Журналистика из Амазонии: что Елена Срапян и Саша Федоров забыли в заднице мира

Главной утренней темой 15 февраля стала колонка Елены Срапян о бюрократических порядках в Т — Ж. Изуродованный редакторами текст о Колумбии мог кануть в Лету, но вместо этого разошелся по телеграмам, а оригинал статьи таки нашел свое место в Aviasales.

Душевная редакция побеседовала с Еленой о ее главном занятии на сегодняшний день — о долгом журналистском путешествии вместе с фотожурналистом Александром Федоровым по странам Южной Америки в поисках индейцев.

Все фотографии в статье — из инстаграма Саши Федорова.

– Вы делаете масштабный, многомесячный, сложный проект, при этом без бабла, — что вами вообще движет?

– Да все началось, как всегда: мы случайно залезли в глубокую задницу и обнаружили там много интересного. Мы не планировали масштабный проект. У нас была небольшая колонка на сайте NatGeo, для которой мы написали несколько полноценных материалов, и время от времени мы делали и делаем всякое для разных изданий на темы, в которых разбираемся. Обычный репортерский фриланс, по тематике с уклоном в путешествия и культуру. Но мы давно интересуемся антропологией, особенно в части традиционных племен тропических лесов. Это и привело нас в Венесуэлу, где мы смогли за шесть дней на лодке и ноль рублей добраться до поселков индейцев из племени яномами.

Яномами очень крутые, они похожи на пираха из очень популярной книги Дэна Эверетта “Не спи, здесь змеи”: не едят, не спят, общаются с тобой и ведут себя настолько иначе, что можно посчитать их пришельцами. А еще у них желтые глаза. Короче, мы просто обалдели от такого материала. Еще месяц у нас ушел на то, чтобы из венесуэльской Амазонии выбраться, и когда мы практически тем же макаром смогли уехать в деревню ваорани в Эквадоре, где с туристов за пребывание берут 150 долларов в день – поняли, что возможно все. Подумали, составили план, написали фабулу проекта – и выкатили его на “Планету”.

Если вкратце, то нами движет дикий репортерский интерес. Увидеть своими глазами то, что даже в книгах сложно найти – это круто. Разобраться в этом – еще круче. Мы ради индейского проекта пожертвовали путешествием по достопримечательностям и вообще по Южной Америке в целом, но оно определенно того стоило.

Что касается денег, то мы вообще немного авантюристы. Я вот думаю так: если я хочу что-то сделать, но денег на это у меня нет, то надо попробовать сделать без денег. А вдруг получится? И у нас пока получается, хотя с деньгами это было бы в миллион раз проще, даже просто физически (мы смогли бы слезть с бомж-пакетной диеты!) Правда, с выставкой будет иначе – вряд ли типография впечатлится нашим проектом настолько, что сделает все бесплатно. Поэтому мы и открыли краудфандинг. И еще потому, что начались самолеты и пассажирские лодки на большие расстояния, хорошо покрыть хотя бы эти расходы.

– Расскажи побольше о проекте, о твоей роли в нем.

– Проект несложный: пять стран, пять амазонских племен. Мы взяли разных совсем людей, чтобы получить такой грубоватый срез местного общества: как себя чувствуют в современном мире те, кто 70 лет назад не видел белого человека и представлял мир совсем иначе? А каково тем, кто был уже развитым к 15 веку, и потому пережил весь каучуковый бум, а потом и гражданскую войну? Как племя, живущее на самой Амазонке, интерпретирует современную культуру? И так далее. Это история про полярность и про трансформацию, по мне – самый интересный антропологический процесс на свете.

Работаем мы вдвоем: мой муж, фотограф Саша Федоров, и я. Планируем все вместе, большинство решений принимаем вместе. Саша – ведущий, потому что это все же в первую очередь фотопроект. Я ассистирую на съемках, провожу интервью, отвечаю за всякую продюсерскую деятельность, иногда тыркаю Саню, чтобы он все делал вовремя, и пишу почти все тексты. И просто работаю вторым мнением – вообще не представляю, как люди с единоличными проектами постоянно принимают решения в одиночку.

– Вы документируете быт индейских племен, рассказываете о них, находясь непосредственно на месте событий. Расскажи, что мешает вам отправиться в уютную условную московскую библиотеку, покопаться в архивах с чашкой кофе и договориться с каким-нибудь энтузиастом из Латинки, который поделится всеми материалами с места событий? Другими словами, что дает журналисту работа в поле?

– Начнем с того, что в московской библиотеке, скорее всего, будет по нашей теме примерно ничего. Скорее уж на профильных кафедрах. И мы туда непременно отправимся, когда отлежимся на диване дома. Скажу больше – по открытым источникам можно писать обалденные научно-популярные тексты. Я пишу статьи для нашего блога на N+1 именно так. Но есть и репортажная часть, и ее тоже важно прожить: слышать, видеть, понимать. Чувствовать. Не говоря уже о том, что мы же снимаем, тут без натуры не обойтись.

Никакой местный энтузиаст не заменит самого себя. К тому же мне сложно полагаться на чужую экспертизу: у меня есть научная база, есть эмпирический опыт, я чувствую, какие мои выводы скорее достоверны, а какие скорее нет, и это в антропологии очень тонкая грань. Это же наблюдение за обществом со стороны, страшно субъективное, но по-другому не может быть. К тому же меня всегда интересовала повседневная жизнь человека – предметы быта, их использование, приготовление еды, отношения в общине, как дети играют, как к животным относятся. Миллион вещей. И это вообще антропологи описывают редко.

– Как на материале отражается пережитый вами опыт?

– Отражается на всем, особенно на фото. Фотография вообще – очень личная штука, она зависит от всего, что происходит с тобой и вокруг тебя. Подпускают ли тебя люди, как они себя ведут, как общаются. Когда мы думаем, как можно повысить планку работы, мы понимаем: на это уйдут годы. У меня есть приятель, который очень классно снимает своих друзей и выкладывает фотографии в инстаграм. Получаются эмоциональные кадры, полные жизни. Но мы не можем снимать индейцев так же: чтобы человек проявлял весь спектр эмоций, он должен довериться тебе, раскрыться. За неделю этого добиться невозможно, особенно если у тебя другой цвет кожи, и ты говоришь на языке outsiders – сложно нормально перевести на русский, что-то вроде пришельцев из внешнего мира.

Вторая часть опыта – то, как мы все это переживаем сами, как убиваемся в сельве, как сидим днями без еды по собственной глупости, как неделями ищем пути захода и впадаем в депрессию от беспомощности. Это классный материал для репортажей “изнутри”, которые потом тоже выходят в медиа.

– Вообще, насколько важна эмоциональная составляющая при рассказе о таких вещах?

– Я думаю, что журналистика во многом – это вообще про эмоциональную составляющую. Нам нужно вложить в материал свое чувство новизны, удивление от конфликта, завернуть сюжет – даже если я пишу исторический материал, это все важно. Я не понимаю, какой смысл в работе репортера, если нет этого эмоционального вовлечения в процесс. Если ты не мечешься между сторонами, не сопереживаешь своим героям. Зачем тогда вообще это все? Но это не отменяет принцип объективности: эмоции не должны довлеть над подтвержденными фактами. Если мне очень понравились люди в племени, и знаменитый ученый называет их жестокими, приводя факты – я вынуждена это указать.

Так произошло с ваорани в Эквадоре: раньше это был очень воинственный народ, почти половина населения гибла в племенных стычках. При этом внутри общины очень теплые, дружеские, поддерживающие отношения. Я этих людей очень люблю. Я знаю, что им не нравятся разговоры про воинственность – это делает их дикарями, а дикарем быть плохо. Но это важная часть их культуры, и если за пять лет до нашего визита эти же люди отправились в лес, закололи там двадцать человек и угнали двух девочек в качестве наживы – как об этом молчать? Это же самый что ни на есть цивилизационный конфликт, это важно.

– Как бы ты объяснила в паре предложений, зачем нам, русскоязычным читателям и зрителям, вообще нужны истории из Латинки?

– А зачем нам истории из США? Из черной Африки? Из азиатских стран? Мир вокруг велик и многообразен, и мне кажется, что постоянное познание – сила. Всегда так думала. Кроме того, не уверена, что стоит тут говорить о “нужности”. Вот нужна ли тебе конфета? Нет, можно и без нее. Но она же классная? Так и тут – это не какие-то жизненно необходимые знания, но они полезны для саморазвития.

Еще у нас в России очень большая проблема ненависти на этнической почве. Я работала в организации, которая помогает мигрантам и беженцам – “Гражданское содействие”, и знакома с темой не понаслышке. Несколько раз в год в цивильной Москве с оружием нападают на африканцев или мигрантов из Средней Азии – просто потому, что они другие. Я помню, как мы снимали проект “День покажет”, и приехали к парню из Браззавиля домой, в Бутово. И выходит другой африканец, его сосед, с палочкой. Огромный молодой мужик. И глаз прищурен. Я спрашиваю – а что случилось? Оказалось, избили пять человек среди бела дня в торговом центре. Охранники стояли и смотрели. Все это продолжалось, пока какая-то сердобольная женщина всех не разогнала. В итоге перелом голени и травма глаза очень сильная, он почти не видит. Конечно, к ментам парень не пошел – как у многих беженцев, у него с документами все плохо. К нам он тоже боялся обратиться.

