Женщина в окне

Глава 30

За десять дней до этого мы решили расстаться. Это точка отсчета, «давным-давно жили-были». Или скорее – отметим справедливости ради и во имя правды – расстаться решил Эд, а я в принципе согласилась. Признаюсь, я не думала, что это произойдет, даже когда он нанял адвоката. Мог меня просто дурачить.
Что ж, не стоит озадачивать Лиззи объяснением этого «почему». «Почему» не важно, во всяком случае сейчас. Могу рассказать про «куда» и «когда».

Вермонт и декабрь прошлого года, соответственно. Мы усадили Оливию в «ауди» и, выехав на шоссе 9А, оставили позади мост Генри Гудзона и оказались за пределами Манхэттена. Два часа спустя, проезжая по северной части штата Нью-Йорк, мы вырулили на одну из проселочных, по выражению Эда, дорог, где якобы у каждого столба стояли закусочные и блинные, как он пообещал Оливии.
– Мама не любит блины, – сказала она.
– Она может зайти в лавку народных промыслов.

– Мама не любит народные промыслы, – сказала я.
Как оказалось, проселочные дороги этого региона крайне бедны по части блинных и лавок народных промыслов. На самом востоке штата мы нашли одинокую закусочную, где Оливия ковырялась в вафлях с кленовым сиропом – от местного поставщика, как утверждало меню, – а мы с Эдом через стол стреляли друг в друга взглядами. Пошел легкий снег, и хрупкие снежинки, как маленькие камикадзе, летели в окна. Оливия тыкала в них вилкой и визжала от восторга.

Я отбила ее вилку своей.
– В Блю-Ривер этого добра будет гораздо больше, – сказала я дочери.
Это была цель нашего путешествия, лыжный курорт в Центральном Вермонте, куда ездила подруга Оливии. Даже не подруга, а одноклассница.
И вот мы снова в машине, снова в дороге. В целом поездка была спокойной. Оливии мы ничего не сказали – нет смысла портить ей каникулы, доказывала я, а Эд кивал. Мы уверенно продвигались вперед.

В молчании мы проносились мимо широких полей и скованных льдом ручьев, через заброшенные деревни. Около границы Вермонта мы попали в небольшую метель. Оливия неожиданно затянула рождественскую песенку «Через речку, через лес», и я подхватила, стараясь петь с ней в унисон, но у меня не очень получалось.
– Папочка, пой, пожалуйста, – попросила Оливия.
Она всегда просила, а не требовала. Необычно для ребенка. Иногда я думаю, что это необычно для любого человека.
Эд откашлялся и запел.

Только когда мы добрались до Зеленых гор, выступающих из земли, как плечи великана, Эд начал оттаивать. Оливия при виде гор замерла.
– Никогда не видела ничего подобного, – с сопением проговорила она, и я подивилась, где она слышала эти слова в таком порядке.
– Тебе нравятся горы? – спросила я.
– Они похожи на измятое одеяло.
– Так и есть.
– На постель великана.
– Постель великана? – переспросил Эд.
– Да – как будто под одеялом спит великан. Вот почему оно все в складках.

– Завтра ты будешь кататься на лыжах по одной из этих гор, – пообещал ей Эд, когда мы входили в крутой поворот. – Мы поедем вверх, вверх, вверх на подъемнике, а потом вниз, вниз, вниз по горе.
– Вверх, вверх, вверх, – повторила она.
– Уловила.
– Вниз, вниз, вниз.
– Снова уловила.
– Эта гора похожа на коня. Вот у него уши.
Оливия указала на два веретенообразных пика вдали. Она была в том возрасте, когда все напоминало ей коня.
Эд улыбнулся.
– Будь у тебя конь, как бы ты его назвала, Лив?

– У нас не будет коня, – вставляю я.
– Я назвала бы его Лисица.
– Лисица – женского рода, – сказал ей Эд.
– Он будет быстрым, как лисица.
Мы задумались.
– Как бы ты назвала коня, мам?
– Не хочешь ли называть меня мамочкой?
– Хорошо.
– Хорошо?
– Хорошо, мамочка.
– Я назвала бы коня… Конь Не Тронь.
Я взглянула на Эда. Ничего.
– Почему? – спросила Оливия.
– Это из песенки, которую пели по телевизору.
– Какой песенки?
– Из старого шоу про говорящую лошадь.

– Говорящую лошадь? – Она сморщила нос. – Это глупо.
– Согласна.
– Папочка, как бы ты назвал коня?
Эд посмотрел в зеркало заднего вида.
– Мне тоже нравится Лисица.
– Ух ты! – выдохнула Оливия.
Я повернулась.
Рядом с дорогой открывалась обширная пропасть, огромная пустая чаша, на дне которой виднелись верхушки хвойных деревьев, просвечивающие сквозь клочья тумана. Мы оказались так близко к краю, что создавалось ощущение парения. Мы вглядывались в этот бездонный колодец.

– Какая тут глубина? – спросила Оливия.
– Большая, – ответила я и повернулась к Эду. – Можно немного помедленнее?
– Помедленнее?
Он чуть сбросил скорость.
– Можно еще медленнее?
– Все в порядке, – сказал он.
– Мне страшно, – пискнула Оливия, поднесла ладошки к глазам, и Эд еще сбавил скорость.
– Не смотри вниз, детка, – сказала я, поворачиваясь к ней. – Смотри на мамочку.
Она глядела на меня широко раскрытыми глазами. Я взяла ее за руку, сжала пальчики.

– Все хорошо, – говорила я. – Просто смотри на мамочку.


Мы забронировали номер за пределами Двух Сосен, в получасе езды от курорта, в «лучшей исторической гостинице Центрального Вермонта», как расписывали на сайте «Фишер армз». Банальное сочетание разнообразных каминов и разукрашенных морозом окон.

Машину поставили на маленькой парковке. С карниза над входной дверью, как клыки, свисали сосульки. В интерьере главенствовал сельский декор Новой Англии: сильно скошенные потолки, мебель в стиле шебби-шик, пылающие камины, без которых не обходится ни один каталог. Администратор, пухлая молодая блондинка, на бейдже которой значилось «Мэри», попросила нас заполнить гостевые карточки, и пока мы занимались этим, она обихаживала стоящие на стойке цветы. Я подумала, а не обратится ли она к нам так: «Народ…»

– Народ, на лыжах кататься приехали?
– Да, – сказала я. – В Блю-Ривер.
– Рада за вас. – Мэри широко улыбнулась Оливии. – Приближается буря.
– Норд-ост? – предположил Эд.
Она одарила его лучезарной улыбкой.
– Норд-ост чаще бывает на побережье, сэр.
Он нахмурился.
– О-о.
– Это просто буря, но сильная. Народ, не забудьте запереть на ночь окна.
Я хотела спросить, почему за неделю до Рождества не закрыты окна, но Мэри вручила мне ключ и пожелала нам приятного вечера.

Мы покатили наши чемоданы по коридору – в «благоустроенном» отеле «Фишер армз» не предполагалось услуг портье – и вошли в наш номер. По обе стороны от камина висели картины с изображением фазанов, на кроватях лежали стопки одеял. Оливия сразу отправилась в туалет, оставив дверь распахнутой, так как она боялась незнакомых ванных комнат.
– Мило, – пробормотала я.
– Лив, – позвал Эд, – как тебе ванная?
– Тут холодно.
– Какую кровать предпочитаешь? – спросил меня Эд.

Во время отпуска мы с ним всегда спали отдельно, чтобы Оливия не залезала к нам в постель и не стесняла нас. Но иногда она все же перебегала от кровати Эда к моей и обратно. Он называл ее Понг, подразумевая игру «Атари», в которой четырехбитный мяч скачет между двумя ракетками.
– Бери ту, что у окна. – Я села на край другой кровати, расстегнула молнию на своем чемодане. – Посмотри, чтобы окно было закрыто.

Эд швырнул свою сумку на матрас. Мы молча принялись распаковывать вещи. За окном в наползающих сумерках колыхалась серо-белая снежная завеса.
Минуту спустя Эд закатал рукав и почесал руку.
– Знаешь… – начал он.
Я повернулась к нему.
Послышался шум воды из туалета, и в комнату, подскакивая, ворвалась Оливия.
– Когда мы поедем на лыжах?

Мы предполагали поужинать расфасованными сэндвичами с арахисовым маслом и джемом, запивая их подходящим соком из пакетов, хотя среди свитеров у меня была припрятана бутылка белого совиньона. К этому времени он был уже комнатной температуры, а Эд любил белое вино «по-настоящему сухим и по-настоящему холодным», о чем он всегда предупреждал официантов. Я позвонила администратору и попросила льда.

– В коридоре недалеко от вашего номера есть автомат, – сказала мне Мэри. – Постарайтесь сильно толкнуть крышку.
Я достала из-под телевизора ведерко для льда, вышла в коридор и в нескольких шагах от двери увидела автомат «Лума комфорт», громко гудящий в нише.
– От тебя шум, как от реактивного снаряда, – сказала я ему.
Я изо всех сил толкнула крышку, она отъехала назад, и автомат дохнул мне в лицо ледяным холодом, как это показывают в рекламе мятной жевательной резинки.

