Зубодёр

Авторы: Дуглас Престон и Линкольн Чайлд

Перевод: Sammy Fennell

В Нью-Йорке, в полумраке просторной библиотеки особняка под номером 891, одиноко стоящего в стороне от Риверсайд-драйв, собралась компания из трёх человек. Двое из них — специальный агент Алоиз Ш. Л. Пендергаст и его подопечная, Констанция — расположились в креслах перед потрескивающим в камине огнём. Со скучающим видом агент листал каталог бордосских винных фьючерсов, а сидящая напротив Констанция с головой ушла в изучение трактата под названием "Трепанация черепа в Средневековье: инструментарий и методики".

Третий предпочёл остаться на ногах и раздраженно ходил взад-вперед. Выглядел этот небольшого роста человечек смешно и необычно: на нём был фрак, а на груди расположилась висящая на серебряных цепочках целая связка разнообразных непонятных амулетов и безделушек, начинавших звенеть и бряцать при каждом движении гостя. Шагая, он опирался на трость-дубинку с набалдашником, вырезанным в виде скалящегося черепа.

Всё это время пустой желудок человечка громко и недовольно бурчал. Звали гостя мсье Бертан — это был пожилой наставник Пендергаста, в детстве преподававший ему уроки естественной истории, зоологии и других необычных дисциплин. Находясь в Нью-Йорке, учитель навещал своего давнего протеже.

— Это возмутительно! — заявил он на всю библиотеку. — Fou, très fou!(Безумие, какое безумие! фр.) Боже мой, в Новом Орлеане я бы уже давно поужинал. Глядите, уже почти полночь!

— Ещё и половины девятого нет, maître (обращение к учителю/наставнику, фр.), — с лёгкой улыбкой ответил Пендергаст.

В дверях библиотеки появилась фигура экономки. Пендергаст обернулся:

— Что такое, миссис Траск?

— Повар, — ответила та, — просила передать, что ужин будет подан на полчаса позже.

Бертан раздражённо запротестовал.

— К сожалению, она переварила пасту, — продолжила миссис Траск, — поэтому придётся готовить её заново.

— Передайте повару, пусть не беспокоится, — произнес Пендергаст в ответ. — Мы никуда не спешим.

Кивнув, миссис Траск повернулась и исчезла.

— Не спешите! — возмутился Бертан. — Говорите за себя. Я, ваш гость, умираю тут с голоду, словно узник в Бастилии. После такого мой желудок больше не будет работать как прежде.

— Поверьте мне, maître, ожидание того стоит. Тальятелле аль тартюфо бьянко очень простое блюдо, несмотря на всю его изысканность, — Пендергаст замолк, словно мысленно дегустировал ещё готовящийся ужин. — Оно готовится из пасты тальятелле и тонко нарезанных отборных белых трюфелей, обжаренных в масле. Для приготовления этого блюда повар берет грибы из городка Альба, расположенного, как вам известно, в провинции Пьемонт. Там растут лучшие в мире трюфели, которые продаются на развес по цене золота.

— Ну и гадость! — заявил Бертан. — Нет, мне ни за что не понять страсти, которую янки испытывают к недоваренным макаронам.

Теперь и Констанция — впервые за всё время — включилась в разговор:

— Янки здесь не при чём, — пояснила она. — Сами итальянцы предпочитают готовить пасту достаточно твердой — "al dente" — что означает "на зубок".

Но, кажется, объяснение лишь рассердило Бертана:

— Что ж, я предпочитаю, чтобы спагетти были мягкими: как рис, как крупы. Получается, это мещанство, oui (да)? Al dente, ишь ты! — с этими словами учитель повернулся к Констанции и сказал: — Спроси-ка своего опекуна про зубки. Вот тебе история, чтобы скоротать время, пока кое-кто умирает от голода.

Оскорблённый Бертан ушел, и стук тросточки, с каждым шагом выбивавшей дробь по полу соседней комнаты, постепенно затих.

На мгновение в библиотеке воцарилась тишина. Констанция покосилась на Пендергаста и заметила, что взгляд агента ФБР прикован к двери, через которую Бертан только что вышел. Затем агент повернулся к своей подопечной и сказал:

— Бертан настоящий чревоугодник. Не обращай внимания на его ворчание. Как только подадут основное блюдо, доброе расположение духа снова к нему вернется, будь уверена.

— Что он имел в виду под историей о зубках? — спросила Констанция.

Пендергаст замялся.

— Тебе будет неинтересно, — проговорил он. — Я уверен. История не из приятных, да и… связана с моим братом.

Лицо Констанции на долю секунды приобрело бесстрастное выражение:

— Это обстоятельство лишь подогревает мой интерес, — ответила она.

Долгое время Пендергаст молчал, и взгляд его блуждал где-то очень очень далеко. Констанция тоже сохраняла молчание и терпеливо ждала. Наконец, Пендергаст глубоко вздохнул и начал рассказ:

— Тебе знакома детская сказка о зубной фее?

— Конечно. Когда я была маленькой, в обмен на мой зуб родители должны были класть под подушку одноцентовую монетку … когда у них имелись деньги, конечно же.

— Совершенно верно. Во Французском квартале Нового Орлеана, где я провел большую часть своего детства, ходило аналогичное старинное поверье. Но кроме него, у нас была ещё одна, скажем так, подобная история.

— Подобная?

— Некоторые малыши из нашего квартала верили в привычную сказку — в ту, что ты только что рассказала. Но большинство детей верили в кое-что совершенно иное: что Зубная фея — вовсе не то эфемерное существо, что приходит по ночам. Зубной фей из Французского квартала жил по соседству, вниз по улице от нашего дома. Им был не кто иной, как человек, которого все мы звали Стариком Дюфуром.

— Дюфур… — проговорила Констанция. — Французская фамилия, означает "из печи". Полагаю, Бейкер — её английский эквивалент.

— Его полное имя было Морус Дюфур, — продолжил Пендергаст. — Этот старик-затворник неопределённого возраста обитал в ветшающем особняке на улице Монтегю в нескольких кварталах от нас. Он, наверное, лет пятьдесят не выходил из дома. Понятия не имею, чем он питался. Детьми мы порой видели по ночам сгорбленную тень Дюфура, которая бродила от одного тускло освещённого окна его жилища к другому. Как и следовало ожидать, соседские дети рассказывали о нем всякие жуткие истории: будто он — убийца с топором, питается человечиной и мучает мелких животных. Порой хулиганы постарше приходили к особняку по ночам, швыряли в окна один-два камня и тут же убегали. На большее духу не хватало даже у них. Никто никогда не осмеливался пойти, и, скажем, позвонить в дверь, — Пендергаст выдержал паузу. — Дюфур жил в одном из тех старинных особняков в креольском стиле, к тому же имевшем мансардную крышу и эркерные окна. Дом представлял собой пугающее зрелище: большинство стёкол были выбиты, черепичная крыша прохудилась, крыльцо вот-вот грозило провалиться, а палисадник зарос увядающими карликовыми пальмами.

С возрастающим любопытством Констанция потянулась вперед.

— Никто не знал, с чего началась эта легенда о Зубном фее. Всё, что я могу сказать — это поверье существовало столько, сколько мы, дети, себя помнили. А так как Дюфур был затворником и его все боялись, никто не мог спросить, знает ли он что-нибудь о том, как зародилась сия история, или что он сам думает насчёт этой несуразной байки. Ты знаешь, Констанция, бывает так, что сказки порой могут укорениться в умах детей и зажить своей собственной жизнью, передаваясь из поколения в поколение. Особенно это характерно для такого места, как Французский квартал. Несмотря на то, что он был расположен в центре большого города, квартал жил очень обособленной и провинциальной жизнью. Французский язык оставался языком представителей старинных семейств. Многие даже не считали себя американцами. Во многих отношениях Французский квартал был отрезан от внешнего мира, отчего креольские суеверия и странные верования — большинство из них очень древние — цвели пышным цветом, передавались из уст в уста… и загнивали, — Пендергаст жестом указал на дверь библиотеки. — Возьмём нашего оголодавшего друга: он представляет собой великолепный результат этой изолированности. Ты видела те странные предметы, что он носит на шее? Это отнюдь не эксцентричные украшения — это амулеты, гри-гри и талисманы, которые отводят зло, приваживают деньги и, прежде всего, способствуют сохранению потенции в преклонном возрасте.

На лице Констанции появилась легкая гримаса отвращения.

— Он верит и практикует обеа, магию худу и вуду.

— Очень необычное занятие.

— Только не для него, выросшего в той среде. Он был так же уважаем, как уважаем врач в любой другой общине.

— Давайте вернёмся к поверью.

— Как я уже сказал, большинство малышей считали Старика Дюфура Зубным феем. Действовать следовало так: когда у ребенка выпадал молочный зуб, надо было дождаться следующего полнолуния, а потом, перед тем, как лечь спать, прокрасться к особняку Дюфура и оставить зуб в определённом месте на парадном крыльце.

— Что это за место? — спросила Констанция.

— Искусно вырезанный из дерева ящичек или что-то наподобие тумбы. На вершине имелось отверстие, а внутри был закреплён небольшой медный сосуд. Думаю, первоначальным предназначением этого ящичка было что-то вроде большой пепельницы или маленькой плевательницы. Он стоял на краю крыльца, совсем рядом с просевшими передними ступеньками. Надо было, не поднимая шума, взойти на крыльцо, бросить зуб в ящичек, а потом бежать со всех ног.

— А награда? — спросила Констанция. — Что получали взамен?

— Ничего. Не было никакой награды.

— Тогда зачем было отдавать зуб? Разве не лучше было бы положить его под подушку и получить немного денег?

— О, нет. Понимаешь, надо было отдать его Старику Дюфуру. Потому что, — тут Пендергаст слегка понизил голос, — если ты не отдашь фею свой зуб, то посередь ночи он придёт к тебе домой и… заберёт.

— Что заберёт?

— То, что ему причитается.

— Какая ужасная легенда, — рассмеялась Констанция. — Интересно, а подозревал ли мсье Дюфур о том, что происходит?

— Он всё прекрасно знал. Сейчас ты об этом узнаешь.

— Так значит, дети, по сути, отваживали злого Дюфура, оставляя ему свои зубы?

— Совершенно верно. Осознание того, что жуткий Зубной фей не навестит тебя посередь ночи, с лихвой перевешивало ценность десятицентовика или четвертака, ну или того, что можно было получить, положив зуб под подушку, — Пендергаст снова замолчал, предаваясь воспоминаниям. — В то время, когда произошла эта история, мне недавно исполнилось девять. Естественно, я считал сказку о Зубной фее — Дюфуре или ком-либо другом — сущей ерундой. На веривших в неё я смотрел свысока, даже с презрением. Всё случилось в конце августа, на излете долгого и жаркого лета. Моя мать лежала в больнице с малярией, а отец уехал в Чарльстон по делам. Наш дальний дядя, потомок Эразма Пендергаста, приехал в наш дом на улицу Дофин присмотреть за нами. Его звали Эверетт Джадмент Пендергаст, дядя Эверетт. Он был любителем бренди с содовой и проводил всё время за книгами. В общем, мы были предоставлены собственным занятиям. Как ты можешь себе представить, нас это вполне устраивало.

Пендергаст устроился поудобнее и забросил ногу на ногу.

— Моему брату Диогену только что исполнилось шесть. Этот случай произошел ещё до того, как различного рода, скажем так, ненормальные интересы овладели им. Диоген был впечатлительным ребёнком и, возможно, на свою беду, не по годам развитым. Каким-то образом он забрался в запертую прадедушкину библиотеку и прочитал множество старинных книг, которые ему не стоило читать. Книги по демонологии, колдовству, Инквизиции, девиантным практикам всех мыслимых видов, алхимии… Я считаю, что они оказали пагубное влияние на его дальнейшую жизнь. Ещё он имел привычку тихо и осторожно подслушивать разговоры домашней прислуги. Даже в шесть лет Диоген был скрытным и хитрым мальчиком.

— Вечером, о котором идет речь — двадцать пятого августа — я увидел, как Диоген подозрительным образом крутится возле задней двери, что-то сжимая в кулаке. Я спросил, что он делает. Диоген отказался отвечать, и тогда я схватил его за руку и попытался разжать кулак. Мы подрались. Диогену было всего шесть, и я одолел его. В кулаке оказался перепачканный молочный зуб с запёкшейся на нем кровью, очевидно, недавно выпавший. Я заставил брата рассказать о случившемся. Зуб выпал два дня назад, и Диоген ждал наступления полнолуния. Той ночью он собирался взять зуб, пробраться на улицу Монтегю и положить его в медный сосуд на крыльце Старика Дюфура. Он боялся, что если не отдаст зуб, то ночью тот придет за ним. Потому что Старик Дюфур должен получить своё.

Пендергаст сделал паузу. Серьёзное, даже болезненное выражение появилось на его бледном лице.

— Я был ужасным старшим братом. Я насмехался над его страхом, презирал его. Я считал, что если кто-то хочет верить в Зубную фею, то, по крайней мере, должен верить в привычную сказку, а не в какую-то нелепую байку об убогом старике из соседнего квартала, о котором шушукается прислуга. Меня злило, что мой родной брат, Пендергаст, падёт жертвой столь идиотского поверья. Я собирался не допустить этого.

И я повздорил с ним. Сказал, что он не понесёт зуб к дому Дюфура, а вместо этого сделает то, что делают нормальные дети его возраста — оставит зуб под подушкой, даже если мне придётся заставить его сделать это. Я с пренебрежением отнёсся к поверью, высмеял его и заявил, что мой брат не должен верить в такую чушь.

Но пока я с жаром предавался препирательствам, упрямец Диоген выхватил зуб. Мы снова сцепились, но на этот раз он вырвался и выбежал через заднюю дверь в ночную темноту.

Я бросился следом, но не мог найти его — Диоген уже тогда удивительным образом умел прятаться. Я бродил по окрестностям, злясь все больше и больше. В конце концов, так как мне не удалось обнаружить, где он, я поступил следующим образом — пошел на улицу Монтегю к особняку Дюфура, спрятался среди зарослей полузасохших карликовых пальм, что росли в заброшенном палисаднике перед крыльцом, и принялся ждать брата.

Продолжение - История длинная и не поместилась на одну страницу. Кликни по ссылке и читай продолжение, друг)