Я думаю, что чем больше русский человек узнает о других народах и культурах – тем меньше ненависти. Знаешь, вода камень точит.

– Кем ты вдохновляешься, отправляясь в "очередную задницу"? Может быть, тот же Джимми Нельсон или кто-то другой?

– Конечно, Джимми Нельсон – наш герой. Он большой молодец. Но вообще всем понемногу, книгами, громкими проектами, репортажами. В Амазонию нас отправила книга One River этнобиолога Уэйда Дэвиса, потом Эверетт подогрел интерес – но его мы читали уже в Венесуэле, так что процесс к тому времени был запущен. Ну и Саша у нас за движущую силу – часто я сижу и мучаю его: ты что, куда мы поедем, денег ни гроша, ничего не увидим все равно, зачем. Я правда долго думаю, а потом включаюсь в работу, как будто лично ее затеяла. Но на самом деле без Сашиного энтузиазма ничего не было бы.

– Пару принципов, которыми ты руководствуешься в своих журналистских путешествиях и что ты посоветуешь тем, кто тоже хочет этим заниматься.

– Не верь, не бойся, не проси! Шутка. Верь, бойся и проси. А если серьезно, то очень важно двигаться вперед, что бы ни происходило. Иначе ничего не получится. Послали в жопу в одной инстанции – идешь в следующую, и так до тех пор, пока что-то не начнет получаться. Не выходит фотографий, люди в деревне тебя не жалуют? Напиши себе план на каждый день и выполняй его. По плану не получится ничего, но в итоге ты сутками будешь маячить у всех на глазах, люди привыкнут и расслабятся. Тут-то и выйдет хороший снимок.

Периоды упадка бывают часто, и так у всех. Их просто надо перетерпеть. Даже если ты не сделаешь лучший в мире проект, ты все равно сделаешь что-то классное и многому научишься.

Будь ответственным и достоверным. Работать надо так, чтобы не было стыдно, когда герои публикаций увидят снимки или текст (в век интернета даже у амазонских индейцев есть такая возможность). Выполняй обещания. Не ври, не преувеличивай. Короче, мудаком не будь, и все выйдет отлично.

– Болезни, лишения, опасности и прочие приятности джунглей — стоит ли все это того?

– Опасностей в джунглях практически нет, Саша писал про это статью для канала badplanet в телеге. Лишения – это наши собственные промашки: первые два раза мы были такими идиотами, что взяли очень мало еды, и неплохо поголодали. Но мы научились на ошибках и больше так не делаем. Болезни – да. Бактериальными кишечными инфекциями нас не напугать, привыкли. От желтой лихорадки есть прививка. А вот малярия – правда большая проблема. От нее нет вакцины. Есть профилактические таблетки, но если пить их полгода, думаю, помрешь. Так что мы обмазываемся репеллентом и ходим в закрытой одежде, но от комаров это не очень помогает.

Все остальное – жара, жизнь в палатке, мытье в реке – я спокойно могу вынести в течение недели-полутора, а именно столько обычно длятся съемки. Тут нет больших проблем.

Конечно, оно того стоит, тут даже не о чем говорить. Это пафос, конечно, но для чего мне жизнь? Я – атеистка, и не верю в райские кущи. То есть вот я умру, и все закончится. Когда это понимаешь, хочется быть смелее, меньше сидеть на диване и все время посвящать тому, что тебе нравится. А уж делать проект про Амазонию – это как на Луну летать. И я каждый день об этом думаю и поражаюсь, какие мы с Сашей крутые, на самом-то деле.

_____________________________

Напомню, Елена Срапян и фотожурналист Александр Федоров готовят выставку по мотивам своего масштабного путешествия — AMAZONAS: выставка о племенах Амазонии. Ребят можно и нужно поддержать финансово на Planeta.ru.

Главный герой интервью -- Елена Срапян, журналист, документирующий быт индейских племен прямо с места событий, и автор канала Muy Viajera и соавтор BadPlanet.

Если вы чувствуете в себе силы, разделяете взгляды канала Душевная редакция и хотите присоединиться к его созданию, будем только рады. Вся информация тут.