Удаление Божьего имени из текста Писаний - первый шаг к "слиянию" образов Отца и Сына

Глава из книги «Троица в христианстве. История возникновения догмата»

(Публикация скоро...)

…Полагаю, читатель обратил внимание на своеобразный исторический ход формирования догматических взглядов в среде церковных мыслителей в период со II по III века. Перед нами раскрывается следующая картина:

I век (апостольский век) – период служения Иисуса, его апостолов и первого христианского поколения. Вплоть до конца I века христиане даже не подозревают ни о каком догмате о «Троице».

II век – после смерти апостолов ставшие наиболее именитыми церковные лидеры эллинистического происхождения и образования (т.н. «отцы церкви») вооружаются греческой философией. Платоновский и Филоновский «Логос» ассоциируется ими с Иисусом-«Словом» («Логосом», Иоанна 1:1). Между тем, догмат «Троицы» христианам еще не известен.

III век – «отцы церкви» перенимают платоновскую концепцию «Мировой троицы», вводя в свой богословский лексикон термин «троица». Под ней подразумеваются Отец, Сын и святой дух, которые, тем не менее, во всех отношениях остаются отдельными друг от друга и субординационно нисходящими в подчиненности от Отца к Сыну, и далее – к духу. Это все еще не «Троица», исповедуемая церквями в нашей время.

IV век – происходит постепенное догматическое «тринитарное слияние» в образах, положении и знании сначала Отца с Сыном, а потом и со святым духом. Формируется церковный догмат «Триединого Бога».

Здесь ожидаемо звучит вопрос: Что же стало причиной столь странного трехвекового догматического «дрейфования» от четкого монотеистического учения об одном Боге и подчиненном ему Сыне Иисусе Христе – к слиянию их в некое «триединое» божество? Как мы уже узнали, значительной проблемой «отцов церкви» стало их традиционное благоговение перед эллинистической мудростью, что во многом повлияло на их догматические взгляды. И мы могли убедиться в этом, учитывая, как данное обстоятельство комментируют многие исследователи истории раннего христианства.

Тем не менее, свою печальную роль в формировании фундамента будущего тринитарного догмата сыграл еще один чрезвычайно важный фактор, о которым упоминают отнюдь не все историки. О чем идет речь?

В Писании многократно обращается внимание на святость Божьего имени, которое во все библейские времена выделяло истинного Бога на фоне множества ложных божеств. В Исаия 42:8 и Псалме 82:19 (83:18) на это указывается следующим образом:

«Я — Господь Иегова, это имя Моё, Я не дам Своей славы другому, восхвалений Моих идолам не отдам […] И пусть узнают, наконец, что имя Твоё — Иегова, только Ты один Всевышний — Правитель всей земли!» (Святая Библия: Современный перевод, 2014 г).

«Я Иегова, сие Мое есть имя, и не отдам славы Моей другому, и похвалы Моей истуканам […] И да знают, что Ты, Коему имя Иегова, Един высок над всею землею» (Книги Ветхого Завета в переводе Макария/Павского, 1867 г).

«Я Иегова; это Моё имя, И Я не отдам Мою славу другому И Мою хвалу — идолам […] Чтобы они узнали, что один Ты, чьё имя — Иегова, есть Всевышний над всей землёй» (Восстановительный перевод, 2014 г).

Личное имя Бога – Иегова – имело настолько большое значение для его поклонников, что они, согласно намерению Бога, должны были быть «его свидетелями», т.е. свидетельствовать языческому миру о том, что именно Иегова есть истинный Бог (Сравните Исаия 43:10-12). Исторические факты подтверждают, что в Израиле Бог открыто провозглашался этим именем вплоть по I век н.э. включительно. Это служит также доказательством, что и апостольское поколение первых христиан поклонялось Богу Иегове.

«Иегова был для [пророка Моисея] тем же, что и для христиан – Богом всемирным» (П.Я. Чаадаев, русский мыслитель).

«В часы молитвенных собраний [апостолы] посещали храм и вместе с другими участвовали в молитвах перед Иеговою» (Д. Боголепов, православный богослов).

«[Ранние] христиане верили только в Бога Иегову» (Джеймс Норт, историк).

О том, насколько известным было имя Бога, говорит уже тот факт, что его начальная огласовка входила во многие «теофорные» имена евреев, включая имя самого Иисуса.

«Иису́с (греческая форма еврейского имени Иешуа — сокр. от Иегошуа, что значит "Иегова спасает"» (Библейский словарь Вихлянцева).

В I веке христианская весть провозглашалась, главным образом, на основании Ветхого Завета. Разумеется, что проповедь этой вести среди грекоязычной части Римской империи проходила при помощи «Септуагинты» - перевода книг Ветхого Завета на греческий язык. И в этом переводе так же присутствовало имя Бога – Иегова.

«Первоначально в Септуагинте было имя Бога; найденные рукописи LXX со II-го века до н.э. по I век н.э. содержат в тексте тетраграмматон; причем именно в тех местах, где он и располагался в оригинальном еврейском тексте. Ни одна из известных копий Септуагинты, датируемых в период со второго века до н.э. по первый век н.э. – не заменяет тетраграмматон на «кириос» […] На сегодняшний день ученые располагают не только свидетельствами раннецерковных историков и библеистов, но и древнейшими фрагментами рукописей Септуагинты; живыми доказательствами того, что тетраграмматон первоначально был в этом древнем переводе. Любой объективный и беспристрастный исследователь, ознакомившись с существующими фактами по этой теме, неминуемо придет к такому же заключению» (В. Кабанов «Тетраграмматон»).

«В виде тетраграмматона Имя передавалось вплоть до 135 года н. э., и не было найдено ни одной греческой рукописи Библии древнее 150 года, в которой вместо тетраграмматона использовался бы титул "кириос"» (Жерар Жерто «Имя Бога: его история и произношение», стр. 129 / «The Name of God Y.eH.oW.aH Which is Pronounced as it is Written I_Eh_oU_Ah: Its story»).

Однако в период со 135 по 150 годы имя Бога исчезает из новых копий Септуагинты (и как замечают историки, видимо, также и из новозаветных текстов, в которых цитировались слова из Ветхого Завета). Что стало причиной таких резких изменений?

В 132-136 годах в Иудее полыхало восстание против римлян. Предводителем мятежников являлся Шимон Бар-Кохба («Сын звезды»), которого иудеи ассоциировали с долгожданным Мессией, ввиду чего восстание иудеев носило ярко выраженный религиозно-мессианский характер. Римский император Адриан (117-138 гг), крайне раздраженный первоначальными неудачами своей армии в подавлении мятежа, повел очень жесткую антииудейскую политику. При этом она затронула не только непосредственный театр военных действий в мятежной Иудее, но и остальную территорию Римской империи. По сути, сама религия иудаизма оказалась вне закона.

«Римские власти запретили изучать Тору и назначать авторитетных законоучителей, закрыли синагоги и академии. Евреев сжигали за то, что они соблюдали субботний отдых, убивали за то, что они ели мацу на Песах, избивали плетьми за постройку шалашей в праздник Суккот» (Давид Дан «Еврейский народ в эллинистическом мире»).

Адриан запретил иудейское обрезание, а самим иудеям не позволялось посещение Иерусалима. Да и сам город отныне получил новое название — Элиа-Капитолина. Адриан пожелал изгладить из памяти само название Иудеи, для чего включил ее в состав других территорий, назвав новообразованную провинцию «Сирия Палестинская», чем по сути напомнил евреям об их прежних противниках – филистимлянах.

На территории всей Римской империи иудаизм оказался запрещенной религией, исповедание которой влекло за собой непременное суровое наказание вплоть до смерти. В Иерусалимском Талмуде сохранилось свидетельство того, как Адриан без суда и следствия отдавал приказы об отсечении головы людям всего лишь за факт их принадлежности к иудаизму.

Мы говорим об иудаизме и о невероятной угрозе как самой этой религии, так и исповедовавшим ее людях. Однако какое отношение это все имело к христианам? Проблема иудеев стала проблемой и христиан. Причиной тому было то, что римская власть не особо вникала в различие между теми и другими. Даже наоборот, для римлян христиане были чем-то вроде ответвленной формы иудаизма. И действительно, христиане читали те же Еврейские Священные Писания, что и иудеи; они праздновали Пасху (Вечерю) в одно время с иудеями; их Мессия был евреем, равно как и все апостолы, носившие еврейские имена… Но, пожалуй, самым важным было то, что христиане поклонялись тому же Богу, что и евреи, и имя у этого Бога было – «Иегова», записанное в Писании еврейскими буквами.

Римские власти не ставили своей задачей религиоведческий профессионализм, чтобы понимать разницу между иудейской и христианской религиями. Они были профессионалами совсем в ином – в проведении жесткой репрессивной политики против любых сообществ, ставшими нежелательными в империи. Христиане и до этих событий были в глазах властей «подозрительной и ненадежной» группой верующих, а теперь, после начала антииудейских преследований, с ними тем более не стали бы считаться. Все, что хоть как-то походило на иудаизм, становилось «иудейским», и, соответственно, надлежало искоренению.

Христиане II века очень быстро поняли, что под запрет и преследование иудаизма автоматически подпадают и они сами. Причем, объяснить римским властям существующую разницу оказалось делом малоэффективным. Какой выход из этой ситуации нашла церковь? Им стало решение максимального дистанцирования церкви от всего, что могло бы ассоциировать их в глазах общества с запрещенным иудаизмом.

Как мы помним, в первой трети II века (т.е. именно в тот период) в Александрии Египетской увидело свет т.н. «Послание Варнавы», которое, помимо прочего, отличала очень жесткая «христианская» риторика против иудеев. Этот документ сам по себе служит наглядным свидетельством того, с каким усилием церковь начала демонстрировать свой антагонизм к иудаизму. С того времени антииудейские высказывания в речах представителей церкви приобретают все более яркий окрас.

Однако, жесткой риторикой христиан против иудеев дело не ограничилось. Как пишет Джордж Вандеман «после второго разрушения Иерусалима, в 135 году, император Адриан запретил иудейские богослужения… Христиане вынуждены были отмежеваться от иудейского наследия. Постепенно они приняли праздники и обряды языческого Рима» («Только в Боге покой», Глава 5).

Впрочем, нас интересует главный вопрос – отношение церкви к имени Бога. В греческих текстах Септуагинты Божье имя присутствовало в виде написанного еврейскими буквами тетраграмматона. Высока вероятность, что это имя было и в ранних образцах Нового Завета, как минимум, в тех стихах, где цитируются ветхозаветные тексты с именем Иеговы. Так или иначе, но в течение довольно короткого времени Божье имя исчезает из Священных Писаний, принадлежащих христианам. Вместо собственного имени Бога в текстах христиан появляются искусственные вставки-сокращения, именуемые «nomina sacra» («священные сокращения»), а в еще более поздних копиях эти аббревиатуры в очередной раз меняются, но уже на греческие слова «Господь» и «Бог».

«Когда в пользу греческих заменителей еврейскую форму Божьего имени устранили в Септуагинте, ее так же устранили из цитат Септуагинты в Новом завете... Вскоре Божье имя было утеряно для церкви язычников, за исключением тех случаев, когда оно изображалось сокращенными суррогатами или его помнили ученые» (Профессор религиоведения, гебраист Джордж Ховард "Обзор библейской археологии" / "Biblical Archaeology Review", 1978 г).

«Стремительные изменения также отразились на иудейской Септуагинте, где встречалось имя Бога еврейскими буквами. Христианские переписчики сначала видоизменили тетраграммы (при этом יהוה превратилось в ПIПI), а затем заменили их греческой аббревиатурой "KC" […] Где-то между 100 и 135 годами н. э. христианские переписчики, незнакомые с ивритом, быстро заменили еврейскую тетраграмму в греческом тексте (которую мы находим во всех копиях LXX старше второго столетия) титулом «Господин» (иногда «Бог»)» (Жерар Жерто «Имя Бога: его история и произношение», стр. 150,169,243,244 / «The Name of God Y.eH.oW.aH Which is Pronounced as it is Written I_Eh_oU_Ah: Its story»).

Итак, в период правления императора Адриана, начавшего беспрецедентные гонения на все, что могло быть как-то связано с ненавистным ему иудаизмом, церковь из опасения подпасть под репрессивный каток государства встала на соответствующий путь отказа от любых, насколько это было возможным, общих созвучий с иудейской религией. По сути, это стало первым масштабным проявлением лояльности церковных авторитетов к раскручиваемой Римом политике антисемитизма. Вместе с тем, результатом такого решения церкви стала целенаправленная корректировка библейского текста, приведшая к удалению Божьего имени из Священного Писания. Небесный Отец, истинный Бог, по воле церковных мужей отныне лишился своего имени, которое было записано им самим в его Слово около 7 тысяч раз!

Чем такая корректировка обернулась в догматическом плане в вопросе понимания взаимоотношений Бога и его Сына? Она стала тем самым первым шагом, который начал стирать четкое разграничение между истинным Богом и его Сыном. Она также проложила прямой путь к тому, что в последствии было названо «христологическими спорами». В догматическом богословии «христология» пыталась разобраться в личности и природах Христа, переняв авторскую идею Оригена о «богочеловеке» (т.е. взгляд на т.н. соединение в Иисусе Христе божественной и человеческой природы). Разумеется, это сказало свое слово в дальнейшей разработке тринитарного догмата, где Второй ипостасью был представлен Бог-Сын. Все это сопровождалось веками длящимися ожесточенными спорами между авторитетными церковными богословами, каждый из которых пытался представить свой взгляд на личности Отца и Сына, их «неслитность» и одновременную «нераздельность». И при этом каждый был обречен оставаться в заблуждении, так как сама по себе идея «богочеловека» была построена на небиблейской позиции. Итак, устранив к 130-м годам из текста Священного Писания имя Бога, церковь сама себя обрекла на тяжелое бремя противоречий и догматических заблуждений.

Библейская истина о Боге и его Сыне сама по себе проста и доступна. Она гласит, что есть истинный Бог, небесный Отец, который выделяет себя для людей на фоне тысяч ложных божеств посредством своего особого имени – «Иегова» (Исаия 42:8; Матфея 6:9; Деяния 15:4). У Отца есть Сын, который согласно намерению Бога, пришел на землю, «приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек», получив имя «Иисус» (Филиппийцам 2:7; Иоанна 1:14). Через свою жертвенную смерть Сын предоставил возможность искупления людей от рабства греха, за что был воскрешен Отцом и получил еще большую славу на небе, чем имел ранее (Филиппийцам 2:8-11). Но даже вернувшись на небо, Сын остается в подчиненном Отцу положении, считая Отца «своим Богом» (Иоанна 14:28; 17:3; 20:17; 1 Коринфянам 11:3; 15:28; Эфесянам 1:17; Откровение 3:12).

Таким образом, Библия учит, что Отец и Сын являются совершенно разными, отдельными личностями. При этом Сын всегда был, есть и будет подчиненным своему Отцу. «Единственным истинным Богом» Иисус считает только своего Отца, но никак не себя (Иоанна 17:3). Все очень просто и доступно для понимания того, кто ищет истину об истинном Боге и его Сыне, а также об отношениях между ними.

Но что произошло после удаления церковными переписчиками имени Бога («Иегова») из Библии? Следует заметить, что результат такой корректировки Божьего Слова был предсказуем. Само имя Бога, как уже замечалось, выделяло истинного Бога над множеством «так называемых богов и господ» языческого мира (1 Коринфянам 8:5,6). В Писании также множество раз обращается внимание на важность знания человеком Божьего имени и его упования на него (Деяния 2:21; Римлянам 10:13; 2 Тимофею 2:19; Евреям 2:12; 13:15). Однако, легко представить, что́ во II веке мог думать новообращенный христианин, читающий Писания и не видевший в нем этого имени. Возможно, он и не догадывался о существовании такого имени, которое изначально было указано Богом в этом Слове 7 тысяч раз. Да, он верил в существование Бога, и в его Сына, который отдал себя для искупления человечества… Но что это за имя Бога, которое он, христианин, должен знать и святить? Единственное имя, которое такой христианин видел в своем библейском свитке, было имя Иисуса. Какой в итоге напрашивался вывод? Видимо, «Иисус» - это и есть то самое имя Бога… Ну, по крайней мере, под именем можно подразумевать титулы «Бог» или «Господь», ведь они тоже часто упомянуты в тексте Божьего Слова…

В итоге, проведенная церковью корректировка библейских текстов с целью удаления имени Бога стала причиной глобального неведения последующими поколениями христиан этого имени. Кроме того, читающие Слово за неимением других вариантов приходили к выводу, что Иисус – это и есть тот самый Бог, чье имя следует святить (Матфея 6:9), другого-то имени в Писании они уже не видели!

Разумеется, что такое положение дел неминуемо порождало те самые вопросы, которые в дальнейшем стали причиной серьезнейших богословских «христологических» диспутов. Если Сын (Иисус) – это Бог, то как в таком случае следует воспринимать его Отца, о котором Библия говорит непосредственно как о «Всемогущем Боге»? И если имя Бога – Иисус, то как понимать указания на необходимость возвеличивать имя Отца (имени, которому отныне не было места в его Слове)? Как согласовать между собой «двух Богов» (третьим потом стал святой дух), их взаимоотношения, их природу, «ипостасность»? Как в конце концов понимать указания Писаний на подчиненное неравенство Сына к Отцу, если Сын теперь считается Богом? Одни вопросы порождали другие, а те – третьи…

Собственно, это и объясняет причину «необходимости» изъяснения «отцами церкви» разного рода «христологических», «богочеловеческих» и прочих установок, изобретаемых церковными мыслителями, начиная со II века и далее на протяжении веков. В результате ученые имеют на руках внушительные трактаты доникейских и посленикейских теологов, отличающиеся обильнейшим многословием и предельно путанными определениями, зачастую противоречащими одно другому – и все это с целью внести хоть какую-то разумность в церковные догматы о Божьих «ипостясях» и их «природах».

Это же во многом объясняет и использование «отцами церкви» терминологии и принципов греческой философии, включая неоплатонические концепции, ведь по-другому пробовать изъяснять «христологические» идеи было просто невозможно. Если задаться целью истолковать их, используя исключительно Священное Писание, то это, скорее, наоборот, выявило бы полную несостоятельность подобных теорий.

Как мы помним, практически все доникейские «отцы церкви» имели языческое происхождение и соответственное полученное ими эллинистическое образование. Еще до прихода в христианство в них развилось глубочайшее уважение к греческой философии, которое так и сохранялось до конца их жизней. Неудивительно поэтому, что целый ряд будущих «тринитарных» терминов – таких как «ипостась», «единосущность», «богочеловек» или платоновские «Логос» и «троица» - были заимствованы ими из (или под влиянием) языческо-философских дисциплин.

В III веке как нельзя кстати Плотин систематизировал троицу Платона в особое философское учение. «Отцы церкви» увидели в этом еще одну возможность для попытки объяснения запутанной «христологической» теории. Тем более, что неоплатоническая троица имела строго иерархическую структуру, построенную по нисходящей, где сверхсущее и наивысшее «Единое» эманирует (изливается) в «Ум», который в свою очередь эманирует в «Душу». При всей своей неудобопонимаемости, троица Плотина при этом строилась по принципу вертикали «от высшего – к низшему». Но ведь и в Библии ясно говорится о подчиненности Сына Отцу, а святой дух явно послушен Сыну. Почему бы тогда не попытаться изъяснить церковную «троицу» через принципы троицы неоплатонической? Впрочем, «отцам церкви» не помог и неоплатонизм…

В то же время греческая философия внесла свой весомый вклад в развитие идеи «безымянного» христианского Бога. Тот же платонизм учил, что Бог трансцендентен (т.е. непознаваем), а если Бог вне познания, то нельзя узнать и его истинное имя. В конце концов, как учили греческие философы, Бог не может иметь имя, так как нет того, кто мог бы ему его дать – ведь у Бога нет родителя, кого-то, кто стоял бы над ним. Стоит ли удивляться, что эллинизированные «церковные мужи» стали охотными проводниками данной идеи. Первым, кто перенес эту философскую мысль в христианство, стал Иустин Философ. Уже в середине II века (т.е. в то самое время, когда имя Бога было удалено из текста Священного Писания) он писал:

«Отцу всего, нерожденному, нет определенного имени. Ибо если бы Он назывался каким-нибудь именем, то имел бы кого-либо старше себя, который дал Ему имя. Что же касается до слов: Отец, Бог, Творец, Господь и Владыка, – это не суть имена, но названия, взятые от благодеяний и дел Его». Альтернативу имени Отца Иустин находил в имени Сына, говоря: «Но Иисус имеет имя и значение и человека, Спасителя» («Апология» II. 6).

Так же и Климент Александрийский на рубеже II и III веков ошибочно утверждал, что до времени земного прихода Иисуса «Господь Бог был почитаем еще без имени» (Педагог, I. 7). В другом труде, опираясь на платоновскую терминологию, он писал: «Именуя Бога некоторыми именами, например, говоря, что Он есть Единое, или Благо, или Ум, или Самосущее, или Отец, или Бог, или Творец, или Господь, мы делаем это не в собственном смысле слова. Затрудняясь выразить собственное Его имя, мы используем наиболее хорошие из них, чтобы рассудок не блуждал среди всех остальных и имел в них опору. При этом ни одно из этих имен не выражает Бога, но они все в совокупности показывают силы Всемогущего» (Строматы, V. 82,1-2).

Не сложно увидеть печальную тенденцию, зародившуюся в христианской среде к середине II века: имя Отца искусственным образом самими же церковными деятелями было оттеснено в тень, в забытье. Известным оставалось только земное имя Сына – «Иисус». Какой отныне ответ могли услышать новообращенные христиане на свой вопрос: «Какое имя у Бога?» Такой поворот событий рано или поздно должен был привести к тому, о чем сказал профессор богословия, гебраист Джордж Ховард:

«С течением времени эти две фигуры [Бог и Христос] слились воедино так, что часто их уже нельзя было отличить друг от друга. Возможно, именно устранение тетраграмматона вызвало христологические и тринитарные споры, будоражившие церковь в первые века нашей эры. Как бы то ни было, похоже, что удаление тетраграмматона породило религиозную атмосферу, резко отличавшуюся от той, которая царила в период Нового Завета в I веке» («Biblical Archaeology Review»).

‏Source sergeiivanov.blogspot.com