Волчья тропа

Халвестон

ХАЛВЕСТОН ИЗ ТЕХ ГОРОДОВ, что возникают на пустом месте и быстро разрастаются. Здесь обитали в основном те, кто месяцами копался в земле и вернулся ни с чем, только с кровоточащими пальцами. Были и счастливчики, которым повезло: они нашли богатство – и тут же спустили его на женщин и виски. И на них на всех охотились агенты по продаже земельных участков, хозяйки борделей и скупщики золота с подкрученными весами.

Халвестон состоял из досок, крыс и ржавчины. Он начинался с одной улицы, застроенной деревянными домами, потом к ней добавилась вторая; промежутки между ними заполнили киоски и фургоны, и город начал расползаться во все стороны. Запруженная дорога превратилась в грязь у ворот, из которых валила толпа людей всех цветов и национальностей. Мужчины и женщины, черные и белые, китайцы и латиносы с далекого юга. Тут даже были суровые беловолосые люди с голосами густыми, как патока. Я слышала от Охотника, что русские пришли в наши земли по льду во время Второго Конфликта. Правда, он еще говорил, что на другой стороне Берингова пролива полно краснокожих, но я ни одного не увидела. Жители Халвестона расступались перед беловолосыми, а некоторые выкрикивали слова, которых я не понимала. Народ винил их в Большой Глупости, можете себе представить? Они не отвечали за те бомбы, как и я не отвечала за смерть мальчишки из Риджуэя, чьи ботинки сейчас носила. Я улыбнулась одному беловолосому, хотя от остальных они получали лишь презрение.

Люди этого города как будто на себе клеймо носили – мигом поймешь, кто они и откуда. Желтая кожа, согнутые спины, приступы изнуряющего кашля. Все местные выглядели больными. И хотя я не могла определить, что это за хворь, я ощущала ее, словно душок, от которого у меня мороз по коже шел. Я видела, что дерево прогнило изнутри, по коре и цвету листьев, и не стала бы строить хижину из таких бревен. Люди в Халвестоне были похожи на эти деревья. Развести огонь они сгодятся, но доверять им нельзя – построишь хижину, а потолок тебе на голову обвалится.

Халвестон – кипящий котел с чили! На каждого местного тут приходились сотни людей разных мастей и размеров. Я даже заметила нескольких с такими же татуировками на лице как у Крегара. Мои уши наполнили десятки языков – одни грубые, словно плевки, другие сладкие, как мед, а сбившиеся в кучку угольно-черные парни вообще вроде как языками щелкали. Шлепки моих ботинок по грязи смешивались с болтовней и криками, плачем детей и визгливыми криками лоточников, нахваливающих свой товар. В неистовом гомоне я почти забыла, зачем сюда пришла.

В Халвестоне, городе наркотиков и алкоголя, грехов и грешников, золота и грязи, отбросы получали второй шанс. В маленьком желтом автобусе, вкопанном в землю, теперь выращивали бобы и разводили цыплят. Капот старого «Шевроле» превратился в гриль, на котором были призывно расставлены тарелки с ребрышками и кусками лепешек. Если честно, здесь я чувствовала себя практически дома.

Я никогда не любила людей, но обитатели Халвестона проходили мимо и шли дальше по своей дороге, по дороге между жизнью и смертью. Никого из них здесь уже не будет следующей весной. Никто не смотрел на меня, никто меня не искал. В этом городе можно легко сбежать от закона и исчезнуть, затерявшись среди изогнутых улочек или насыпав местному судье полный карман монет.

Я спросила у чумазой женщины, пропитанной самогоном, где найти доктора. Она промычала что-то невнятное, назвала меня «морячком», показала дорогу, а потом предложила прийти попозже, поразвлечься за хорошую цену. Я рассмеялась и пошла прочь. Меня раньше за парня никогда не принимали; что ж, отлично, может, меня никто и не узнает.

Гора обуви у дверей доктора поведала мне все, что нужно знать об этом городе. Смерть здесь такой же бизнес, как и жизнь. Ботинки стоили пару баксов, а детские, совсем маленькие, вообще можно было купить за монетку. Однако никто не хотел носить обувь мертвецов, хотя она почти ничего не стоила. Не зря говорят: ты успеешь пройти только пять шагов, а потом смерть подкрадется и похлопает по плечу. Впрочем, я сколько уже носила ботинки мертвеца, а она за мной так и не пришла. Видать, не хочет со мной связываться. А зачем? Я сама, добровольно, шла в руки к дьяволу.

Вдруг все мысли из головы разом выскочили. На стене, прямо над кучей обуви, наполовину залепленный плакатом с рекламой зубной пасты, висел мой портрет, нарисованный углем, а рядом – рожа Крегара.

Меня затрясло. А потом я поняла, что клей еще свежий, и кости превратились в сосульки. Я обернулась и окинула взглядом улицу – на каждом углу, на каждом фонарном столбе висели белые листы бумаги. Я крутилась и крутилась, и везде натыкалась на собственное лицо. Сосульки стали железными шипами, потому что в конце улицы, на невысоком холме, я увидела полицейский участок. Большой, из темного камня, а вокруг него, словно жуки, кружили полицейские в красных и черно-красных куртках. Казалось, над этим местом нависает темная туча, отчего лошади, привязанные у входа, беспокойно переступали с ноги на ногу и тихо ржали. Рядом с участком была тюрьма, и я не хотела бы оказаться ни там ни там.

Но если я сейчас повернусь и сбегу, Пенелопе придется отрезать ногу. Волк так бы и поступил, если бы кто-то из его стаи был ранен.
Я стояла у порога, словно яблоко, висящее на низкой ветке. Ноги не двигались – я не могла ступить ни шагу. Просто подходи и бери.
Парень, торговавший обувью, сложил товар и нырнул внутрь докторского дома. У меня не было времени задумываться, что он там забыл.
– Вы потерялись, мисс?

Я стремительно обернулась и увидела перед собой мужчину в темно-синем костюме, прям как из музея. На шее у него висели очки на цепочке, а зеленый жилет прикрывал брюшко, слишком большое для такого тощего типа. У него были тонкие усики с навощенными кончиками, черные резиновые сапоги, защищавшие брюки от грязи, и галстук, разрисованный танцующими птичками.
– Мисс, вы потерялись? – вновь спросил мужчина. Говорил он в нос, словно у него насморк.
– Я знаю, где я.

Я отступила, чтобы закрыть спиной рисунок на стене.
Видать, он заметил, что я вся на нервах, потому что покачал головой и представился:
– Простите, мисс, забыл представиться. Я Стенли, Стенли Билкер.
Он протянул мне руку – чистую, розовую и слишком мягкую. Я пожала ее, и на ладони остались грязные пятна. Он сказал что-то типа: «Эх!», достал белоснежный платок и вытерся.
– Мисс, похоже, вы тяжелой работы не боитесь. Верно?
– И что? – спросила я, начиная искать путь к отступлению.

– Хочу вам кое-что предложить. – Засунув руку в карман, он достал оттуда аккуратно сложенный кусок бумаги. – Такая девушка, как вы, – сильная, решительная и энергичная – определенно ищет подходящий участок.
У меня внутри все оборвалось.
– Так я могу вам его предложить! – Мужчина развернул бумажку и протянул мне. – За пятьдесят долларов вы получите землю, которая гарантированно стоит миллионы.
– Мне оно не надо, да и пятидесяти баксов у меня нет, – ответила я, отступая к двери докторского дома.

Стенли не сдавался и извлек из кармана еще один клочок бумаги.
– Тридцать долларов, и вы получите отличный участок у реки Каннат, на внутренней стороне излучины! – Потом он вытащил еще одну бумажку. – А вот за двадцать пять долларов, только на внешней.
– Я же говорю, мне оно не надо. – Я стояла на пороге, возвышаясь над маленьким человечком, и очень надеялась, что до него дойдет. Не хотелось вытягивать нож, чтобы он меня наконец услышал.
Стенли протянул мне руки, полные разрешений на добычу.

– Я вижу, что авансовый платеж вас смущает. Мы предлагаем гибкую систему оплаты. Пожалуйста, берите участок на реке Каннат прямо сейчас, не платя ни единого цента. А в конце месяца я вас навещу, и вы за платите мне двадцать процентов от вашего долга. Что может быть легче? Насколько я могу судить, вы достойны доверия и безусловно со мной рассчитаетесь, поэтому я и иду вам на уступки. Я бы не каждому такое предложил. Тут есть люди, которым за сезон и крупицы золота найти не удается, даже если земля так же богата, как моя, но вы…

Стенли все тараторил, и я прекратила волноваться, что он узнает меня на портрете. Он видел не лица, а ценники.
За моей спиной звякнул колокольчик, и дверь открылась. Стенли заткнулся. Высокий человек в длинном белом халате стоял в дверном проеме. Морщинистое лицо, но острые, зоркие глаза. Волосы того же цвета, что и халат, и короткая щетина на крепкой квадратной челюсти, похожей на стальную скобу.

