Затерянный город Z

 – переспросил я.
Хекенбергер улыбнулся и продолжал:
– Повсюду вокруг рва можно увидеть такие воронки, они расположены на равном расстоянии друг от друга. Этому есть только два объяснения. Либо на дне у них были ловушки, либо в них что-то торчало – например, обрубки бревен.

Он добавил, что идея ловушек для врагов, в которые захватчики должны были падать, маловероятна, так как это подвергало риску жизнь самих защитников рва. Более того, продолжал он, когда он обследовал эти рвы вместе с Афукакой, вождь рассказал ему легенду об одном куйкуро, который сбежал из другой деревни, перепрыгнув через «большой частокол и канаву».
Но все это по-прежнему казалось бессмысленным. Зачем кому-то рыть траншею и строить частокол с парапетами в этой глуши?

– Здесь же ничего нет, – заметил я.
Вместо ответа Хекенбергер наклонился и выкопал из грязи кусочек затвердевшей глины с бороздками по краям. Он поднес его поближе к свету.
– Обломок керамики, – объявил он. – Они здесь повсюду.
Глядя на другие осколки, валяющиеся на земле, я вспоминал, как Фосетт настаивал: в некоторых земляных холмах Амазонии «достаточно лишь чуть поскрести, чтобы обнаружить изобилие» древней керамики.
– Бедный Фосетт, он подошел так близко, – произнес Паулу.

Поселение находилось в том самом районе, где его ожидал найти Фосетт. Однако понятно, почему он мог не суметь его увидеть, заметил Хекенбергер.
– В джунглях мало камня, и почти все поселение было построено из органических материалов – дерева, пальмовых листьев, земляных курганов, – а все это разлагается со временем, – пояснил он. – Но как только начинаешь наносить этот район на карту и вести тут раскопки, тебя просто захватывает то, что ты видишь перед собой.

Он снова пошел по лесу, показывая на то, что, несомненно, когда-то было частью ландшафта, преобразованного людьми. Таких участков было целых три, они располагались концентрическими кругами. Имелась тут и гигантская круглая площадь, где растительность была иной, нежели в лесу, потому что некогда ее выпололи. Когда-то тут был целый поселок, состоявший из множества жилищ, о чем свидетельствовали участки еще более плотной черной почвы, некогда обогащенной разложившимся мусором и отходами человеческой жизнедеятельности.

Мы бродили там, осматриваясь по сторонам, и я заметил длинную насыпь, по прямой уходившую в лес. Хекенбергер сказал, что это обочина дороги.
– У них были и дороги? – удивился я.

– Дороги. Насыпные мосты. Каналы. – Хекенбергер рассказал, что некоторые дороги были почти 150 футов шириной. – Мы даже нашли место, где дорога подходит к реке, поднимаясь на чем-то вроде пандуса, а на другом берегу реки спускается по такому же пандусу. Это может означать лишь одно: когда-то тут было некое подобие деревянного моста, соединяющего два берега, между которыми полмили.

Все это очень напоминало те словно бы вышедшие из сновидения мосты и поселения, о которых толковали испанские конкистадоры, побывавшие на Амазонке, – те, в которые так горячо верил Фосетт, а ученые XX века отвергали как миф. Я спросил у Хекенбергера, куда ведут эти дороги, и он ответил, что они тянулись в другие, столь же сложно устроенные города.
– Я просто привел вас в ближайший из них, – пояснил он.

В общей сложности он обнаружил двадцать поселений доколумбовой эпохи в районе Шингу, который был сравнительно густо заселен примерно между IX и XVII веками. Эти поселения располагались на расстоянии двух-трех миль друг от друга и были соединены дорогами. И что еще более поразительно, центральные площади этих поселений лежали на одной линии (восток – запад) и все дороги были проведены под одинаковыми углами. (Фосетт рассказывал, что индейцы передавали ему легенды, где описывалось «множество улиц, проходивших под правильными углами друг к другу».)

Одолжив у меня записную книжку, Хекенбергер начал рисовать большой круг, потом еще и еще. Это площади и деревни, пояснил он. Потом он окружил их кольцами – это рвы. Наконец он провел несколько параллельных линий, выходивших из каждого поселения под определенным углом, – это были дороги, мосты, насыпи. И каждая деталь, казалось, точно вписывается в затейливое целое, подобно тому как элементы абстрактного полотна приобретают смысл лишь при взгляде с некоторого расстояния.

– Когда я со своей группой стал наносить все на карту, выяснилось, что здесь ничего не делали случайно, – продолжал Хекенбергер. – Все эти поселения были выстроены по сложнейшему плану, с таким знанием инженерного дела и математики, какое вполне могло соперничать с большинством европейских стран того времени.

Хекенбергер сказал, что, пока занесенные с Запада болезни не выкосили здешних жителей, в каждой группе поселений обитало от двух до пяти тысяч человек – больше, чем во многих средневековых городах Европы.
– В культуре этих людей было развито чувство монументального, – заявил он. – Они любили строить прекрасные дороги, площади, мосты. Их памятники – не пирамиды, вот почему теперь их так трудно отыскать: они скорее горизонтального свойства, но не менее удивительны.

Хекенбергер сообщил мне, что недавно опубликовал результаты своих исследований в книге «Экология власти». Сюзанна Хехт, географ из Школы общественных связей при Калифорнийском университете, назвала открытия Хекенбергера «необычайными». Другие археологи и географы позже говорили мне, что они «колоссальны», «преобразуют науку» и «потрясают мир». Хекенбергер помог радикально изменить представление об Амазонии
{47}

как о поддельном рае, который никогда не сумел бы поддержать существование процветающей, триумфальной цивилизации, видевшейся Фосетту.
Как я узнал, другие ученые также внесли свой вклад
{48}

в эту археологическую революцию, бросающую вызов практически всем теориям о доколумбовой Америке, так некогда популярным. Эти археологи часто прибегают к услугам хитроумных приборов, намного превосходящих самые смелые фантазии доктора Райса. В их числе – радар, позволяющий заглянуть под землю; системы спутниковой фотографии, помогающие строить карты тех или иных участков; бесконтактные сенсоры, на расстоянии обнаруживающие магнитные поля в почве, чтобы точно установить местонахождение зарытых реликвий. Анна Рузвельт, праправнучка Теодора Рузвельта, археолог из Университета Иллинойса, откопала близ городка Сантарема, в бразильской части Амазонии, пещеру, полную наскальных изображений, напоминающих фигуры людей и животных. Эти рисунки сходны с теми, которые описывал Фосетт, посещая различные уголки Амазонии, и которые дали новую пищу его теории о Z. В пещере были погребены останки поселения, которым по меньшей мере десять тысяч лет – это вдвое больше срока, который, по оценкам ученых, отделяет нас от того времени, когда в Амазонии появились первые люди.

Поселение оказалось настолько древним, что оно позволяет усомниться в давно укоренившейся теории заселения Америки. Много лет археологи полагали, что первыми обитателями континента были кловис, названные так благодаря наконечникам копий, обнаруженным в городке Кловис, штат Нью-Мексико. Считалось, что эти охотники на крупную дичь в конце ледникового периода, примерно одиннадцать тысяч лет назад, пришли сюда из Азии, после того как пересекли Берингов пролив, и затем постепенно мигрировали на юг, в Центральную и Южную Америку. Однако это амазонское поселение может оказаться ровесником первого из тех поселков кловис в Северной Америке, возраст которых установлен точно. Более того, по словам Рузвельт, характерные признаки культуры кловис (например, копья, у которых на обеих сторонах каменных наконечников выдолблены глубокие желобки) в амазонской пещере отсутствуют. Некоторые археологи полагают сейчас, что в Америке

{49}
мог существовать народ, живший здесь еще до кловис. Другие, подобно Рузвельт, считают, что один и тот же азиатский народ одновременно расселился по всей Северной и Южной Америке, породив отдельные культуры, затем развивавшиеся порознь.

В пещере и поселении, расположенном поблизости, на берегу реки, Рузвельт сделала еще одно потрясающее открытие: она нашла керамику, которой семь с половиной тысяч лет, что на две тысячи лет превышает возраст самых древних глиняных изделий, найденных в Андах и Центральной Америке. А значит, Амазония, возможно, была первым на Американском континенте регионом, где делалась керамика, а следовательно (как горячо уверял Фосетт), этот район, возможно, оказался тем самым истоком, откуда цивилизация растеклась по всей Южной Америке. Иными словами, развитая культура скорее распространялась вовне, чем была занесена извне.

Кроме того, с помощью аэрофотосъемки и спутниковых снимков ученые начали обнаруживать по всей Амазонии гигантские рукотворные земляные курганы, зачастую соединенные между собой насыпями, – особенно на боливийских заливных лугах, где Фосетт впервые нашел глиняные черепки и сообщил, что «везде, где есть alturas, то есть земляные возвышения над равниной… обнаруживаются старинные предметы». Кларк Эриксон, антрополог из Университета Пенсильвании, изучавший эти земляные сооружения в Боливии, объяснил мне, что такие курганы позволяли индейцам продолжать выращивать сельскохозяйственные растения во время сезонных наводнений и избегать вымывания питательных веществ из почвы. Чтобы создать эти курганы, заметил он, потребовалось необычайно много физического труда и сложных инженерных работ: нужно было перевозить тонны почвы, менять русла рек, прокапывать каналы, строить поселения и соединяющие их дороги. Во многих смыслах, заключил он, эти курганы «могут соперничать с египетскими пирамидами».

Но что еще поразительнее, так это свидетельства о том, что индейцы в свое время преобразовали ландшафт даже там, где он
действительно

представлял собой «поддельный рай», – то есть там, где почва была недостаточно плодородна, чтобы поддерживать существование большой группы людей. Ученые обнаружили разбросанные по джунглям длинные полоски terra preta do Indio, то есть «индейской черной земли», – эта почва была настолько обогащена органическими отходами человеческой жизнедеятельности и углем из костров, что становилась невероятно плодородной. Неясно, была ли эта «индейская черная земля» случайным побочным продуктом существования обитавших здесь людей или же, как считают некоторые ученые, специально создавалась путем тщательного и систематического «обугливания» почвы постоянно тлеющими кострами (практика, распространенная у кайяпо региона Шингу). Так или иначе, многие амазонские племена, видимо, применяли эту обогащенную почву для выращивания полезных растений там, где земледелие когда-то представлялось немыслимым. Ученые обнаружили столько чернозема, оставшегося после амазонских поселений, что сейчас они даже полагают: с помощью этой преобразованной человеком почвы дождевой лес мог прокормить миллионы людей. Специалисты впервые стали переосмысливать хроники Эльдорадо, которые Фосетт присовокуплял к своей теории о Z. По словам Рузвельт, то, что описывал Карвахаль, без сомнения, не было «никаким чудом». Да, ученым вроде бы не удалось найти никаких признаков тех фантастических золотых богатств, которые грезились конкистадорам. Однако антрополог Нелл Уайтхед отмечает: «С некоторыми оговорками можно признать, что

{50}
.

Хекенбергер сообщил мне, что ученые только еще начинают постижение этого древнего мира. Теорию о том, кто первым заселил Америку, и все традиционные представления придется решительно пересмотреть. В 2006 году даже появились свидетельства, что в некоторых областях Амазонии индейцы строили сооружения из камня. Археологи из Амапского института научно-технологических исследований обнаружили в северной части Бразильской Амазонии башню астрономической обсерватории, сделанную из огромных кусков гранита, каждый весом несколько тонн, а некоторые – почти десятифутовой высоты. Полагают, что этим развалинам от пятисот до двух тысяч лет; их окрестили «амазонским Стоунхенджем».

– Антропологи, – говорил Хекенбергер, – совершили ошибку, когда явились в Амазонию в двадцатом веке и, увидев лишь небольшие племена, сделали вывод: «Вот все, что здесь есть». Проблема в том, что к тому времени многие индейские сообщества были уже стерты с лица земли – из-за контакта с европейцами, который во многом обернулся настоящим геноцидом. Вот почему первые европейцы, оказавшиеся на Амазонке, описывали огромные поселения, а потом их никто так и не смог найти.

По пути обратно в деревню куйкуро Хекенбергер остановился на краю площади и попросил меня присмотреться к ней. Он сказал, что цивилизация, построившая эти громадные поселения, практически растворилась в небытии. Однако небольшое число ее потомков уцелело, и мы, без всякого сомнения, находимся среди них. Тысячу лет, сказал он, шингуанос хранили и поддерживали художественные и культурные традиции этой высокоразвитой, сложно устроенной цивилизации. Так, современная деревня куйкуро тоже была выстроена вдоль линии восток – запад, некогда соединявшей поселения, а дорожки в ней были проведены под правильными углами, хотя ее обитатели уже не понимали, зачем сохранять такой узор улиц. Хекенбергер добавил, что в свое время показал глиняный черепок с раскопок местному гончару. Обломок был настолько похож на современные изделия по рисунку на внешней стороне и по красноватой глине, из которой был изготовлен, что мастер настойчиво утверждал: это сделано недавно.

Когда мы подошли к дому вождя, Хекенбергер подобрал современный глиняный горшок и провел рукой по краю, где были бороздки.
– Это от природных ядовитых веществ, которые выпариваются, когда кипятят маниоку, – пояснил он. Такую же особенность он заметил у старинных горшков. – А значит, тысячу лет назад жители этой местности придерживались такого же рациона.

Он начал ходить по дому, показывая параллели между древней цивилизацией и тем, что от нее осталось сегодня: глиняные статуи, стены и крыши из пальмовых листьев, хлопковые гамаки.
– Если уж совсем начистоту, не думаю, чтобы где-нибудь в мире, где нет письменной истории, преемственность традиций чувствовалась так же явно, – провозгласил Хекенбергер.

Некоторые из музыкантов и танцовщиц продолжали кружить по площади, и Хекенбергер заметил, что повсюду в деревне куйкуро «можно увидеть прошлое в настоящем». Я стал представлять себе флейтистов и танцовщиц на одной из старых площадей. Я представлял себе, как они живут в двухэтажных домах, формой напоминающих курганы, – не разбросанных как попало, а протянутых нескончаемыми ровными рядами; в этих домах женщины ткут гамаки и пекут еду из маниоковой муки, а подростков, мальчиков и девочек, какое-то время держат в изоляции, обучая ритуалам предков. Я представлял себе танцовщиц и певцов, пересекающих рвы и проходящих через высокие защитные ограды, путешествующих из одной деревни в другую по широким бульварам, мостам, насыпям.

Музыканты приближались к нам, и Хекенбергер сказал что-то об их флейтах, но я больше не слышал его за этими звуками. На какое-то мгновение я увидел этот исчезнувший мир, словно он был прямо здесь, передо мной. Z.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь