другом. Неслучайно поэтому один из выбранных видеофрагментов — это Монстрация 2014 года, проведённая в Симферополе. Из этого видео можно узнать две вещи. Во-первых, насколько небольшим является Крымское художественное активистское сообщество и, во-вторых, насколько агрессивно настроена социальная среда к разного рода выходам на площадь.

«У меня нет рецепта того, как создать квартирную галерею, привлечь публику, распределить финансовую ответственность»

Ещё одна директория называется «Общий язык». Здесь представлены художники, которые работают с современным искусством как универсальным разработанным языком. Это искусство больших художественных школ, и костяк этого вектора составили художники, окончившие ту или иную школу в Москве или Санкт-Петербурге. Это выпускники Института проблем современного искусства, Школы Родченко, Свободных мастерских, Института «База» или Школы вовлечённого искусства «Что делать». Но при этом мы обнаружили, что совершенно независимо от школы возникают люди, которые благодаря собственному чутью вырабатывают такие же универсальные языки, позволяющие им общаться друг с другом и с художниками из других стран.

Очень важная директория — «Локальные истории искусства». Она демонстрирует ту интеллектуальную среду, из которой современное искусство прорастает и без которой не могло бы состояться. С другой стороны, это совершенно святые люди, хранители национальной памяти, которые своим подвижничеством сохраняют историю искусства конкретных территорий. Они знают об искусстве Владикавказа, Владивостока, Новосибирска, Саратова всё. И мы каждые две недели будем представлять их московской публике.

И последняя директория — это «Морфология улиц», которая представляет Москве очень специфический стрит-арт. Мы выяснили, что для многих художников, которые задействованы в большом российском современном искусстве, школой стал не Институт «База» Осмоловского, а улица. Многие начали работать как стрит-артисты, потому что это восполняло отсутствующую инфраструктуру. Если нет мастерской, если нет выставочного зала, если нет возможности добраться до публики, то художник выходит в город с баллончиком краски и обращается к миру напрямую. Мы выбрали пятерых авторов, которые, работая в социальной среде без посредничества институций, максимально концептуализировали свои уличные практики. Эти художники владеют языком на таком уровне, который свойственен большим постконцептуалистским умам.

— Обращение к локальному контексту — один из основных мировых трендов в современном искусстве, который отчасти связан с критикой глобализма. Является ли Триеннале ответом на этот запрос, призванный создать определённый образ российского искусства?

— Мне кажется, и я надеюсь, что мои коллеги из кураторской команды со мной согласятся, что мы пытались избежать вынесения диагноза. Мы даже отказались от общей темы Триеннале именно для того, чтобы показать, насколько разнообразным может быть искусство, созданное за последние пять лет. Конечно, некоторый акцент у этого искусства есть. Это скорее даже не акцент, а акценты. И они настолько разнообразны, что не позволяют унифицировать это искусство, редуцировать его до какого-то унылого регионального представительства парламентского или межпарламентского толка. Для художника из Чечни не обязательно работать с чеканкой или шитьём золотом по ткани. Он может работать с большими историческими и культурными исследованиями, так же как художник из Парижа, Лондона или Никосии. В этом смысле современное искусство скорее даёт нам право и возможность говорить с миром на одном языке. При этом в российском искусстве сохраняется склонность к нарративу, отмеченная уже давно. Это в значительной степени определяет дух и облик, но в остальном — технологически, в стилевом отношении — русское искусство скорее интернациональное. То есть матрёшечность здесь скорее отсутствует.

— Задача проекта в том числе развитие и поддержка современного искусства в России, включая развитие инфраструктуры, налаживание контактов и связей среди художников. Каким образом выставка, проходящая в Москве, может повлиять на региональный контекст?

— Это не первый опыт Музея «Гаража» в работе с контекстами других городов. В 2015 году мы провели проект под названием «Открытые системы»: фактически собрали справочник о художественных самоорганизациях разных городов России. Это опыт оказался очень успешным, потому что сами для себя мы раскрыли не только terra incognita нашей истории искусства, но и блистательные механизмы горизонтального взаимодействия. И уже возникают события, которые минуют наш музей для того, чтобы объединить эти плавающие острова и обнаружить какие-то дополнительные опоры, идущие не через Москву.

Для меня было намного более важно, когда художники в Симферополе, которые находятся в достаточно отчаянном положении, поскольку там нет никакой поддержки современного искусства ни со стороны частного инвестирования, ни со стороны государства, открыли там квартирную галерею, действуя на свой страх и риск. Они не понимают, как это делать и зачем, но они чувствуют, что это нужно. И вдруг они узнают, что у нас был такой проект, и бесконечно радуются тому, что они не одни. В таких же обстоятельствах находятся художники в Москве, Владивостоке, Тольятти, Воронеже. Есть технологии и методы самоорганизации, которые позволяют искусству жить и развиваться вне институций. Кроме того, мы очень заинтересованы в том, чтобы расширить географию нашего архива. После наших исследовательских поездок у нас появляются архивные блоки, связанные с историями искусств разных городов России. Благодаря электронному каталогу, который мы запускаем через год, документы о художественной жизни Красноярска, Самары или того же Тольятти будут доступны нашим пользователям в разных уголках мира. Мы можем работать как своего рода исторический информационный хаб. И второй момент — это очень личное впечатление: радостно было увидеть, как приехавшие из разных городов на монтаж художницы познакомились и ушли разговаривать по своим делам, и мы поняли, что сделали то, что хотели.

«Мы знали, что не обойдётся без вопросов, касающихся участия художников из Крыма в нашем проекте»

— Инфраструктура искусства на территории России развита неравномерно. Не ведёт ли создание Триеннале к укреплению этого положения, и есть ли, на ваш взгляд, разница между осмыслением регионального искусства из Москвы и самими художниками и кураторами в регионах?

— Конечно же, хотелось бы всячески избежать позиции такого столичного наблюдателя, который приезжает учить жизни и предлагает универсальный способ выхода из социальной и экономической изоляции художников. Я думаю, что здесь дело не в том, что художники из регионов чувствуют себя ущербными из-за того, что находятся не в центре. Самое важное следующее: горизонтализация, самоорганизация, экономическая помощь, социальная и информационная поддержка. Вот пять задач, которые мы должны выполнять. Причём совершенно не обязательно быть для этого куратором из Москвы. Самара, одно из самых благополучных в этом отношении мест, может помочь художникам из Симферополя. Именно она моделирует образцы поведения и выживания, солидарности и взаимоподдержки, так необходимые художникам, которые стоят против большого враждебного мира, имперского сознания, консерватизма и ретроградности. У меня нет рецепта того, как создать квартирную галерею, привлечь публику, распределить финансовую ответственность. Именно поэтому «Открытые системы» так востребованны. Их уже показали в Екатеринбурге, Красноярске, Краснодаре, Самаре. Дальше экономическая поддержка — это программа грантов для художников, которую развивает «Гараж». Четвёртое — социальная поддержка, то есть повышение статуса современного художника в глазах локальных сообществ и локальных же муниципалитетов, то есть приглашение на выставку в Москву — в каком-то смысле социальный маркер, который художник увозит к себе на родину. И информационная поддержка — это издательская программа, которую ведёт «Гараж», и электронный ресурс, о котором я говорила.

— Получается, что стремление к горизонтальному сотрудничеству и художественным практикам вне институций действительно характерно и для Москвы, и для других регионов в одинаковой степени.

— Только я вас уверяю, что галерея «Электрозавод» в Москве открывается совершенно на других основаниях, чем маленькая галерея в Грозном, которая маскируется под антикафе, чтобы, не дай бог, случайные люди не поняли, что там выставляется современное искусство, и куда создательница приходит только в сопровождении своих братьев. Не стоит сравнивать напрямую эти вещи. Для людей в Грозном чрезвычайно важно, что два художника из Грозного будут представлены на Триеннале. И у тех людей, которые живут и дышат современным искусством там, ситуация гораздо хуже, чем в Самаре и даже чем в Волгограде, где всё тоже крайне непросто. Для них имеет значение, что с ними в одном контексте будут не столько основатели музея Даша Жукова и Роман Абрамович, а Елена Слобцева из Перми, Павел Шугуров из Владивостока, группировка «ЗИП» из Краснодара. И современное искусство — это как раз прекрасный инструмент для объединения и включения.

— Как вы считаете, а какое влияние окажет — и окажет ли — на культурный ландшафт Москвы появление российского современного искусства?

— Если мы говорим об изменениях, к которым это приведёт, то прежде всего это счастливая возможность для Москвы перестать надуваться от собственной значимости. Хотя, с другой стороны, намного важнее то, что русское искусство, крайне недооценённое в мировом художественном сообществе, станет замеченным. В Музей «Гараж» сейчас приезжает большое количество международных кураторов, журналистов, пишущих об искусстве, музейщиков. Нужно не просто показать им срез современного русского искусства, но и обратить их внимание на то, что в этом случайном наборе событий, которые они застают в Москве, можно раз в три года вычленить такое, которое является не просто итогом волюнтаристского решения одного, двух, трёх кураторов. Оно итог серьёзной интеллектуальной аналитической работы. Ведь мы же не просто делаем выставку, которая будет повторяться раз в три года, а создаём информационную платформу, развёрнутый справочник имён и произведений художников из самых разных регионов.

— Каким образом можно говорить об острых политических проблемах сегодня на территории современного искусства, и является ли пример «Гаража» как институции с частным финансированием исключением?

— Мы знали, что не обойдётся без вопросов, касающихся участия художников из Крыма в нашем проекте. Само появление Крыма на карте России, которая висит на сайте Триеннале, вызывает уже сегодня ажиотаж, потому что среди россиян есть множество противников изменения географии насильственным путём и критиков нынешнего политического режима. У нас есть множество партнёров и друзей на Украине, которые уже успели выразить нам своё недоумение этим фактом. Вот для того, чтобы прояснить свою позицию, позицию наших критиков, художников и перформансистов, а также историков искусства из Крыма, мы хотим организовать в рамках событий Триеннале трёхдневную крымскую программу. У нас будет перформанс группы Free Dance Lab из Симферополя, 22 апреля будет выступать Мария Удовыдченко с рассказом о крымской художественной ситуации последних пяти лет, и 23 апреля запланирован круглый стол, посвящённый проблемам включённости и выключенности художников Крыма из украинской и российской художественной ситуации, так же как и из международной. Все эти проблемы лучше проговаривать, чтобы они не гнили. Так что будем пытаться лечиться совместными усилиями.

Это скорее вопрос самоцензуры, чем цензуры. Вы находите нужную интонацию, чтобы говорить о сложных вещах, стараясь не обидеть никого из заинтересованных лиц, и оказывается, что диалог возможен. И ничего страшного в том, что мы говорим о том или ином странном предмете, нет. И да, у нас будет, например, вечер, посвящённый громким событиям последних пяти лет: группе «Война», Петру Павленскому, Pussy Riot. Но мы посмотрим на их практику не с точки зрения режиссёра-документалиста. Мы будем рассуждать об этом феномене с дистанционной позиции, поскольку я лично как историк считаю, что история Павленского, «Войны» и Pussy Riot до сих пор не написана. Такая постановка вопроса, когда мы сами для себя хотим что-то понять, работает лучше, чем декларации и скандальные выбросы. Она позволяет информации поступать и восприниматься свободно и, с другой стороны, снимает острые вопросы, касающиеся самых тяжёлых аспектов нашей жизни, в том числе и политики.

Текст: Виктория Хисамова

Читайте также:

Индустриальный собор: Как «Геометрия настоящего» открыла для города ГЭС-2

Мировой опыт: Программа «Европейская столица культуры»

В Музей как в кино: Как создать цепляющую выставку