Женщина в окне

Глава 97

Когда дверца распахивается, лицо мне орошают водяные брызги. С металлическим скрежетом опускается лесенка. Из нижней части лестничного колодца доносятся крики Итана, но из-за ветра слова различить невозможно.
Я прищуриваюсь, чтобы вода не попадала в глаза, и начинаю карабкаться. Раз, два, три, четыре, перекладины холодные и скользкие, лесенка скрипит под моим весом. На седьмой ступеньке чувствую, что моя голова находится вровень с крышей, а шум…

От шума я едва не падаю вниз. Буря ревет как зверь. Ветер словно рвет когтями воздух, кромсает его. Струи дождя, острые как зубы, впиваются мне в кожу. Вода окатывает лицо, волосы…
Догнал! Хватает меня за лодыжку.
Я в бешенстве стряхиваю его руку. Рывок – и я перекатываюсь на бок, оказавшись между люком и световым фонарем. Опираясь рукой на изогнутое стекло купола, я с трудом поднимаюсь и открываю глаза.
Вокруг меня опрокинутый мир. Сквозь пелену бури слышу собственный стон.

Даже в темноте вижу, что на крыше непроходимые заросли. Растения словно вырвались из горшков и клумб, стены увиты лозой. Плющ карабкается по вентиляционному блоку. Впереди виднеются обломки шпалеры, все ее двенадцать футов, покосившиеся набок под весом листьев.
И над всем этим не просто идет дождь, а вздымаются, как паруса, обширные полотнища воды. Они падают на крышу, пенятся на каменной кладке. Промокший халат облепил мое тело.

Я медленно поворачиваюсь, чувствуя слабость в коленях. С трех сторон отвесные края на высоте четвертого этажа, с востока, как гора, возвышается стена школы Святой Димфны.
Надо мной небо. Вокруг открытое пространство. Пальцы сжимаются. Ноги трясутся. Дышу прерывисто. Вокруг невообразимый шум.
Вижу внизу темную дыру – люк. Из него появляется рука, согнутая для защиты от дождя. Итан.
Темный силуэт поднимается на крышу, в руке поблескивает серебристое острие ножа для писем.

Я останавливаюсь, неуверенно отступаю назад. Задеваю ступней купол светового фонаря, чувствую, как он слегка подается – хрупкий, Дэвид предупреждал меня. «Если на него упадет ветка, все окно может вылететь».
Тень появляется рядом со мной. Я вскрикиваю, но ветер относит мой крик прочь, как сухой лист.
Итан удивленно отшатывается. Потом смеется.
– Никто тебя не услышит. – Он пытается перекричать завывание бури. – Мы в…
Едва он произносит это, как дождь припускает еще сильнее.

Мне нельзя двигаться назад, иначе наступлю на световой фонарь. Делаю шажок в сторону, всего на дюйм, и попадаю ступней на мокрый металл. Смотрю вниз. Лейка для полива, которую перевернул Дэвид.
Ко мне приближается Итан, весь промокший. Он тяжело дышит, на темном лице блестят глаза.
Наклонившись, я хватаю лейку, бросаю в него – но у меня кружится голова, и лейка выскальзывает из руки, отлетает в сторону.
Он пригибается.
И я бегу.

В темноту, в заросли, страшась неба над головой, а еще больше – мальчика, идущего за мной по пятам. Мысленно представляю себе план крыши – слева ряд самшитовых деревьев, за ними цветочные клумбы. Справа пустые кашпо и привалившиеся к ним, как пьянчужки, мешки с грунтом. Прямо впереди шпалера.

Грохочет гром. Молнии прорезают тучи, заливают крышу белым светом. Завеса дождя содрогается, ходит ходуном. Я устремляюсь сквозь нее. В любой момент небо может обвалиться и разнести меня в клочья, но все же сердце мое бьется, кровь разогревает сосуды, и я несусь к шпалере.

На входе в галерею – стена воды. Я прорываюсь сквозь нее в туннель, темный, как крытый мост, влажный, будто джунгли. Здесь, под пологом ветвей и лиан, тише, словно буря бушует за стеной. Слышу собственное тяжелое дыхание. С одной стороны стоит небольшая скамья. «Через тернии к звездам».
Они
в дальнем конце туннеля, как я и рассчитывала. Бросаюсь туда. Хватаю обеими руками. Поворачиваюсь.

За водопадом маячит силуэт. Вспоминаю, что именно таким впервые его увидела – тень, проступающая сквозь заиндевевшее стекло входной двери.
А потом он проходит сквозь водяную завесу.
– Это же просто идеально. – Он вытирает мокрое лицо, двигается ко мне. Куртка у него промокла, концы шарфа свисают вниз. В руке зажат нож для писем. – Я собирался сломать тебе шею, но так даже лучше. – Он изгибает бровь. – Ты так ошалела, что спрыгнула с крыши.
Я трясу головой.
Итан улыбается.

– Ты не согласна? Что у тебя там такое?
И тогда он видит, что у меня «там такое».
Я держу в дрожащих руках садовые ножницы – они тяжелые, и я вся трясусь – но поднимаю их к его груди и делаю шаг вперед.
Он больше не улыбается.
– Опусти это, – говорит он.
Я снова качаю головой, подхожу ближе. Он в нерешительности.
– Опусти, – повторяет он.
Я делаю еще шаг вперед, щелкаю ножницами.
Он бросает взгляд на лезвие у себя в руке.
И отступает в завесу дождя.

Я выжидаю несколько мгновений, хватая ртом воздух. Итан растаял.
Медленно-медленно пробираюсь к арке входа. Там останавливаюсь, чувствуя, как мне в лицо летят брызги, и направляю ножницы концами вперед, на манер лозоходца.
Потом я выдвигаю свое оружие и прыгаю через водяную завесу. Если Итан поджидает меня, то он…
Я замираю, с волос ручьями стекает вода, одежда насквозь промокла. Его там нет.
Обследую поверхность крыши.
Никаких его следов нет у самшита.
Около вентиляционного блока.

На цветочных клумбах.
Над головой вспыхивает молния, и крыша освещается белым светом. Вижу, что вокруг пусто – лишь буйно разросшиеся растения и холодный дождь.
Но если его здесь нет, значит…
Он набрасывается на меня сзади быстро и решительно, и от неожиданности я кричу. Я роняю ножницы и падаю вместе с ним, ударившись виском о мокрую крышу. Слышу треск, рот наполняется кровью.
Сцепившись, мы катимся по битуму и врезаемся в бортик светового фонаря. Я чувствую, как стекло сотрясается от удара.

– Сука, – бормочет он, обдавая мое ухо горячим дыханием.
Но тут он выпрямляется, придавив мне горло ступней. Я задыхаюсь.
– Не беси меня, – хрипит он. – Ты спрыгнешь с этой крыши, или я скину тебя. Давай.
Смотрю, как на битуме рядом со мной вскипают капли дождя.
– Какую сторону выбираешь? Сквер или улицу?
Я зажмуриваюсь.
– Твоя мать… – шепчу я.
– Что?
– Твоя мать…
Он чуть ослабляет давление на мою шею.
– Моя мать?
Я киваю.
– Что с ней?
– Она сказала мне…

Теперь он опять давит сильнее, чуть не задушив меня.
– Что сказала?
Глаза у меня вылезают из орбит, рот открывается. Я задыхаюсь.
Он снова ослабляет хватку.
– Что сказала?
Дышу глубже.
– Сказала мне, – говорю я, – кто твой отец.
Он не шевелится. Дождь струится по моим щекам. Чувствую на языке резкий вкус крови.
– Вранье.
Я кашляю, качаю головой:
– Нет.

– Ты даже не знала, кто она такая, – говорит он. – Принимала ее за другую. Ты не знала, что я усыновлен. – Он придавливает ногой мою шею. – Так как же она могла…
– Она мне это сказала. Я не… – Говорю сдавленным голосом. – Тогда я не понимала, но она сказала мне…
Он снова молчит. С хрипом вдыхаю воздух, на битуме шипит дождь.
– Кто?
Я молчу.

Он бьет меня ногой в живот. Я втягиваю в себя воздух, корчусь, но Итан хватает меня за рубашку, дергает, я встаю на колени. Валюсь вперед. Он сжимает мое горло.
– Что она сказала?! – вопит он.
Я тереблю свою шею в жалких попытках освободиться. Он тянет меня вверх, и я поднимаюсь на трясущихся ногах. И вот мы стоим лицом друг к другу.

Он выглядит таким юным, с гладкой, омытой дождем кожей, с пухлыми губами, с прилипшими ко лбу блестящими волосами. «Очень милый мальчик». За его спиной я вижу пространство сквера, очертания громадного дома Расселов. Пятками ощущаю бортик светового фонаря.
– Скажи мне!
Пытаюсь говорить, не получается.
– Скажи.
Хриплю.
Он ослабляет хватку. Опускаю глаза – нож для писем по-прежнему зажат у него в кулаке.
– Он был архитектором, – ловя ртом воздух, выдавливаю я.

Он смотрит на меня. Дождь заполонил пространство. В том числе пространство между мной и Итаном.
– Он любил темный шоколад, – говорю я. – Называл ее бездельницей.
Рука Итана соскальзывает с моей шеи.
– Он любил фильмы. Они оба увлекались кино. Им нравилось…
Он хмурится, перебивает:
– Когда она рассказала тебе об этом?
– В тот вечер, когда пришла ко мне. Она сказала, что любила его.
– Что с ним случилось? Где он?
Я закрываю глаза.
– Он умер.
– Когда?
Я качаю головой.

– Давно. Это не важно. Он умер, и у нее все разладилось.
Он снова хватает меня за горло, и я распахиваю глаза.
– Нет, это важно. Когда…
– Важно то, что он тебя любил, – хриплю я.
Он застывает и убирает руку с моего горла.
– Он любил тебя, – повторяю я. – Оба они любили.
Итан сердито смотрит на меня, в руке у него зажат нож для писем. Я тяжело дышу.
И обнимаю его.
Он напрягается, но потом его тело обмякает. Мы стоим под дождем, я обнимаю его за плечи, его руки висят вдоль туловища.

Покачнувшись, я падаю от слабости, и он удерживает меня. Я снова на ногах, но мы поменялись местами. Мои руки упираются ему в грудь, я чувствую, как бьется его сердце.
– Они оба любили, – бормочу я.
А потом, навалившись на него всем телом, я толкаю его на фонарь.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь