«Постыдный мир»
Канал „Zeitung und Zeit“, Дмитрий Кошацкий
«Версальский мир был очень мягок по сравнению с условиями, которые немецкий рейх навязал советской России в рамках Брестского договора. И даже этот, силой навязанный мир без возможности компромисса, не остановил немецкую экспансию на восток».
Немецкий писатель и хронист Виктор Клемперер был свидетелем того, как население восприняло заключение мирного договора с Россией. 3-го марта 1918-го года разносчик продавал экстренный выпуск газет: «Сегодня в 5 часов подписан мир Брест-Литовске!» «Номера быстро разбирались один за другим» — писал Клемперер — «Раздавая их, газетчик повторял спокойным и монотонным голосом: в рамку повесить, в рамку повесить...»
Но немецкие воспоминания о брестском мире не висят, окантованные в рамку, на почетном месте. Напротив — после 1918-го года начался процесс вытеснения и забвения. В депрессии после поражения на западном фронте очень быстро забыт был тот восторг, с которым ещё полгода назад жители Германии встретили сообщение о мире на востоке. Ведь этот мир мог стать прологом и окончательной победы в Первой мировой войне».
Газета „Die Zeit“ напоминает, что после большевистского переворота Второй всероссийский Съезд Советов по предложению Ленина призвал все воюющие стороны заключить «немедленный мир без аннексий и контрибуций».
«Великобритания и Франция, бывшие союзники России, не намеревались следовать этому предложению, но их противники, Германия и Австро-Венгрия, сигнализировали свою готовность к переговорам». Неизвестно было, сколько ещё продержится у власти правительство большевиков, так что нужно было использовать момент и создать faits accomplis — необратимую ситуацию. 15 декабря была заключена договоренность о прекращении огня сроком на 4 недели, течении которых Россия и Центральные державы должны были начать формальные переговоры. Этим Германия и Австро-Венгрия достигли одной из своей целей. Антанта была расколота. Но на каких условиях заключать мир с большевиками? На этот счёт существовали два мнения.
«Верховное армейское командование под руководством Пауля Гинденбурга и Эриха Людендорфа хотело использовать военную беспомощность России, чтобы достичь максимальных задач: аннексия Курляндии, Риги и Литвы. Польша должна была уступить Германии полосу земли, прилегающую к немецкой границе, но получить независимость на условиях тесных взаимоотношений с Германией и Австро-Венгрией. Кроме того, немецкое военное руководство рассчитывало захватить ещё не контролируемые Россией территории Эстонии и Лифляндии.
Политическое руководство рейха тоже было заинтересовано в немецкой гегемонии на территории Восточной Европы, но не в форме аннексии, а под прикрытием права народов на самоопределение, как того требовало парламентское большинство рейхстага».
Газета „Die Zeit“ рассказывает немецкому читателю, как российская делегация использовала переговоры как трибуну для революционной пропаганды. Так, руководитель делегации Лев Троцкий отказался признавать легитимность созданных на бывшей российской империи и симпатизирующих Германии «земских советов». По его мнению, решать вопрос о самоопределении должен весь народ и только по окончании оккупации. Стачки рабочих на территории Австро-Венгрии и Германии в январе 1918-го года показали, что эта тактика не была безрезультатной. Немецкое военное командование планировало начать весной 1918-го года наступление на Западном фронте, которое должно было решить исход войны. Гинденбург и Людендорф требовали скорейшего заключения договора в Бресте, где, кстати, находилась ставка немецкого восточного фронта.
«12-го января генерал Хоффман вмешался в переговоры и с жестокой прямотой заявил русским, что они побеждены и не имеют права ставить условий. Этим он заслужил особое одобрение императора Вильгельма. 18-го января Хоффман показал карту с будущими западными границами России... В ответ Троцкий попросил перерыв для консультаций. На следующий день после своего возвращения из Петербурга Троцкий прервал переговоры своим знаменитым свои заявлением «ни мира, ни войны» и поставил немецкую, а также австро-венгерскую делегации перед вопросом: как реагировать на такое необычное заявление? Немецкий дипломат Кюльман предложил оставить status quo, который давал Германии большие преимущества, потому что занятые территории оставались под контролем Германии, где «мы можем делать всё, что считаем нужными». Но победила точка зрения военных: 13 февраля на имперском совете в Бад-Хомбурге Вильгельм принял решение продолжить военное наступление на востоке, хотя и под маской «полицейской операции».
18-го февраля началось наступление. В течение нескольких дней немецкие части заняли Лифляндию и Эстонию. 1-го марта они захватили Киев и вернули власть Центральной Раде, которую три недели назад прогнали большевики. Российские войска не оказывали никакого сопротивления. «На месте России сейчас скопище трупных червей» — писал генерал Хоффман — «Всё прогнило, всё разваливается». Теперь верховное военное командование и кайзер видели свою цель в «наведении порядка» и борьбы с большевистским режимом, который они ещё год назад поддерживали. «Большевизм нужно уничтожить, пока он не перекинулся в Германию» — заявил Вильгельм II.
22 февраля немецкое правительство поставило ультиматум: в течение трёх дней российское правительство должно было принять все поставленные немцами условия. У большевиков практически не было выбора. В ночь на 24 февраля Ленину удалось убедить большинство Центрального комитета принять условия этого ультиматума. «Нам нужно передышка, чтобы сохранить революцию» — было главным его аргументом. 3 марта новый глава российской делегации, Григорий Сокольников, подписал ультиматум.
«Это был мир под каблуком сапога, которого ещё не знала новейшая история. Россия должна была отказаться от своей части Польши, от Литвы и Курляндии, уйти из Эстонии и Лифляндии, признать независимость Финляндии и Украины. Россия теряла четверть своей территории, 89% своих шахт, 73% сталелитейной промышленности, 26% железнодорожных путей. Потеря Украины означала и потерю житницы бывшей российской империи. Мировая держава оказалась отброшена к границам Петра Великого. «Три века российской истории перечеркнуты одним штрихом пера» — писал в своем дневнике дипломат Гарри граф фон Кесслер». Но для Людендорфа и военной верхушки этого было мало. Не обращая внимания на оговоренные в Бресте границы, немецкие войска продолжили своё наступление. Они дошли до донбасского угольного бассейна, заняли полуостров Крым и морскую крепость Севастополь. Российским морякам пришлось затопить свои корабли. В начале июня первые батальоны кайзеровских войск были высланы на Кавказ, чтобы занять нефтяные поля Баку. Не только Украина, но и Грузия, объявившая 26-го мая свою независимость, попали под немецкое влияние. 27 августа в Берлине были подписаны дополнительные соглашения к брестскому миру. В них Россия обязывалась признать не только отторжение Эстонии и Лифляндии, но и Грузии. Кроме того, на Россию была наложена контрибуция в 6 миллиардов золотых марок.
На короткое время казалось, что мечта Людендорфа о гигантской восточной империи сбылась. Но своими восточными походами главное военное командование не только исчерпало все возможности немецких войск на востоке, но и потратило военные ресурсы, которые так необходимы были на западе. Уже в сентябре 1918-го года Людендорф должен был признать, что война проиграна. Соглашением о прекращении огня в Компьене между центральными державами и странами Антанты, а также декретом советского правительства неделю позже, брестский договор был признан недействительным».
Это был перевод главных тезисов статьи «Ещё один постыдный мир» („Schandfrieden“) из последнего номера газеты „Die Zeit“. Автор — Фолькер Ульрих. (Volker Ulrich). Немецкий оригинал (2054 слова) доступен (пока только подписчикам) по этому линку.
Спасибо за внимание!
„Zeitung und Zeit“ ©, 2018.
Перепечатка только с согласия автора.