– Здравствуйте, доктор, – сказал Стенли. – Мы тут с девушкой деловые вопросы решаем. Извините за беспокойство.
– Ничего мы не решаем, – резко оборвала я. – Мне ваши бумаги не нужны.
Доктор приподнял черно-белые брови.
– Слышал, Билкер? Отвали.
Навощенные усики дернулись, и Стенли сжал в кулаке аккуратные бумажки.
– Доктор, неблагоразумно в чужие дела вмешиваться.
Я заметила кобуру с револьвером у него на поясе и похолодела. Только перестрелки мне не хватало.

Доктор вышел из дверей, и мы со Стенли увидели, что вместо трости он опирается на двустволку.
– Мой порог, это тебе не рынок, – сказал доктор, и торговец побледнел. – Обделывай свои грязные делишки в другом месте.
Похоже, у них и без меня был повод друг друга не любить. Стенли запихнул бумажонки в карман и примирительно поднял руки.
– В другой раз, доктор. И то лишь потому, что здесь леди. – Он поклонился мне. – Мисс, если надумаете, у меня есть для вас выгодное предложение.

Потом пригладил пиджак и зашагал прочь, быстро перебирая ногами в резиновых сапогах, как ребенок, который споткнулся и не хочет, чтобы другие это видели.
Я услышала, как ружье стукнуло по дереву, когда доктор повернулся, чтобы уйти в свой офис.
– Эй, ты заходишь или тебе удочка нужна?
– Я не люблю рыбачить, – ответила я, не сообразив, что это была шутка, и последовала за ним.

В нос ударил запах алкоголя. Не того, который пьют, а кристально-чистой жидкости, которая жутко щиплет. Мы оказались в небольшой квадратной комнате. У одной стены стоял длинный стол со стеклянной крышкой, другая до самого пола была затянута длинной бледно-зеленой шторой, а еще одну, в которой не было ни дверей, ни окон, занимали полки с разными склянками и крошечными пузырьками, наполненными микстурами, сушеными травами и маленькими белыми таблетками. Я такого доктора в первый раз видела. Наш, в Риджуэе, был просто толстой жабой, и все его добро умещалось в один саквояж.

– На что жалуешься? – Доктор уселся за стол и положил двустволку прямо на стеклянную крышку.
– Ни на что! – ответила я, глядя круглыми глазами на все те бутылочки и пузырьки. – Я здорова как конь.
Он улыбнулся, и вокруг глаз появились морщинки.
– Ты была у меня раньше? Разве мы не встречались?
Я посмотрела на него в упор.
– Нет, сэр, не была.
– Я лиц не забываю.

Я сглотнула, когда увидела сквозь стеклянную крышку, прямо под двустволкой, два портрета – мой и Крегара. Пары спирта обожгли мне горло, и голос сорвался.
– Я вообще раньше в Халвестоне не была.
У меня кровь закипела в жилах. Дверь была закрыта. Может, за той шторой есть запасной выход? А вдруг мне удастся первой схватить двустволку?
Если он и заметил, что я таращусь на портрет, или понял, что я вся на взводе, то виду не подал, только спросил, чем может мне помочь.

– Моя подруга ранена, и у нее началось заражение, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос дрожал как можно убедительнее. – Ей нужны эти… широкие биотики.
Доктор вновь приподнял черно-белые брови, и на лбу блеснул серебристый шрам. Потом почесал щеку – звук вышел такой, словно железной щеткой по камню скребли.
– Антибиотики широкого спектра?

Я вздрогнула. Мне-то казалось, что после всех повторений я это слово отлично запомнила. Я кивнула, и доктор открыл тумбочку возле стола. Несколько секунд копался в ней, достал крошечную белую коробочку и поставил на стеклянную крышку.
– Диоксидин. Пусть принимает два раза в день в течение недели. Должно помочь при любой инфекции.
Я взяла коробочку и взглянула на ряды букв – а они точно английские?
– Это все? – спросил он, и в его голосе звучала доброта.

– Добавьте еще бинтов, – попросила я. Наши уже никуда не годились.
Он достал из тумбочки пару тугих рулонов и еще широкую стеклянную бутылку.
– Это для стерилизации, – объяснил он. – Итого сорок пять долларов.
У меня в груди все сжалось. Такие деньги!.. Я вытащила из кармана монеты Колби и протянула их на раскрытой ладони.
– Я… я… – Черт, что сказать? – На что мне хватит?
Доктор грустно посмотрел на меня, потом протянул бинты и бутылку, а коробочку забрал.

– Только на это. Диоксидин в наши дни достать трудно.
Грудь сдавило еще сильнее. Бинты и спирт не помогут Пенелопе встать на ноги. Ей нужны пилюли, а она нужна мне.
– А что случилось с твоей подругой? – вдруг спросил доктор. Судя по голосу, он не собирался меня обманывать или дурачить, просто спрашивал из профессионального интереса.
– Упала в разлившуюся реку. Я ее вытащила, испугалась, что простудится в холодной воде, а на поцарапанную ногу и внимания не обратила. Вот дура!

– Ты очень храбрая. Не каждый на такое решится.
– Вы бы для друга тоже так сделали… – В глазах защипало. Я нуждалась в Пенелопе, и не только потому, что она умеет читать. Надо что-то придумать. – Мне очень нужны эти пилюли, – сказала я и, взглянув на его двустволку, почувствовала вес ножа на поясе. Нет, так нельзя, не по-людски.
– Я умею охотиться, могу достать хорошие шкуры хозяйки. Я могу… убирать. Я отработаю.
Доктор поджал губы.
– Мне ничего такого не надо.

Из-за портьеры донеслось «Здравствуйте», и раздался стук ящиков.
– Доставка! – произнес голос.
Доктор с любопытством взглянул на меня, прищурил глаза и пошевелил губами, словно пережевывая какую-то мысль.
– Я на минуту.
Он чуть сдвинул штору, вышел, а потом с ним поздоровался какой-то парень.

Белая коробочка лежала прямо передо мной. Я чувствовала, как кровь пульсирует в венах, а сердце мечется, как испуганная лошадь. Ангел и демон на моих плечах сцепились не на шутку. Один кричал про Пенелопу и моих родителей, а другой огрызался, что нужно все делать по правилам. Если я их нарушу – чем я тогда лучше Крегара? Но, черт возьми, я уже столько всего натворила, что никакой ангел не исправит.
Доктор попрощался с курьером.

Я схватила коробочку и вылетела из дверей на улицу, ботинки громко шлепали по грязи. Я кинула взгляд через плечо, боясь увидеть нацеленную мне в спину двустволку, однако в открытой двери никого не было. Нужно смотреть вперед, не терять головы и наконец спрятать эти пилюли.

Я с разбегу врезалась в спину какому-то мужчине, поскользнулась и упала в грязь прямо на задницу. Мужчина обернулся, и у меня перехватило дух. Я его знала, видела у хижины Крегара. А потом в Генезисе у виселицы. Тогда он стоял рядом с Лайон. Ее помощник – тот, который коренастый и с бородой.

Он взглянул на отрытую дверь докторского дома, на коробочку у меня в руках и мое испуганное лицо и сразу все понял. Схватил меня, забрал коробочку и посмотрел мне прямо в глаза. Он же меня узнает, тут мой портрет на каждом столбе! Я обругала и себя, и дьявола на плече, который показал мне дурной путь. Вот что бывает, когда нарушаешь правила! Теперь меня отведут к Лайон, а она начнет задавать вопросы. О Крегаре и ее сыне. Пенелопа останется без таблеток, а я так и не найду своих родителей.

– У тебя чек есть? – спросил он насмешливо, уже зная ответ. Его голос громыхал как камнепад.
Я ничего не ответила. Слова застыли у меня в глотке. Глаза широко распахнулись и тоже застыли. Я вся заледенела от страха. Мне казалось, что если он меня отпустит, я разобьюсь вдребезги.

– Похоже, тебе к врачу надо, – сказал помощник и потащил меня за собой. У него на поясе я заметила сверкающий револьвер и вспомнила хижину Крегара и ту белку, которую прямо в глаз подстрелили. Я начала судорожно оглядываться, высматривая Лайон.

Однако ее там не было. Только я, он, несколько любопытствующих зевак и Билкер – он стоял чуть дальше по улице. Похоже, помощник Лайон меня не узнал. Даже не подумал, что это мое лицо на портрете. Он же меня вблизи не видел и в Долстоне со мной не встречался. Но скоро я попаду в тюрьму, Лайон меня узнает, и моя жизнь будет кончена. Моя и Пенелопы.
Помощник Лайон затащил меня в дом и швырнул прямо на стол. Я увидела перед собой двустволку, белый халат и озадаченное лицо доктора.

Помощник схватил меня за шею и прижал к стеклу. Затем поставил коробочку с пилюлями прямо у меня перед носом и сказал доктору:
– Вот, воровку поймал. Подумал, что вы захотите взглянуть ей в лицо, прежде чем я ее на холм отведу.
Доктор взял коробочку и прочитал этикетку. Я напряглась. А потом заметила, что мой портрет со стола исчез.
– Вы убежали до того, как я успел чек выписать, – сказал доктор, беря в руки блокнот и карандаш с пожеванным концом.
Человек Лайон растерянно взглянул меня.

– Она ведь украла эти таблетки! Вышла от вас и бросилась бежать!
Доктор царапал что-то в блокноте и даже не взглянул на стража закона.
– У нее подруга серьезно больна. Она ничего не крала.
Помощник смотрел то на меня, то на доктора, широко разинув рот, словно рыба.
– Так она их купила?
Доктор кивнул, вырвал листок из блокнота и протянул мне вместе с пилюлями.

– Да, и еще вот что. – Он вытащил из ящика бинты и бутылочку со спиртом и протянул мне. – Вы так торопились, что забыли о них… Отпустите ее, она ничего плохого не сделала.
Помощник поворчал немного, но меня отпустил. Я старалась не поворачиваться к нему и смотрела на доктора.
Доктор с улыбкой протянул мне бинты и все остальное, и в его глазах промелькнули отблески заходящего солнца. Мои руки дрожали. Что происходит, что теперь доктор от меня потребует в уплату долга?

Человек Лайон почесал в затылке, взглянул на меня и спросил:
– Ты за них заплатила?
Я кивнула, не отрывая глаз от стола, чтобы он не рассмотрел моего лица.
Он опять заворчал, извинился перед доктором и вышел из дому с таким видом, словно ему отвесили оплеуху. Вскоре его черная куртка исчезла в толпе.
Мы остались с доктором наедине. Я тяжело дышала и ждала, когда мне на голову опустится топор.

Как-то раз я случайно испортила мясо, и Охотник так разозлился, что подвесил меня на дереве на целую ночь. Сказал, что разделает меня, как оленя, и пришел утром с большим мясницким ножом. Мне в жизни так страшно не было. И хотя он просто перерезал веревку, страх остался в глубине моей души. Сейчас, в кабинете доктора, былой страх вернулся, но теперь я боялась еще больше, потому что не только моя жизнь висела на волоске.

Я протянула доктору все лекарства. Если меня нашпигуют дробью или кинут за решетку, как я тогда Пенелопе ногу отрежу? Я бормотала какие-то извинения, подталкивая лекарства к доктору, а он пихал их назад.
– Лекарства возврату не подлежат, – заявил он, и улыбка на его лице сказала мне намного больше, чем слова.

Я уж было открыла рот, чтобы спросить, чего он, черт возьми, хочет от меня взамен, но не произнесла ни звука. Потом снова открыла рот, чтобы поблагодарить, однако простого спасибо мне показалось слишком мало. Потому я лишь кивнула, и он кивнул в ответ. Вот и все. Я вышла из его кабинета с пилюлями, бинтами и целой охапкой доброты, которая повисла на мне тяжелым грузом. Он вроде как невидимую метку на мне поставил. Такую дождем не смоет. Ее не срежешь и не выжжешь. Словно лучик яркого света разогнал тьму, поселенную Колби и Кабаном. В докторе с двустволкой было столько доброты, что я как будто Богу в лицо заглянула!

Возвращаясь из Халвестона к Волку и Пенелопе, я пыталась понять, зачем доктор это сделал. Всю дорогу об этом думала. А потом солнце спряталось за тучи, на небе появился красно-желтый крест, и я все поняла. Впереди меня ждали кровь и золото. И еще расплата. Я шла навстречу Крегару и Лайон, чего бы они там ни задумали. Мне не спрятаться от них даже на самом далеком севере, даже если я найду своих родителей. Небеса не лгут, просто не умеют лгать. Дождь это дождь, солнце это солнце, буря это буря, а будущее – это будущее. Мне не нужно знать буквы, чтобы прочитать его. Доктор одним маленьким поступком научил меня тому, что я запомню на всю оставшуюся жизнь. Он показал мне, как делать добро, и теперь я должна поступить так же. Повернуться и посмотреть в лицо Крегару и своему прошлому, а не бежать от них. Главное, найти в себе силы, чтобы это сделать.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь