АЛАПАЕВСК

Кому там, блять, Питер не нравится? Или Москва? Вы попросту не были в АЛАПАЕВСКЕ, пупе земли, а именно – на Алапаевской УЖД, о которой и пойдет речь. 

Сам бы я никогда не забрался в такую сибирскую дыру, как Алапаевск, если бы не геодезическая командировка по этим местам. Когда-то Алапаевская узкоколейка была вполне себе развитой железной дорогой, по которой селили преимущественно работящий пролетариат, который наперегонки с урками ебашил лес. Но после развала Совка, по вполне понятным причинам, лесхозпромышленность оказалась в полной заднице. Там же оказались и люди, вкалывавшие в этой сфере и живущие на окраинах нашей страны. 

Поезд по Алапаевской узкоколейке катается раз в два дня. По узкоколейке, которая является единственной связью с цивилизацией, ебаный рот этого Алапаевска, блять! Поезд, исходя из намалеванной на стенке вагона-храма надписи, красноречиво назывался «Ад на колесах». И знаете, своё название он оправдывал целиком – старый, разъебанный тепловоз, который топил угольком местный кочегар духовки и два не менее разъебанных вагона, один из которых, внезапно – храм. Меня пробрал почти животный страх, когда вся эта проржавленная бандура, страшно скрипя, двинулась и, с небольшим креном, поехала по не менее старым и проржавевшим рельсам. Дорога, к слову, вообще почти не ремонтируется, и когда мы проезжали по истлевшему в труху деревянному мосту, я поневоле забился в угол вагона-храма, в ужасе грызя восковую свечку. 

Но окончательно я в бога поверил, когда поезд сошел с рельс. По заверению миролюбиво улыбающегося машиниста-кочегара, такое происходит чуть ли не всегда. А также завалы на путях, которые разбирает весь поезд, от старух-пенсионерок до малолеток, нюхающих клей в тамбуре, «внезапное» исчезновение запаса уголька, который заменяется «дровишками» из ближайшего леса, опять-таки, при помощи пассажиров. 

Как уже говорилось, один из вагонов являлся храмом. Худой, как радиоактивный гуль с Столичной пустоши священник служил по станциям молебны, крестил, отпевал, одним словом удовлетворял духовные потребности населения, о которых оно вспоминает на утро, после пары бутылок антифриза. Прямо на ходу, при мигающей лампочке, проводил он службы перед допотопным вагонным иконостасом, тогда как в соседнем вагоне нюхала клей, литрами пила незамерзайку и пьяно орала толпа быдла. 

Так и едет вся эта хуита до первых крупных станций. Вообще, появление поезда в этих местах – самый настоящий праздник. Как и винтовка. На первой станции нас встретила толпа народу. Потому как поезд развозит ещё и почту, продукты, пенсию, а также ворох новостей из цивилизованного мира. Магазины здесь работают до тех пор, пока стоит поезд. Дальше все опять закрывается, и местные аборигены, накупив на свои копейки боярышника и стекломоя, радостно удаляются в свои норы. 

Вообще у местного быдла забав очень мало. И потому «ребята» берут от жизни всё, живут, как говорится, «в кайф», хотя о Корже, Лицах и прочих Пошлых школьницах они не слышали, потому как время тут просто остановилось в начале 2000-х, и дальше не идет. 

На каждой станции свой уклад жизни. Да какой там уклад – мне казалось, что даже наречие, блять, язык у каждой станции свой. Племена Северной Америки нервно курят в сторонке. И, соответственно, обычаи и развлечения у всех разные. Кто живёт в более крупных и ближних станциях – нахуярившись незамерзайки идут в местный клуб, и под бодрые напевы Сергея Пенкина и Шатунова, устраивают сказки-пляски на танцполе с такими, блять, примадоннами и провинциальными кокетками, при виде которых у меня тут же хуй отключился. Мода одеваться здесь, конечно, такая же прекрасная, как и окружающая действительность – тут тебе и кожаночки «фирменные», и ивановский текстиль по ГОСТ-у, и штрих код-челочка вкупе с кедами московскими – одним словом, пиздец. Благо что хоть не в шкуры медведя рядятся. 

«Санкино – пиздатое село, блять! Лучшее! Только девочек маловато… А так центр мира, ебана!», – угощая меня «Охотой Крепкой» (по местным меркам – одно из самых дорогих и роскошных пойл), беззубо скалился мне местный абориген, который познакомился со мной в поезде. А так, по местному кодексу бусидо, житель Алапаевской УЖД обязан пить незамерзайку, свято блюдя обычаи бедности и синячества. 

Но это всё хуйня – самой главной забавой, основной добычей денег на стекломой, а, по совместительству, главным конфликтом между племенами местных аборигенов, является разборка путей. Тем, кто живет поближе, на станциях покрупнее, глубоко похуй на то, что позади их села. И уж тем более на тех, кто живет дальше. Без зазрения совести быдло разбирает пути, пиздит и нарезает рельсы, чтобы впарить их в местный пункт приема металлолома, получив свои копейки на акваколу(зачеркнуто) антифриз. 

Но нравы здесь суровее, чем где бы то ни было, и люди из дальних сёл, до куда даже поезд не доходит, не дремлют. И как только кто-нибудь тянет свои вороватые руки к «дороге жизни», воздух вспарывает свист самодельных пуль, и не одному долбоебу, пытающемуся оторвать свой лакомый кус, уже снесли голову. 

«Вот, блять, пидарасы подстрелили…», – жалобно скулит мой провожатый из села Санкино, баюкая простреленную, перевязанную грязным бинтом руку. 

Кстати, именно по этой причине узкоколейку до сих пор не разобрали – весь рофл в том, что Алапаевская УЖД уже давно продана вороватым жлобом, главой Алапаевска, и приговорена к сносу. Но хуй там плавал – простым работягам не улыбается, работая на своём тракторе, быть пристреленным из ближайшего лесочка – местные аборигены охраняют свою дорогу не хуже дриад Брокилона. А потому и охотников разбирать дорогу здесь не сыщешь. 

К слову, почти на всём протяжении узкоколейки почти нет органов власти. Разве что в крупных сёлах. В остальных случаях, глава поселения появляется раз в полгода, чтобы собрать с местных по сто рублей за свет, газ, немытый унитаз и съебаться в город. Электричества, газа – нет. Вода из колодца, и то, если туда медведь не насрал. Местные поселенцы распиливают на дрова покинутые дома соседей из-за нежелания ходить в лес. 

«Ну, а хули нам, работягам», – выпуская мне в лицо клубы дыма, одновременно кряхтит и шепелявит местный бобыль. – «Вот они, дрова, блять! Бери, не хочу! А то ещё с Копатычем лишний раз ебаться…». 

Хозяйство дальних районов Алапаевской узкоколейки самое разнообразное – каждый дрочит, как хочет. И может. Одни разводят скот, другие, самые ушлые пидарасы, пилят рельсы, за что получают свинцовый привет, третьи…Короче, промыслов тут дохуя и больше. Но самым хитрым оказался умелец из отрезанной от основного маршрута Березовки – он ухитрился из «позаимствованного» колхозного имущества собрать станок, на котором он крутит самодельные патроны для всей узкоколейки. Самый пиздец в том, что разрывные патроны он набивает всякой хуйней, вроде ржавых гвоздей и толченного стекла. Ранения от такой пули – нечто, выходящее за пределы Женевской конвенции, но о такой здесь не слышали, как и о самой Женеве. 

Как уже говорилось, до самых дальних станций поезд не доезжает. Живущие там используют для передвижения чудо инженерной техники – дрезину, собранную из ракушек и говна и работающую на чистом бензаке, ласково именуемую «пионеркой». 

Когда я впервые увидел этот броневик, я сразу понял, что мы перевернемся на этом дерьме не раз, а потому дорогостоящее оборудование я прижал к себе, как родное. И вправду – на первом же ухабе пионерка въехала в болото, коих здесь великое множество. Приборы остались целы, зато моя камера, на которую я решил снимать весь этот пиздец, приказала долго жить. 

Ещё бы чуть-чуть, и приказал бы долго жить уже я, потому как однажды намочив ноги, страшно заболел. А так как лечатся тут подорожником или, кто бы сомневался, стекломоем, я едва ли не отдал богу душу. 

Наконец, ощутив на своей шкуре все прелести провинциального быта и доделав все свои дела в этой дыре, я отправился домой. Местные насовали мне полные сумки всяких грибов и ягод, а один даже подарил лисью шкуру, с собственноручно им пристреленной лисицы. Когда я добрался до Алапаевска, я с такой непривычностью смотрел на такое скопление народа, на все эти пятерочки и магниты, заросший и прожженный дымом, что пиздец. Ещё немного, и я бы окончательно забыл, что такое чистая постель и горячая ванна, вай-фай и прочий фаст-фуд, одним словом – забыл бы, что такое цивилизация. А живущие на Алапаевской узкоколейке изначально о таком и не знали. 

Ты все ещё ненавидишь Питер, анон?