Tezos, Кейтлин Маккафри и Артур Брейтман: история крупнейшего скандала в крипто-сообществе
Перевод подготовлен UT MagazineПеревод и адаптация статьи Wired
Оригинал материала: wired.com
Действие первое
Сцена 1. Знакомство
Кейтлин Маккафри и Артур Брейтман познакомились весной 2010 года. Несмотря на разницу в темпераментах и происхождении, их знакомство быстро переросло во взаимную симпатию.
Дочь подрядчика из Бронкса и учительницы начальных классов из Ирландии, закончившая католическую школу для девочек в штате Нью-Джерси, всегда была энергична и остроумна, а в ее словарном запасе термины из философских и экономических трудов органично сочетались с грубостью моряка торгового флота.
Артур же вырос на окраине Парижа в семье известного драматурга и госслужащей, а в 18 лет выиграл первую для Франции медаль на Международной олимпиаде по информатике, что привело его в знаменитую Политехническую школу, которую он закончил по курсу прикладной математики и вычислительной техники. В 28 он работал финансовым математиком в подразделении высокочастотной торговли Goldman Sachs.
Проводить время с Артуром, крайне увлекающимся человеком, было гораздо интереснее, чем сидеть на лекциях в Корнеллском университете. Уже через день после того, как Кейтлин окончила колледж, Артур сделал ей предложение на Площади Согласия в Париже.
Учитывая образование и опыт работы Артура в математике, вычислительной технике и экономике, было совершенно естественно, что он заинтересовался биткоином. Свои первые монеты он купил, когда еще мало кто о них слышал. Он проводил часы, изучая документацию биткоина, однако первая криптовалюта казалась Артуру и Кейтлин громоздкой и полной ограничений. Они были уверены, что блокчейн способен на большее.
Сцена 2. Идея проекта
В широком смысле блокчейн позволяет группе незнакомых людей договориться о некоей отправной точке и совместно двигаться дальше на основании такого договора. Блокчейн биткоина предназначен для устранения таких могущественных посредников как банки, но в теории блокчейн мог бы заменить собой любую организацию. За свои услуги такие централизованные организации получают не только комиссионные, но и контроль над нашей жизнью. Теоретически блокчейн открывает перед нами новые возможности для решения сложных проблем координации процесса, не давая самим координаторам извлекать слишком большую прибыль.
Именно эта идея изначально лежала в основе самого интернета, но его потенциал в области коллективных усилий оказался сосредоточен в руках таких гигантов как Amazon, Facebook и Google – новых и чрезвычайно могущественных доверительных третьих сторон. И вот появился блокчейн, открывший путь к по-настоящему децентрализованному миру. Вокруг него быстро сформировалось сообщество предпринимателей и шифропанков, а Брейтманы с интересом за всем этим наблюдали.
Большинство из новаторов в блокчейн-индустрии просто брали исходный код криптовалюты, вносили в него предпочтительные для них изменения и запускали альтернативные версии в виде отдельных криптовалют. По мнению Артура и Кейтлин, такая ситуация напоминала Кембрийский взрыв и была совершенно никчемной тратой ресурсов. Гораздо более предпочтительным решением они видели использование механического способа организации и упорядочивания этого эволюционного процесса, который бы позволил интегрировать наиболее успешные разработки на базе блокчейн-технологии в единый проект. Нечто подобное было невозможно реализовать в рамках биткоина.
Сцена 3. Tezos и Ethereum
Пока Артур и Кейтлин продолжали обсуждать возможности блокчейна и официально оформляли свои отношения, сыграв свадьбу во Франции летом 2013 года, на сцене появился 19-летний гений Виталик Бутерин со своим проектом Ethereum, в техническом описании которого, зачитанном Артуром до дыр прямо во время медового месяца в Ботсване, предлагалась идея не просто децентрализованного банка, а единого децентрализованного глобального компьютера.
Автор Ethereum пошел гораздо дальше простого перемещения денег в пространстве, предложив «смарт-контракты» – автоматическое исполнение программ, позволяющее группе людей запустить, например, страховую компанию со сбором страховых премий, автоматизацией актуарных процессов и выплатой возмещений.
Ethereum был практически тем, что представлял себе Артур, но в этом проекте недоставало системы управления на основе участия. Хотя у Ethereum было гораздо больше гибкости, чем у биткоина, у тех, кто был не согласен с выпускаемыми командой Бутерина обновлениями, было только два варианта: принять их или запустить «форк» в коде и двигаться дальше уже своим путем. Артур решил создать конкурентный проект с по-настоящему децентрализованным управлением, где власть и контроль уступят место новому порядку, вознаграждающему за компетенцию и заслуги перед сообществом.
Летом 2014 года спустя некоторое время после медового месяца Артур подготовил несколько Whitepaper, в которых описал недостатки биткоина и точно предсказал проблемы, с которыми в скором времени должен был столкнутся Ethereum, а также резкий рост количества новых криптовалют-однодневок. Там же он предложил новую платформу, Tezos, первую «самонастраиваемую» криптовалюту, способную ассимилировать самые лучшие из новомодных идей. Но никто не обратил на это внимания, даже среди его коллег в Morgan Stanley, которым он безуспешно пытался объяснить всю перспективность своей идеи. Однако существовала и другая, относительно новая опция – ICO, с помощью которой Ethereum, например, привлек 18 млн. $, выросшие на пике рынка в 135 млрд. $ – размер экономики небольшой страны.
Сцена 4. Йохан Геверс из Monetas
Еще в 2011 году Артур познакомился с живущим в Швейцарии южноафриканцем Йоханом Геверсом, впоследствии одним из организаторов продажи токенов Ethereum. По его рекомендации и с его помощью Артур и Кейтлин решили пойти тем же путем. Однако задуманный как амбициозная утопия проект стал одним из крупнейших скандалов в крипто-сообществе.
Супруги Брейтман считали, что будут счастливчиками, если привлекут 20 млн. $ и окажут на отрасль хотя бы скромное влияние. К их общему удивлению Tezos стал не только крупнейшим ICO в истории, но быстро превратился в разочарование и бесконечные судебные тяжбы.
Йохан Геверс родился в ЮАР около пятидесяти лет назад. Он перебрался в Канаду в 1998 году, а после кризиса 2008 года глубоко погрузился в биткоин. В 2012 году он стал сооснователем Monetas – стартапа, предлагавшего решения в сфере цифровых платежей. После долгих поисков подходящей юрисдикции Геверс и его детище осели в кантоне Цуг в Швейцарии, насчитывавшем 115 000 жителей и 29 000 компаний в 2010 году.
Сцена 5. ICO в Швейцарии
В 2013 энтузиасты блокчейна облюбовали кантон Цуг: благодаря законодательству вместо того, чтобы просить людей купить токены, которые могут никогда не стать ценностью, крипто-проекты могли привлекать пожертвования, вознаграждая своих спонсоров токенами. Структура таких фондов гарантировала сохранность и целевое использование собранных пожертвований, а надзором за их деятельностью занималось федеральное ведомство. Самое главное – ни один из таких новых инструментов технически не являлся ценной бумагой, оставаясь вне зоны полномочий регулирующих органов США и ЕС.
На фоне успеха Ethereum и швейцарских ICO кантон стал Меккой для предпринимателей, веривших в будущее технологии. Он первым в мире стал принимать криптовалюты для уплаты налогов. На фоне такого льготного законодательства оставалась одна серьезная проблема – безопасность токенов. В 2016 году DAO привлекла в рамках ICO 150 млн. $, а спустя немного времени хакеры похитили 50 млн. $ из этих средств. Хотя этот инцидент прямо и не повлиял на объемы ICO в 2017, большинству в отрасли было ясно, что основная угроза не в мошенниках, а слабой безопасности технических решений. И именно эту проблему должна была решить новая платформа Артура – Tezos.
Сцена 6. ICO Tezos
Геверс, Брейтманы и юристы из MME – швейцарской юридической фирмы – согласовали структуру швейцарского фонда для привлечения средств в ходе ICO проекта Tezos. Помимо сбора средств фонд должен был ими распоряжаться. Сами Брейтманы – как создатели технологии и ключевые фигуры для запуска платформы – заключали с фондом коммерческий контракт, который должен был гарантировать их незаинтересованность в пустой эмиссии токенов. В президенты фонда Геверс подходил как никто другой – он казался логичным выбором и обладал необходимым опытом, а более подробная экспертиза его профессиональных навыков казалась излишней. Но по его словам, он был крайне занят Monetas и собирался закрывать очередной крупный раунд финансирования. В правление фонда вошли еще двое – технический специалист, связанный с Артуром, и немецкий бизнесмен, рекомендованный юристами из MME.
Однако вскоре у Брейтманов появились первые сомнения на счет Геверса – Кейтлин интересовалась его успехами в привлечении инвесторов в Monetas и предлагала помощь с продвижением в Кремниевой долине, но он никак не реагировал. А уже 2 июня 2017, через день после запуска ICO, правление фонда одобрило изменения в уставных документах, наделившие Геверса правом единоличной подписи для доступа к банковским счетам и сейфовым ячейкам фонда. Алекс не видел в этом ничего страшного – во-первых, это сделает фонд более эффективным, а больше всего Брейтманы беспокоились, что из-за занятости в собственном проекте у Геверса не будет времени для фонда.
Решение в любом случае принимало правление, а голоса в нем у Брейтманов не было. Да и их мысли были больше заняты уязвимостью ICO перед хакерами. Меньше чем через две недели Tezos привлек 232 млн. $, став крупнейшим ICO в истории на тот момент.
Действие второе
Ода блокчейну
Мы ценим евро, иены или франки, потому что верим – государство и люди примут их в качестве оплаты. Также мы верим, что правительство не станет беспричинно печатать новые деньги, обесценивая их покупательскую способность. Новшество биткоина заключалось в способе передачи ценности – дебит на моем счете автоматически отражается кредитом на вашем, и никакое доверие к контрагенту не требуется. В теории отсутствуют даже необходимость учета, возможность подделки денежных знаков и какая-либо угроза гиперинфляции. Неподкупный алгоритм заставит исчезнуть тех, кто мог бы злоупотребить нашим доверием.
Деньги, использовавшиеся на протяжении истории человечества с разным успехом справлялись с основными функциями: средство сбережения и накопления, средство обращения и платежа, мера стоимости. Но хороших примеров, когда их функционал мог быть изменен самим сообществом в процессе использования, практически нет.
Tezos – новые деньги
В Tezos описывали свои будущие токены как программируемые деньги, держатели которых могли бы контролировать и влиять на их функции. Предполагалось, что расчеты будут полностью автоматизированы, чтобы ни у кого не возникало вопросов к их точности и обоснованности. В случае резкого роста спроса на какой-то товар в определенной валюте (что в теории приводит к росту его номинальной цены), платформа сама корректировала бы его стоимость. Цена товара в реальном выражении оставалась бы прежней, сохраняя стоимость и покупательскую силу самой валюты.
Пример
Tezos предполагалось использовать в разных сферах. Tezos во внутренней экономике какой-нибудь компьютерной игры предотвратила бы самовольное увеличение денежной массы ее создателями. Мили авиакомпаний – внутренняя валюта, которую их эмитенты постоянно обесценивают, предлагая один и тот же внутренний перелет за 35 000 миль в этом году и за 70 000 в следующем, стали бы смарт-контрактами на публичном блокчейне. Это сделало бы их более привлекательным способом накопления, а сами программы лояльности – более привлекательными для пассажиров.
Но все это, конечно, в теории. Как сказал Джон Кеннет Гэлбрейт: «В истории денег есть лишь одна константа: каждое новое лекарство всегда становится новым инструментом для злоупотреблений».
Хронология конфликта
После успешного ICO у проекта, казалось, было все необходимое, чтобы сделать Tezos реальностью. Брейтманы владели правами на интеллектуальную собственность проекта – исходный код Tezos, а фонд должен был сделать функциональную платформу. По контракту у разработчиков было на это чуть менее девяти месяцев. После запуска тестового периода фонд должен был приобрести исходный код и торговую марку у компании Брейтманов за 8,5% от привлеченных на ICO средств и 10% всех токенов в первом блоке блокчейна Tezos. Средств на разработку у фонда хватало, но они были в криптовалютах, и фонд стал регулярно менять их на фиат для оплаты аренды и выплаты зарплат (приблизительно по 0,5 млн. $ в день).
Первые разногласия не заставили себя ждать – спустя всего несколько дней после закрытия ICO Геверс предложил Артуру нанять совместного операционного директора для фонда и Monetas (компании Геверса). Кандидатом на эту должность Геверс предложил Тома Густиниса, того самого человека, который всего месяц назад предупреждал Артура об опасности наделять Геверса правом единоличной подписи.
За этим стремительно последовала череда стычек и ссор: сперва нанятые Артуром разработчики потребовали щедрый бонус в свете успешного ICO, на что Геверс предложил найти людей посговорчивее и подешевле. Геверс отчитывал Артура за его необоснованные расходы в поездках, например, покупку сендвича на борту самолета. Вскоре даже незначительные разногласия заканчивались перепалкой на повышенных тонах, а к концу лета Геверс стал практически недоступен. Никто толком не понимал, чем именно он занят.
8 сентября, пятница
Геверс предложил двум другим членам правления назначить Тома Густиниса финансовым директором фонда в ближайший понедельник. На вопрос от другого члена правления Диего Понса, давнего товарища Артура, к чему такая спешка, Геверс сослался на необходимость доверия между всеми участниками проекта и дешевизну услуг Густиниса (работать он будет лишь полдня). Геверс решил не упоминать, что собрался параллельно назначить его операционным директором Monetas.
12 сентября, вторник
Геверс потребовал немедленного заключения контракта с ним самим, ибо уже несколько месяцев «де-факто работал исполнительным директором» фонда. Устав накладывал ограничения на его компенсацию как председателя правления, но за сотни тысяч швейцарских франков зарплаты он был готов выполнять и обязанности исполнительного директора. К тому же, по его убеждению, ему полагалась часть токенов за вклад в успешное ICO – их ему якобы обещал Артур с 50% скидкой. В добавок к этому предложенный им контракт предполагал выплату дополнительных годовых бонусов токенами, что в общей сложности составляло миллионы долларов.
Когда Артур узнал о конфликте интересов у Густиниса и заоблачных запросах Геверса, он был вне себя. Он пригрозил Геверсу сообщить обо всем в прессу, если он позволит себе хотя бы еще одну выходку (например, заставит надзорный орган аннулировать контракт фонда с компанией Брейтманов). В ответ на это Геверс заморозил всю деятельность фонда до тех пор, пока не будет решен вопрос с его контрактом – сотрудники и разработчики перестали получать зарплату.
Понс в письме правлению описал всю сложившуюся ситуацию как «близкую к катастрофе» – после ICO фонд практически ничего не сделал, что грозило отзывом разрешения федеральными органами Швейцарии.
В бухгалтерском балансе за период с июля по октябрь отражена продажа криптовалюты на общую сумму в 65 млн. $ при совокупных коммерческих расходах чуть менее 1 млн. $. Пришло время, писал Понс, нанять внешнего директора. Геверс возражал, что отсутствие результатов вовсе не его вина – он не может заниматься всеми операционными вопросами, которые лишь впустую тратят его время и отвлекают от «стратегических задач и евангелизма». При этом он обвинил Понса в тайной работе на Брейтманов и запретил сотрудникам фонда с ними общаться. Между тем, крипто-активы фонда вместе с ростом рынка превысили 400 млн. $.
15 октября
Один из юристов Брейтманов направил Понсу и третьему члену правления 46-страничное письмо, в котором Геверс обвинялся во «введении в заблуждение и сделках с заинтересованностью», а также в «нелояльном управлении» – серьезном преступлении по швейцарским законам. Вслед за этим Брейтманы потребовали немедленного смещения Геверса.
18 октября
Новости разлетелись быстро – агентство Reuters опубликовало 15-страничное расследование о Tezos, где утверждалось «о риске развала проекта в ходе борьбы за власть между участниками». Ссора между Геверсом и Брейтманами подавалась как «предательство одних мошенников другими». Однако наибольшую опасность представляла та часть статьи, где токены, проданные в ходе ICO, назывались незарегистрированными ценными бумагами. В статье приводились слова нескольких покупателей токенов, рассчитывавших исключительно на извлечение спекулятивной прибыли.
Подобные заявления грозили серьезными последствиями на фоне прямого признания Комиссией по ценным бумагам и биржам США токенов DAO (тех самых, треть которых была похищена хакерами) ценными бумагами. По аналогии любые токены из швейцарской юрисдикции могли быть признаны ценными бумагами «в зависимости от фактов и обстоятельств конкретного ICO». Оптимисты посчитали это признаком того, что Комиссия в итоге разрешит нерегулируемую продажу так называемых «utility tokens» (токенов с полезным функционалом). Как и Ethereum, Tezos рассчитывал, что запуск платформы докажет полезность его токенов.
Тем временем немалая часть американских юристов, специализирующихся на законодательстве о ценных бумагах, считала, что во всей швейцарской модели были фундаментальные изъяны. Использования магического слова «пожертвования» было недостаточно, чтобы избежать обвинений в продаже незарегистрированных ценных бумаг. Законы США разрешают физическим лицам подавать иски в случаях потенциального мошенничества с ценными бумагами, а объем активов в распоряжении фонда Tezos делал его привлекательной мишенью для подобных судебных разбирательств.
25 октября
Спустя неделю после выхода статьи Reuters в Сан-Франциско был подан коллективный иск против Брейтманов, Геверса и их нескольких соратников. Эти первые истцы – покупатели токенов – обвиняли Брейтманов в продаже незарегистрированных ценных бумаг на 232 млн $, мошенничестве с ценными бумагами, вводящей в заблуждение рекламе и недобросовестной конкуренции.
На фоне такого пристального внимания к Tezos и Брейтманам, стоимость крипто-активов фонда росла как на дрожжах. К тому моменту, как во Флориде и Калифорнии были поданы еще 4 иска, вместе с ралли на крипто-рынке стоимость активов фонда превысила 700 млн $. За этим последовали новые иски. К Рождеству, когда цена биткоина приблизилась к 20 000 $, активы фонда выросли более чем в 4 раза.
На пике стоимости биткоина в распоряжении правления фонда было почти 1,2 млрд. $.
Если бы Комиссия по ценным бумагам и биржам или суды в итоги решили, что Брейтманы продавали незарегистрированные ценные бумаги, финансовые последствия для них стали бы фатальными. Для подтверждения наличия полезного функционала у токенов самым лучшим средством защиты стало бы появление самой платформы. Но отношения с Геверсом, который до сих пор имел доступ к сейфу в Цуге, где хранился ноутбук с ключами от крипто-активов фонда, зашли в тупик. Похитить все деньги он технически не мог – нужен был второй ключ, который хранился в организации Bitcoin Suisse, но пропажа одного из ключей привела бы к потере всех денег.