Совка не было. Обжигаясь, я выудила кубики льда руками и побросала в ведерко. Они прилипали к коже. Так, с «Лума комфорт» покончено.
С руками, опущенными в лед, меня и нашел Эд.
Он неожиданно появился рядом и прислонился к стене. Пару минут я притворялась, что не вижу его. Уставилась в контейнер, словно его содержимое меня завораживало, продолжала вытаскивать лед, желая, чтобы Эд ушел или чтобы обнял меня.
– Интересно?
Я повернулась к нему, не пытаясь изобразить удивление.

– Послушай, – сказал он, и я мысленно закончила фразу за него. Может быть, «давай передумаем». Или даже «я погорячился».
Вместо этого Эд откашлялся – последнее время, со дня вечеринки, он боролся с простудой. Я ждала.
Потом он заговорил:
– Я так не хочу.
Я сжала в кулаке кубики льда.
– Не хочешь – как? – У меня упало сердце. – Как? – повторила я.
– Вот так, – протянул он и широко взмахнул рукой. – Каникулы счастливой семьи, а потом, на следующий день после Рождества мы…

Стало трудно дышать, горели щеки.
– Что ты хочешь сделать? Сказать ей прямо сейчас?
Он ничего не ответил.
Я убрала руку с автомата, задвинула крышку. Она застряла на полпути. Я уперла ведерко со льдом себе в бедро, потянула за крышку. Эд схватился за нее и дернул.
Ведерко выскочило, загромыхало по ковру, кубики льда рассыпались по полу.
– Черт!
– Оставь, – сказал он. – Я ничего не хочу пить.
– А я хочу.
Я опустилась на колени, чтобы сгрести кубики обратно в ведерко. Эд наблюдал за мной.

– Что ты собираешься с этим делать? – спросил он.
– Оставить, и пусть растает?
– Да.
Я поднялась и поставила ведерко на автомат.
– Ты серьезно хочешь сделать это сейчас?
Он вздохнул:
– Не понимаю, почему мы…
– Потому что мы уже здесь. Мы уже… – Я указала на дверь нашего номера.
Он кивнул:
– Я думал об этом.
– Последнее время ты много думаешь…
– Я представил, – продолжил он, – что…

Эд замолчал, и я услышала за спиной щелчок. Рядом открылась дверь. Повернув голову, я увидела идущую к нам по коридору женщину средних лет. Она робко улыбнулась, отвела взгляд и, аккуратно перешагивая через рассыпанные кубики льда, направилась в сторону вестибюля.
– Я подумал, ты сразу же захочешь начать лечение. Именно это ты обычно говорила одному из своих пациентов.
– Не надо… не говори мне, что я говорила или чего не говорила.
Он молчал.
– Я не стала бы говорить такое ребенку.

– Ты говорила это родителям.
– Не говори мне, что я говорила.
Опять молчание.
– И, насколько она знает, лечить там нечего.
Он снова вздохнул, потер пятно на ведерке.
– Дело в том, Анна, – сказал он, и в его глазах отразилась тоска, а широкие брови страдальчески сошлись на переносице, – что я не могу больше этого выносить.
Я опустила глаза, уставившись на кубики льда на полу, которые уже начали подтаивать.
Ни один из нас не нарушил паузы. Ни один не пошевелился. Я не знала, что сказать.

Потом я услышала свой голос, мягкий и тихий:
– Не вини меня, если она расстроится.
Пауза. Потом прошелестел его голос:
– Все-таки я виню тебя. – Он шумно вдохнул, потом выдохнул. – Я считал тебя соседской девчонкой, – сказал он.
Я приготовилась к продолжению.
– А теперь глаза бы мои тебя не видели.

Я крепко зажмурилась, вдохнула холодный воздух, веющий ото льда. И мне вспомнился не день нашей свадьбы, не та ночь, когда родилась Оливия, а утро, когда мы собирали клюкву в Нью-Джерси: Оливия в резиновых сапожках, лоснящаяся от солнцезащитного крема, визжит и смеется; над головой высокие небеса, припекает сентябрьское солнце; вокруг обширное море красно-розовых ягод. У Эда полные пригоршни клюквы, его глаза блестят. Я сжимаю липкую ладошку нашей дочери. Помню, как мы едва не провалились в болото, сильно промочили ноги.

Я подняла взгляд, посмотрела в глаза Эда, в эти темно-карие глаза. «Совершенно обыкновенные», – уверял он меня на втором свидании, но мне они казались красивыми. И я считаю так до сих пор.
Он тоже взглянул на меня. Между нами тарахтел автомат с кубиками льда.
Потом мы пошли рассказать все Оливии.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь