La ville où je vis ~3

1 2 0 5 2 0 1 8

что могло быть более изменчиво и лживо, чем Апейрон, который рвали ветры, когда мягкие, а когда порывистые и злые, но не прекращающиеся ни на секунду. Изнанка — лицо — изнанка —лицо — изнанка. Даже если сесть и внимательно следить за изменениями, собьешься, ошибешься, спутаешь зад с передом, ложь с правдой. есть ли правда и ложь? Или все это и есть многоликий смешливый Апейрон?

Что же, маэстро, прекрасная игра, захватывающая всех до единого! Тем он и великолепен, тем он и влюбляет в себя, этот жестокий кукловод. А все те, кто хочет покончить с ним, продемонстрировать свое презрение и уйти — просто обманывают себя. Себя, не его. Его не обманешь, даже если и уйдешь. В проигрыше только ты, слабак! Апейрон посмеется над тобой и забудет.

Заставь его уважать себя, Жанна. Но бесполезно кидаться на него с клинками. Ведь он есть везде, и его нет нигде. Не попадешь, промахнешься. Тебе досадно, больно, ему — смешно.

А ты попробуй с ним поиграть! О, он любит играть. Только как начнешь забывать, что вы играете — и ты в ловушке. Следи за движением, читай знаки, прислушивайся. Апейрон даст подсказки сам. А как оценит тебя — так возможно даст и тебе придумать пару правил.

Не влюбляйся в него безответно, ведь взамен куда лучше стать его лучшим другом. Не страдай, играй. Не дерись, наблюдай. Хмм, хитрая ускользающая улыбка. Оставь страсти, ведь полыхая своим собственным огнем, ты не сможешь узреть, как красиво горят другие. Смотри, как дергаются в агонии наслаждения. О эти мотыльки такие извращенцы, все как один! ну хоть кто-то! Остановитесь хоть на секунду обернитесь на соседа, посмотрите, что станет с ним, оно вам надо? Эй! Ты меня слушал?! Ах, уже слишком поздно.

Какой легкий изящный жест. Пошло, но захватывающе. Теперь, Фьон, ты такая же, как и он. Теперь ты смотришь его глазами. видишь себя со стороны? Видишь переодически, но только когда грустно. Ибо ты с гримассой наслаждения самозабвенно рвешься в огонь. Пойми его, ведь ты не мотылек. Или мотылек? Тебе решать. Он смотрит на тебя с сожалением. Пойми его, он не жесток. Он прост и весел, а жестоким его делают мотыльки. Он ведь дает подсказки. Им и тебе. Возьми его за руку. Лучший учитель. Лучший друг. Лучший любовник. Все остальные — фикции. Смотри, коснешься их — и они рассыпаются в прах.

Чем больше ты прикасаешься к ним, тем больше проникаешься их смертностью. Посмотри на Апейрон. Он изменчив, но он вечен. Чертовски обоятелен и чертовски одинок. Они не смотрят на него, когда он открыл столько зрелищ. Они смотрят на огонь, трясутся за свои жизни и пляшут вокруг смерти.

Что ж, их выбор. Но он предлагает нечто получше. Игра.

Ты засыпаешь отрешенно. Ты получила легкий ожог. Больно, поучительно больно. Подергавшись, ты чувствуешь освобождение. Смотри на него. Смотри на него. Смотри на него. Смотри на него. Есть только он. Смотри на него. Им можешь быть ты. Смотри на него. Не теряй из виду. Потеряешь — и проиграла. Смотри на него. Смотри на него. Смотри на него...

Ты спишь...

Жанна Д'арк смотрит на Фьон. Фьон улыбается Жанне. Жанна Д'арк обнимает Фьон. Фьон ласково достает запутавшееся солнце из волос Жанны. Фьон и Жанна сидят на деревянной скамье за деревянным столом. А напротив них Смотрит. Жанна, нагнувшись к слуху Фьон, спрашивает: какая поэма самая лучшая из тех, что она выбила клинописью у подножия Идеи?

Фьон смотрит на Жанну. Фьон переводит взгляд на Смотрящего. Фьон улыбается.

— Что же вам, девочки, мешает видеть друг друга всегда? — спрашивает Смотрящий.

~

Фьон и Собеседник шли по каменистой дороге, любуясь причудивыми пейзажами, открывающимся их сонному взгляду. Солнце нежно заливало все пространство, затапливая самые укромные уголки, где пряталась тень. И тень невольно всплывала, медленно растворяясь в свете. Спокойно. Но как-то слишком пусто, слишком тихо.

— Что-то не так, — признается Фьон, не понимая, в чем дело.

— Тут очень хорошо, очень просторно, — отвечает Собеседник, — мне все нравится. Заметь, какой тут порядок.

— Порядок — хорошо, — соглашается Фьон, — но иногда какие-то хаотичные нотки дают изюминку, динамику, новую жизнь вещам.

— А тут и хаосу есть место. Вон он лежит.

Фьон смотрит на гору камней посреди чистой площадки. Время от времени камни расползаются, скатываются с вершины, и из кратера выходит на свет новый камень.

— Теперь я вижу, что тут полный бардак, — возмущается Собеседник.

— Но ведь все чисто.

— Нет, это хаос, маскируюшийся под порядок, — Собеседник задумчиво теребит бороду, — от порядка не бывает так грустно.

— Гляди! — одергивает его Фьон, указывая вверх, — земля выстреливает в небо разными предметами!

— Агаа, — бормочет Собеседник в раздумьях, — теперь я понимаю природу этого порядка. Она заключается в избавлении от всего и вся. Но-о природа истинного порядка в гармонии! Бедная планета, — он сокрушенно покачал головой, — она ищет эту гармонию не там.

Тихо-тихо, и все отчетливее доносятся до слуха всхлипы. А куча камней вздрагивает и от нее по пустой площади идут легкие волны.

Фьон поежилась от непонятного оцепенения. Собеседник же побежал к камням, зовя ее за собой.

— Раскапывай, — говорит он, расшвыривая камни из кладки. Фьон присоединяется, и оба чувствуют, что каждый следующий камень тяжелее предыдущего, всхлипы переходят в неугомонный плач, а вся земля под ними начинает ходить ходуном.

— Пррропади все пррропадом! Не нужен мне никто! — разносится демонический рев, оглушающий все и вся.

Фьон и Собеседник, тяжело поднимаются с земли на дрожащих руках. В глазах медленно проясняется, картинка выходит из черноты, а свет обжигает зрение, оставляя на картинке красные пятна.

Наконец оба опомнились и прозрели окончательно. Перед ними лежало огромное существо, свернутое калачиком. Красные волосы печально свисали на лицо. Из глаз падали один за другим мелкие камешки, гулко ударяясь о площадь.

— Ведь только что здесь были горы камней, — задумчиво говорит Фьон.

— А вон они, — указывает в небо Собеседник, — улетели в стратосфер... И от слез своих отказалась, — он хитро рассмеялся, — лежит, голубушка!

— Кто это? — Фьон смотрит на гигантское дрожащее тело.

— Не узнаешь? — мурлыкает старик.

— Нет, — удивленно говорит Фьон, хлопая круглыми глазами.

— Э-эх, — вздыхает собеседник, облакачиваясь на спину сущесива, свернутую колесом, и начинает слушать.

Фьон села на площадь и стала палочкой ковырять бетон.

— Послушай, что говорит, — весело разрушил тишину дед, — говорит, упала с дирижабля и разбилась насмерть. И никто к ней не подошёл! — он толкает существо в плечо и указывает в небо, обращаясь к ней, — ну а ты посмотри, кто к тебе подойдёт? Все остались вооон там.

— Где, — подорвалась испуганная Фьон.

— Видишь, это обитаемая планета существ. Мы не так давно были там, но кто-то решил, что она ему не нужна, и отверг ее, как отвергает все здешние улетаюшие предметы. Тебе, Фьон, надо постараться, а то мы все здесь рассыпимся в прах. Ведь все к тому и идет, что каждая частичка отвергнет другую.

— Но что мне нужно сделать?! — нервно забегало существо.

— Давай сперва послушаем ее, — спокойно предложил Собеседник и прильнул правым слухом к голове большого существа.

— Она все говорит, что должна была свалиться снегом на чью-то голову. А чью — не помнит. Но эта голова пропала из Феенбаха, и она разбилась оземь.

Земля под ногами двоих снова затрепетала, а рев раздался с новой силой.

Опомнившись, дед обратился к несчастному гиганту:

— Гляди, голубушка, ты видишь Обитаемую Планету?

— Нет, — капризно раздалось из-под груды камней

— Еще бы ты видела, — усмехнулся Собеседник, — камни-то с лица убери.

— Какие еще камни?! — раздраженно крикнуло из-под кладки.

— А здесь ты права. Никаких камней нет, ты сама их придумала, и они теперь мешают тебе видеть. Ну ка убери их от лица!

Существо закопошилось и, перенувшись на живот, упрямо ткнулось лицом в бетон площади.

— Вот же...! — всплеснул руками Собеседник и обратился к Фьон, — Вся трагедия-то в чём? В камнях и в вот этом огромном камне, на котором мы удаляемся со скоростью упрямства от Обитаемой планеты. А камни сыпятся непосредственно из этой буйной каменной головушки. Вишь, как характер показывает! Упрямица и мысли не допускают, что мы тут для нее распинаемся!

Рев, грохот и тряска снова начали нарастать, и Собеседник поспешно подозвал к себе Фьон, перекрикивая шум, и указывая ей на спину существа:

— Садись там, где сердце! Фьон, ты должна вспомнить её! Ты должна вспомнить Жанну Д'арк!

Не дожидаясь, когда Фьон вскарабкается на спину Жанне, Собеседник забрался ей на голову и протянул устроившейся Фьон руку.

Чудовищный грохот, режущий слух, нарастал. И Фьон почувствовала, что сознание вновь покинуло ее. Когда же вернулось — Собеседника уже не было. Были только она и Жанна. Фьон через силу улеглась животом на спину рыдающего существа и чмокнула горячую кожу.

Не понятно было, что удерживает ее в сознании, но Фьон спросила слабым голосом, не надеясь, что ее услышат:

— Что тебя так ранит?

— МЕНЯ НИКТО НЕ ЛЮБИТ! МЕНЯ НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ!!! — орала Жанна в ярости и бессилии.

— А как же я? Я тебя люблю, только ты забыла меня.

— КТО ТЫ?!

— Я это ты.

— Я НЕ ПОНИМАЮ!!!

— Ну же! Ты отвергаешь всё и всех, но единственное, что тебе действительно нужно отвергнуть — этот астероид жалости к себе, на котором ты летишь. Сделай это и возвращайся ко мне...

Огромный взрыв сотряс черное космическое пространство, разлетаясь осколками на миллионы световых лет назад.

В тихом мягком сиянии звёзд медленно плыли два ребенка по направлению к Обитаемой Земле...

1 7 0 5 2 0 1 8

Фьон выбежала на черную траву в черной пустоте. В круг выстроились жрецы, которых нигде не было. Они били в бубны, выбивая первобытные мотивы. Стройный сонм невидимых голосов тянулся единой струей, увлекая вперед. Разлетались светящиеся бабочки, пархая в темноту. Огромная сильная женщина в белом платье пела густым насыщенным сопрано на неведомом языке. Ее голос раздавался отовсюду, или изнутри.

Босые пятки мелькали во влажной траве. Путь из ниоткуда в никуда. Миры создавались под ударами ее стоп о землю. Миры рушились, сдуваемые подолом ее легкого платья. Миры были послушны ей, но она этого не знала. Она просто хотела спать. Испариться в гимне свободе, ни за что не отвечать, и наслаждаться вечным покоем и умиротворением. Но бубны жрецов, отбивающие ритм жизни, велели двигаться, велели танцевать, выбивать искру из земли, творить и решать, создавать и разрушать...

К сожалению, она уже не была младенцем, и неуклюжие движения ей прощались все меньше... Танцевать быстрее, попадать в ритм точнее. Ведь от ударов ее стоп зависили целые вселенные...