Против Йохана Геверса
Тем временем скандал вокруг Tezos все разрастался, и в дело решили вмешаться спонсоры ICO, заинтересованные в победе Брейтманов. Некоторые из них просто верили в саму идею, а другие лишь хотели получить свои токены – но все они действовали как фанатичные приверженцы. В ход пошли и коллективные письма с целью заставить государственные органы Швейцарии вмешаться, и острые споры в Twitter. Сообщество составило 17-страничное расследование о прошлом Геверса, за которым тянулся шлейф провальных проектов, в том числе сбор средств на политические кампании с неясными перспективами и такими же неясными результатами их расходования. Кроме того, как выяснилось, Геверс прошел через процедуру персонального банкротства в Ванкувере в 2009 году. К кампании по изобличению Геверса присоединились несколько его бывших коллег с нелицеприятными комментариями и свидетельствами о его прошлых заслугах.
Сообщество Tezos на деле оказалось той самой саморегулируемой платформой, которой и задумывалось, продемонстрировав свою силу в отсутствие готового блокчейна. В декабре онлайн-петиция с требованием немедленного увольнения Геверса набрала 1700 подписей из 95 стран. Понс, как член правления, представил исчерпывающий отчет с детализацией неэффективности самого правления, его бездействия и наличия конфликта интересов, предложив «предпринять немедленные действия для защиты интересов фонда».
Угрозы и сила сообщества
В феврале Геверс все еще был президентом фонда, а Кейтлин начала получать электронные письма от русских мошенников, сообщавших о нанятых Геверсом киллерах, которые должны подсыпать ей яд, а остановить весь заговор якобы можно было, только отправив 10 биткоинов на указанный в этих письмах адрес. Друг Кейтлин, занимавшийся безопасностью группы Metallica, нанял ей немецкого телохранителя, который теперь везде ее сопровождал.
В блокчейн-сообществе активно обсуждали слухи о том, что Кейтлин назначила вознаграждение за голову Геверса. Брейтманы платили юристам 250 000 долларов в месяц, но сдаваться не собирались. «Он думал, что связался с ботаниками – пусть теперь выкусит», – говорит Кейтлин. Сообщество не оставалось в стороне и к тому времени сформировало Т2 – «теневое» правление Tezos, которое вместе с Брейтманами должно было продолжить разработку платформы на собственные средства. К тому моменту это уже обошлось им в 1,5 млн. $ – Артур и Кейтлин хорошо заработали на своих ранних инвестициях в биткоин.
Вскоре Геверс подал в отставку: Райан Джесперсон, лидер Т2, провел с ним и юристами 10 часов в одном помещении, обсуждая детали его ухода с поста. Одним из условий своей отставки Геверс назвал увольнение остальных членов правления. Сумма отступных превысила 400 000 $, свою часть из которых Понс вернул в фонд. Геверс же не последовал этому примеру, а Джесперсон переехал с женой и тремя маленькими детьми из Юты в Цуг и возглавил новый фонд.
Действие третье
Выход из сложившегося тупика еще не означал, что впереди у Tezos было светлое будущее. Все иски были объединены в один и выбран главный истец. Но сети все еще предстояло появиться на свет и, к сожалению, слишком длительная задержка означала высокую конкуренцию. Когда в 2014 году появилась первая документация про Tezos, никто не задумывался о необходимости инструментов управления в платформах. Теперь же все только об этом и говорили.
Другой плохой новостью было то, что в конце февраля глава Комиссии по ценным бумагам и биржам Джей Клейтон заявил, что, по его мнению, все проекты ICO являлись продажей незарегистрированных ценных бумаг. Он включил в этот список и Ethereum. О давней мечте – что централизованная организация может продавать еще не существующие токены, исходя из предпосылки об отложенной децентрализации – можно было навсегда забыть. Между тем общий рынок ICO в первом квартале 2018 года, по некоторым оценкам, превысил 6 млрд $. Один из профессоров Массачусетского технологического института приводил оценки, что до четверти этой суммы могли осесть в руках мошенников.
Артур проводил весну в Париже, уделяя все свое время международной команде разработчиков ПО, которых он собрал из научной и университетской среды – атмосфера напоминала семинар для научных сотрудников, недавно защитивших свои диссертации. Если повезет, до конца лета платформа наконец появится. Кейтлин навещала Артура в Париже в перерывах между своими выступлениями на конференциях и встречами с потенциальными клиентами в Сингапуре, Гонконге, Сан-Франциско, Лондоне и Берлине. Страх, который они испытывали весь прошлый год, добавил резкости в их нежные отношения. Кейтлин подтрунивала над Артуром за заказанный им в баре джин с толстым слоем растаявшего зефира, а Артур посмеивался над ужасным французским Кейтлин. Из-за недостатка мебели их небольшая квартира была похожа на арендованную через Airbnb. Единственным сохранившимся свидетельством конфликта был кусок бумаги в клетку с нарисованным шариковой ручкой слоном Бабаром (персонаж французских книг для детей): этот рисунок висел над головой Артура во время его видео-обращения, размещенного в сети Reddit, с намеком на ту самую проблему, которую все предпочитают игнорировать («слона-то я и не заметил»).
В конце марта Кейтлин предстояло еще одно выступление на конференции, на этот раз в Цюрихе. Артур не сходил с ума от мысли о том, что Кейтлин будет там одна и без защиты. Многие ассоциируют Швейцарию с шоколадом, часами и нейтралитетом, но горная конфедерация была не особенно дружелюбной к Брейтманам. Я (Гидеон Льюис-Краус, автор статьи Wired – прим.ред.) в любом случае собирался в Швейцарию, чтобы попробовать встретиться с Геверсом и юристами из ММЕ в Цуге, поэтому поехал вместе с Кейтлин. На мою просьбу о встрече Геверс ответил, что сейчас «очень занят по работе», но разрешил связаться с ним через месяц, после чего вообще перестал отвечать. ММЕ никак не отреагировали на мой запрос.
В поезде в Цюрих Кейтлин пыталась сконцентрироваться на других мыслях. Но не могла ничего поделать и продолжала размышлять на тему того, как система, которая задумывалась ими как способная подтверждать и наделять доверием членов сообщества да еще и в глобальном масштабе, споткнулась об их собственную неспособность положиться на одного отдельно взятого человека. Порой они трактовали события прошлого года в конспирологических терминах – не в силу сбивчивости мыслей, а как раз из-за их кристальной ясности. Наличие заговора казалось логичным. Одна из идей, вокруг которой сформировалось блокчейн-сообщество заключалась в том, что все поведение человека можно было интерпретировать как рациональное преследование корыстных интересов, а факт неспособности их модели учесть мотивацию Геверса был крайне настораживающим.
Конференция проходила в двух остановках от центра Цюриха в громоздком черном здании под названием Samsung Hall. Если бы вы дали письменное определение ночного клуба скучнейшим представителям какой-нибудь инопланетной цивилизации, то результат бы выглядел примерно так же. Кейтлин, отчаянно маневрируя, пробиралась сквозь желавших познакомиться или посплетничать пройдох с бейджами.
Вдруг она остановилась. «Так, – сказала она, неубедительно засмеявшись. – Здесь Том Густинис, подручный Йохана».
Густинис одарил Кейтлин широкой улыбкой и неспешной и уверенной походкой подошел к ней. Очень высокий и широкоплечий с сединой в светлых волосах, частично закрывавших его глаза, он излучал недюжинную энергию. Он наигранно тепло поприветствовал ее. Она ответила сдержанно вежливо, представила нас друг другу, и тут же, извинившись, оставила нас одних. Густинис выглядел немного обиженным на это.
Мы стояли за высоким, шатающимся фуршетным столом и непринужденно болтали на близкую нам тему – мы оба выросли в Нью-Джерси. Когда я спросил его о Tezos, он, нахмурившись, заговорил отстраненным тоном государственного деятеля в преклонном возрасте. По его словам, после всего того, что произошло, эпоха ICO-индустрии теперь делилась на «до Tezos и после Tezos». Его собственная оценка была размытой и сдержанной: «Сроки проекта затянулись, и возможно, без причины. Проект можно было реализовать без всякого шума». Он попытался сгладить конфликт. «После всего множества раз, когда Кейтлин и Артур не давали мне слова, я не перестаю повторять одно и то же: все началось как недопонимание, а потом в дело вмешалось эго. Она не очень была рада меня сейчас видеть, но я не сделал ничего против Брейтманов». Он ввязался во всю историю лишь потому, что слово «блокчейн» звучало гораздо более вдохновляюще, чем «банковский бизнес».
Его версия если и была немного обтекаемой, казалось правдоподобной: «Послушайте, я консервативный парень из мира бухгалтерского учета, прошел все ступеньки карьерной лестницы в UBS. Я был изумлен тем, как все это сообщество анархо-капиталистов собиралось «раскулачивать» друг друга».
Он замолчал, чтобы подвести итог: «Все началось с недопонимания в фундаментальных вопросах, и я не согласен с Йоханом. И в этом я сильно симпатизирую Брейтманам. Но, возможно, это слишком скучная для вас история».
Двое из какого-то блокчейн-стартапа подошли к нам и стали навязчиво пытаться завязать знакомство, я извинился и отошел в сторону. Сквозь всю эту деловую толпу я увидел Кейтлин в другом конце помещения, которая, прислонившись спиной к стене, редактировала текст своего выступления. Возможно, все это действительно было лишь банальной размолвкой. Но как ни крути, для Геверса последствия всей ситуации были очевидны – на прошлой неделе в материале Financial Times его процитировали как эксперта в области эмиссии токенов. Для Артура как минимум формальные последствия за продвижение Tezos в период работы в Morgan Stanley уже наступили: в апреле регулятор финансовой отрасли FINRA отстранил его на два года от работы с членами организации.
Спустя несколько минут Густинис опять появился. Кейтлин выдавила из себя второе приветствие, даже не подняв глаза. Его беззаботная реплика не была адресована кому-то конкретно: «Кто станет Илоном Маском блокчейна?» Кейтлин продолжала его игнорировать, пока вовсе не ушла слушать очередное выступление.
Я хотел было последовать ее примеру, но неожиданно погрустневший Густинис накинулся на меня с обвинениями: «Так-так, теперь ясно, что тут происходит – от одного пацана к другому».
Он говорил, медленно наклоняясь в мою сторону, пока его тяжелая фигура не стала довлеть надо мной. (Густинис это отрицает, заявляя, что он просто высокий). «Это что получается, ты тут проводишь время в ее компании? Я теперь понял, что происходит».
Я сказал, что аккредитован на конференцию как представитель СМИ, но Густинис лишь ухмыльнулся: «Ну, я расскажу людям то, как это выглядело со стороны для меня». Он резко развернулся, чтобы уйти восвояси. Когда я начал было что-то бормотать в ответ, он так же резко развернулся обратно и положил свои ладони на высокий шатающийся стол: «Я не понял, ты хочешь, чтобы я выразился более конкретно, парниша?»
После этого он ушел. Впоследствии Густинис вежливо извинился за тот инцидент. Как мы оба негласно признали, с этой многострадальной крипто-утопией с ее постоянным недоверием и готовностью к любому повороту, а также страхом, неопределенностью и сомнениями, было нечто, что даже сейчас делало из в остальном благоразумных людей настоящих параноиков.
Я сказал, что, конечно, простил его, но в тот момент я вошел в темный зал на грани паники. На сцене организатор конференции беседовал с четырьмя швейцарцами в костюмах. На закрепленном за ними экране их лица выглядели огромными и налитыми. Я написал Кейтлин сообщение, что думаю, Густинис пытался меня напугать. Когда я нашел ее в аудитории, она лишь кивнула и вроде бы даже улыбнулась.
Адвокат на сцене в облегающей жилетке говорил о необходимости надлежащего регулирующего органа в отрасли: «Мы избавим вас от страха, – сказал он и продолжил, – наша работа говорить вам: «Не бойтесь!»