Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

Остров голосов

Кеола, муж Лехуа, дочери Каламака, колдуна из народа молокаи, жил в доме тестя. Не было на свете никого хитроумнее Каламака. Он читал по звездам, гадал по мертвым телам и с помощью злых духов, забирался на высокие кряжи, где обитали свирепые горные твари, и расставлял ловушки душам предков.

В Гавайском королевстве к его советам прибегали чаще, чем к советам других мудрецов. Люди предусмотрительные всецело полагались на Каламака: покупали, продавали и женились только после одобрения колдуна. Сам король, занятый поисками сокровищ Камеамеа, дважды вызывал его в Кону. И никто не внушал людям большего страха: одни его враги захирели, пораженные злобными чарами, другие просто испарились, не оставив после себя ни косточки. Поговаривали, будто Каламак владеет искусством древних. Люди видели, как он шагает с утеса на утес, как бродит в дремучих лесах, а голова и плечи возвышаются над деревьями.

Даже внешность Каламака многих смущала. Плоть от плоти народов молокаи и мауи, а кожа белее, чем у иного чужестранца, волосы цвета сухой травы и красные мутные глаза. «Слеп, как Каламак, а видит насквозь», – говорили островитяне.

Кеола знал о делах тестя не больше прочих: о чем-то догадывался, а что-то пропускал мимо ушей. Одно лишь не давало Кеоле спать спокойно: старый колдун не жалел денег ни на еду, ни на питье, ни на одежду, расплачиваясь везде и всюду новехонькими долларами. «Сияют, как доллары Каламака», – говорили на восьми островах. Однако тесть не торговал, не сеял, в работники не нанимался, разве что промышлял колдовством, – так откуда взяться деньгам?

Однажды жена Кеолы гостила в Каунакакаи на подветренных островах, мужчины рыбачили, а лежебока Кеола разлегся на веранде, наблюдая, как волны разбиваются о берег и птицы кружат над скалами. Доллары тестя не выходили у него из головы. Кеола ложился спать с мыслью, почему их так много, а вставал, размышляя, отчего все они новехонькие. Как раз сегодня он решил, что близок к разгадке. Кеола обнаружил, где хранились сокровища старого колдуна – в гостиной, в запертом ящике стола под гравюрой с изображением Камеамеа Пятого и фотографическим снимком Виктории в короне. Не далее как прошлой ночью Кеоле представился случай проверить свои догадки, но мешок оказался пуст. Сегодня приплывал пароход, над Калаупапа уже виднелся дымок. Пароход привезет месячный запас провианта, рыбных консервов, джина и редких деликатесов для Каламака.

«Если он заплатит, – решил Кеола, – значит, он точно колдун, а его доллары прямиком из дьявольского кармана».
Кеола предавался размышлениям подобного толка, пока не заметил за спиной тестя. Выглядел колдун сильно встревоженным.
– Это пароход? – спросил он.
– Да, – ответил Кеола. – Зайдет в Пелекуну, а оттуда к нам.
– Делать нечего, за неимением лучшего придется довериться тебе. Ступай за мной в дом.

Вместе они вошли в красивую гостиную, оклеенную обоями и увешанную гравюрами. В гостиной стояли кресло-качалка, стол и диван в европейском стиле. Полка с книгами, семейная Библия посередине стола и письменный стол у стены ясно показывали, что здесь живет человек с достатком.
Каламак велел Кеоле опустить ставни, а сам закрыл двери и отпер ящик стола, откуда вынул пару ожерелий с амулетами и раковинами, связку трав, высушенные листья и свежую пальмовую ветку.

– Я собираюсь совершить нечто удивительное. Старики были мудры и среди прочих творили это волшебство, но только ночью, при свете звезд в пустыне, а я сотворю его в собственном доме при свете дня.
Сказав так и сунув Библию под диванную подушку, колдун вытащил красивую циновку и сложил травы с листьями на дно оловянной сковороды с песком. Затем они с Кеолой надели ожерелья и встали по углам циновки.
– Время близится, – сказал колдун, – ничего не бойся!

Он запалил траву и забормотал, размахивая пальмовой веткой. Поначалу из-за ставней в гостиной было сумрачно, но травы быстро схватились, и пламя озарило комнату светом. От дыма кружилась голова, в глазах у Кеолы потемнело, в ушах звучало бормотание Каламака. Внезапно молниеносным движением циновку словно выдернули у них из-под ног. В мгновение ока гостиная и дом пропали, волны света промелькнули перед глазами и над головой Кеолы, и он оказался на песке под палящим солнцем. Прибой бился о скалы, а они с тестем стояли на той же циновке, пытаясь отдышаться и отмахиваясь.

– Что это было? – воскликнул молодой Кеола, первым придя в себя. – Я чуть не помер.
– Неважно, – ответил Каламак. – Все уже позади.
– Куда, ради всего святого, мы попали?
– Какая разница, – ответил колдун. – Раз уж мы здесь, займемся тем, ради чего сюда явились. Пока я отдышусь, сходи на опушку леса и принеси такой-то и такой-то травы, таких-то и таких-то листьев, там их в достатке – по три пригоршни. И не зевай. Мы должны вернуться домой до прибытия парохода, иначе нас хватятся.

Тяжело дыша, Каламак опустился на песок.
Пересекая песчаный пляж, усеянный раковинами необычной формы, Кеола удивлялся про себя: «И как я раньше не знал об этом пляже? Надо будет вернуться и набрать раковин».
Впереди высились пальмы, но не такие, как на восьми островах, а высокие, свежие и прекрасные. Высохшие веера листьев отливали в зелени позолотой.
«Странно, что я никогда не слыхал об этой роще. Должно быть, неплохо подремать тут в жару», – подумал Кеола.

В голову пришла новая мысль: «А откуда взялась жара?» В ту пору на Гавайях стояла зима и день выдался холодный. «Куда делись серые горы? Где лесистые утесы, где птицы над утесами?»
Чем дальше размышлял Кеола, тем меньше понимал, на какой из островов их занесло.
Подойдя к пальмам, Кеола заметил молодую женщину. Из одежды на ней был только пояс из листьев.
«Однако местные придают не слишком много значения платью», – подумал Кеола.

Он остановился, ожидая, что женщина заметит его и убежит, но она стояла, смотрела прямо перед собой, и тогда Кеола промурлыкал себе под нос.
Женщина вздрогнула, ее лицо побелело, она принялась озираться по сторонам, рот приоткрылся от ужаса, но ни разу ее глаза не остановились на Кеоле.
– Добрый день, – поздоровался он. – Не бойся, я тебя не съем.
Не успел он раскрыть рот, как женщина бросилась в кусты. «Что за манеры», – подумал Кеола и, недолго думая, последовал за ней.

На бегу женщина выкрикивала слова на языке, неизвестном на Гавайях, и все же некоторые слова Кеоле были знакомы, и он сообразил, что женщина пытается криком предупредить своих соплеменников. Вскоре он увидел их: мужчины, женщины и дети бежали и орали, как на пожаре. Тут Кеола сам испугался, вернулся к Каламаку вместе с листьями и все ему рассказал.
– Не переживай, – отмахнулся старый колдун. – Это лишь сны и тени. Все исчезнет и забудется.
– Кажется, никто меня не заметил.

– Так и есть. Мы гуляем при свете дня, невидимые из-за действия чар. Однако эти люди нас слышат, поэтому говори тише.
Затем Каламак обложил циновку кругом из камней, а в середину сгреб листья.
– Теперь твой черед, – сказал он Кеоле, – поддерживай огонь и не давай листьям прогореть. Я должен справиться с делами, пока они тлеют. Не успеет почернеть пепел, та же сила унесет нас обратно. Держи спички наготове и позови меня до того, как пламя погаснет, иначе я тут застряну.

Сказав так, колдун, как олень, выпрыгнул из круга камней и принялся носиться по пляжу, словно собака после купания. На бегу он наклонялся, поднимая с песка раковины, и Кеоле казалось, что они сверкают. Сухие листья горели быстро, и наконец у Кеолы осталась одна пригоршня, а колдун успел убежать далеко.
– Назад! – крикнул Кеола. – Назад, листья догорают!

Если раньше Каламак бежал, то теперь летел. Но быстрее, чем колдун несся к костру, догорали листья. Пламя почти погасло, когда в прыжке Каламак приземлился на циновку, задув последний огонек. И в то же мгновение пляж, солнце и море исчезли, и они вновь очутились в полумраке гостиной, задохнувшиеся и ослепшие, а между ними на циновке лежала кучка новехоньких долларов.
Кеола поднял ставни – на волнах у берега качался пароход.

Тем же вечером Каламак отвел зятя в сторонку и протянул ему пять долларов.
– Кеола, – сказал он, – будь ты малый толковый (в чем я сомневаюсь), ты бы решил, что весь день проспал на веранде и видел сны. Я не любитель долгих разговоров, а у моих помощников короткая память.
Колдун больше не упоминал о деле, но с тех пор Кеола утратил покой. Если раньше он не отличался трудолюбием, то теперь бездельничал напропалую.
«Зачем работать, если твой тесть делает доллары из раковин?»

Свою долю Кеола успел потратить на красивую одежду и теперь раскаивался.
«Купил бы лучше ручную гармонику и играл бы себе целый день», – горестно думал он.
И тогда Кеола рассердился на Каламака.
«Пес, а не человек, – рассуждал Кеола, – в любую минуту может вернуться на пляж и набрать кучу долларов, а я должен страдать по ручной гармонике. Я не ребенок, и еще неизвестно, кто из нас хитрее, к тому же мне ведома его тайна».
Так он и сказал своей жене Лехуа, пожаловавшись на бездушие ее отца.

– На твоем месте я бы оставила его в покое, – сказала Лехуа. – Отец опасный человек, с ним лучше не связываться.
– Нашла кого бояться! – воскликнул Кеола и прищелкнул пальцами. – Да я его в два счета облапошу. Он у меня попляшет!
Однако Лехуа покачала головой.

– Делай, как знаешь, но если пойдешь поперек воли отца, сгинешь ни за что. Вспомни Хуа, который заседал в собрании в Гонолулу, из хорошей семьи, а что от него осталось? Ни косточки, ни волоска. Вспомни Камау – тот высох, превратился в мощи, жена поднимала его одной рукой. Ты дитя, Кеола, против моего отца. Он поднимет тебя двумя пальцами и слопает, как креветку.
Кеоле уже давно было не по себе, но признать страх мешала гордость, поэтому слова жены лишь раззадорили его.

– Отлично, – сказал он, – если ты обо мне такого мнения, посмотрим, что ты запоешь вскоре.
И отправился прямиком к тестю, который сидел в гостиной.
– Каламак, – сказал Кеола, – я хочу ручную гармонику.
– Да неужели? – отозвался Каламак.
– Откровенно говоря, – ответил Кеола, – я твердо намерен ее получить. Человек, собирающий доллары на пляже, как раковины, уж наверное может позволить себе ручную гармонику.

– Не думал я, что ты у нас такой храбрец, – ответил колдун. – Я считал тебя робким и бесполезным малым и весьма рад, что ошибался. Похоже, я нашел помощника и наследника в моем трудном деле. Ручная гармоника? У тебя будет лучшая ручная гармоника в Гонолулу! А вечером, как стемнеет, мы с тобой отправимся за деньгами.
– На тот самый берег? – уточнил Кеола.

– Нет, нет! – ответил Каламак. – Пора тебе осваивать все тайны моего ремесла. В прошлый раз я научил тебя собирать раковины, сегодня покажу, как ловить рыбу. Сумеешь спустить на воду шлюпку Пили?
– Сумею, – сказал Кеола. – Но почему не взять вашу? Она уже на плаву.

– Еще до утра ты поймешь, что у меня была причина так поступить, – отвечал Каламак. – И почему шлюпка Пили лучше подходит для моей цели. Итак, встретимся, как стемнеет, а до тех пор держи язык за зубами, незачем посвящать в наши тайны семью.
Голос Каламака медом вливался в уши Кеолы, и он едва сдерживал радость.
«Если бы не трусил, давно играл бы на гармонике!» – рассуждал он.
Заметив, что у Лехуа глаза на мокром месте, он чуть было не проболтался жене.

«Нет, не стану говорить, – решил Кеола. – Увидит гармонику, сразу присмиреет. Может быть, поймет наконец, что ее муженек поумней некоторых».

Как стемнело тесть с зятем спустили на воду шлюпку Пили и поставили парус. Море было бурное, дул сильный ветер, но юркая шлюпка легко скользила по волнам. Колдун прихватил с собой фонарь, который повесил на палец за кольцо. Они сидели на корме, курили сигары из запаса Каламака и дружески болтали о колдовстве, и о том, сколько денег добудут, и что купят сначала, а что потом. Каламак говорил с Кеолой словно родной отец.

Некоторое время спустя колдун огляделся – в небе сияли звезды, остров позади них успел уйти в воду на три четверти, – и принялся рассуждать:

– Молокаи остался далеко, Мауи похож на облачко, и, судя по этим трем звездам, мы на месте. Эту часть океана называют Морем Мертвецов. До дна здесь не достать, и оно сплошь усеяно человечьими костями, а в подводных пещерах живут божества и духи. Северное течение такое сильное, что сюда не заплывают даже акулы, а если человек упадет за борт, оно подхватит его и унесет в пучину, словно дикая лошадь. А потом он пойдет ко дну, и кости его смешаются с костями других утопленников, и духи пожрут его душу.

При этих словах страх обуял Кеолу, и в свете звезд он увидел, что колдун меняется на глазах.
– Что с тобой? – вскрикнул Кеола.
– Со мной ничего, а вот кое-кому скоро не поздоровится.
С этими словами колдун перехватил фонарь другой рукой, и, когда он выдернул палец из кольца, кольцо лопнуло, ибо палец распух и увеличился в три раза.
От ужаса Кеола взвизгнул и закрыл лицо руками.
Но Каламак поднял фонарь и произнес:
– Смотри мне в лицо!

Голова его стала огромной, как бочонок, он продолжал расти, словно грозовое облако в горах, визжащий Кеола сидел перед ним, а лодку раскачивало на волнах.
– Не передумал насчет гармоники? – спросил колдун. – Может, флейтой обойдешься? Вот и хорошо, потому что я не потерплю, чтобы в моей семье кто-то был себе на уме. Однако пора мне выбираться из этой жалкой лодчонки, ибо я вырос до невообразимых размеров, и если мы не побережемся, она перевернется.

С этими словами Каламак спустил ноги за борт, и в мгновение ока увеличился в тридцать-сорок раз против прежнего. Вода доходила ему до подмышек, голова и плечи возвышались, словно острова, а волны били в грудь, как в скалу. Лодка продолжала дрейфовать к северу, но Каламак протянул руку, двумя пальцами схватился за планшир, выломал борт, и Кеола упал в воду, а колдун раскрошил обломки в ладони, словно галету, и зашвырнул далеко в бурное море.

– Прости, что забираю фонарь, – обратился он к Кеоле, – дорога дальняя, дно неровное и все усеяно костями.
Затем Каламак развернулся и побрел к берегу, рассекая волны.

С тех пор, как острова поднялись над океанской гладью, не было на свете человека, напуганного сильнее, чем Кеола. Из последних сил он держался на плаву, барахтаясь, словно слепой щенок, которого решили утопить. Перед глазами стояла распухающая на глазах фигура колдуна, его голова, словно морской утес, плечи, что раскинулись, как острова, и волны, что бились о широкую грудь. Подумал Кеола о ручной гармонике и устыдился, а вспомнив о костях на дне морском, затрясся от ужаса.

Внезапно звезды над ним закрыла тень, океан расступился, и послышалась человеческая речь. Кеола закричал, ему ответили. Над ним в волнах поднимался и опускался нос корабля. Кеола обеими руками ухватился за цепь. Только что он был погребен под толщей воды, и вот его втянули на борт шхуны.

Кеолу угостили джином и галетами и принялись расспрашивать, как он оказался в воде и не был ли свет, который видели матросы, маяком Лае-о-ка-лаау. Кеола знал, что белые люди совсем как дети и верят только собственным россказням, потому о себе поведал скупо, а что до света (который шел от фонаря Каламака), то поклялся, что ничего не видал.

Шхуна шла в Гонолулу, оттуда – торговать на мелких островах, и, к счастью для Кеолы, во время шквала один из матросов свалился за борт. Выбора не оставалось. Кеоле не было места на восьми островах. Люди любят чесать языками; поселись он на севере Кауаи или на юге Кау, через месяц колдун узнает об этом, и тогда Кеоле не жить. Поэтому занять место утонувшего матроса представлялось весьма благоразумным решением.

Жилось на шхуне неплохо. Еды было вдоволь: галеты и солонину давали каждый день, а гороховый суп и мучной пуддинг – дважды в неделю, и Кеола даже растолстел. Капитан оказался добрым малым, матросы были не хуже прочих белых. Портил все боцман. Кеоле еще не доводилось встречать такого неуживчивого человека. Боцман колотил и бранил его с утра до вечера, как за настоящие провинности, так и за мнимые. Рука у боцмана была тяжелая, а слова, которые он употреблял, ранили нежную душу Кеолы. Как-никак он происходил из хорошей семьи и привык к иному обращению. Но самое возмутительное, что едва Кеола собирался вздремнуть, боцман был тут как тут и поднимал его, охаживая линьком. Вскоре жизнь на шхуне стала невыносимой, и Кеола задумался о побеге.

Только спустя месяц после выхода из Гонолулу на горизонте показался берег. Стояла тихая звездная ночь, и ровная морская гладь могла поспорить с красотой небес. Дул легкий пассат, с наветренной стороны вдоль берега виднелась ровная линия пальм. Неподалеку от штурвала, который держал Кеола, капитан с боцманом разглядывали остров в ночной бинокль и называли его по имени. Торговцы сюда не заплывали, и, если верить капитану, на острове никто не жил. Однако боцман придерживался иного мнения.

– И цента бы не дал за такие сведения, – заявил боцман. – Я бывал в этих краях на шхуне «Евгения». Стояла такая же тихая ночь, местные рыбачили, и от их факелов на берегу было светло, как в городе.
– Пусть так, – согласился капитан. – Нам важно, что берег крутой, и, судя по карте, мы с легкостью обогнем остров с подветренной стороны. Эй, сколько повторять, держи по ветру! – прикрикнул он на Кеолу, который заслушался и забыл о штурвале.

Боцман принялся честить Кеолу, заявляя, что на свете нет народца бестолковее, чем канаки, и что если он пустит в ход кофель-нагель, Кеоле придется несладко.
Затем капитан с боцманом отправились спать, и Кеола остался в одиночестве.
«Этот остров мне подходит, – размышлял он. – Если сюда не заглядывают торговцы, то и боцмана опасаться нечего. А что до Каламака, то едва ли он выберется в такую даль».

И Кеола направил шхуну к берегу. Ему пришлось действовать аккуратно: никогда не скажешь, что у белого человека, а особенно у боцмана, на уме. Поди разбери, спит он или притворяется. Малейший толчок – и набросится на тебя с линьком!.. Наконец земля приблизилась, и шум прибоя стал громче.
Внезапно боцман вскочил на ноги.
– Что творишь? – заорал он. – Хочешь врезаться в берег?

Боцман кинулся к Кеоле, но тот, недолго думая, перемахнул через леер и плюхнулся в воду. Когда он вынырнул, шхуна уже выровнялась; за штурвалом стоял боцман и честил его последними словами. С подветренной стороны море было спокойным и теплым, а поскольку Кеола захватил с собой матросский нож, акул он не боялся. Прямо перед ним деревья расступались, образуя подобие гавани. Приливная волна подхватила беглеца и выкинула на мелководье. Тысячи звезд сияли на небе, берег окружал его со всех сторон, а на берегу росли пальмы. Кеола был удивлен, ему никогда не доводилось слышать об этом острове.

Время, проведенное Кеолой на острове, разделилось на два периода: когда он жил в одиночку – и после, в племени. Обыскав остров, он не обнаружил людей, только несколько пустых домов и отметины от кострищ. Но пепел давно остыл, а хижины растрепали ветра. В одной из хижин Кеола и поселился, раздобыв брусок для добывания огня и крючок для рыбной ловли. Он ловил и готовил рыбу на огне, забирался на пальмы и пил кокосовый сок, потому что воды на острове не было. Дни тянулись бесконечно, а ночи были наполнены ужасом. Кеола смастерил лампу из кокосовой скорлупы, залил внутрь кокосовое масло и вставил волокнистый фитиль. Когда наступал вечер, он запирал хижину, зажигал лампу и до рассвета дрожал от страха. Не раз Кеоле приходило на ум, что на дне морском, среди костей утопленников, ему было бы не в пример веселее.

Хижины стояли на берегу лагуны, здесь росли пальмы, а воды кишели рыбой. Только однажды Кеола осмелился пойти к берегу, выходящему к океану, но, едва взглянув на него, бросился наутек. Этот белый песок, раковины, прибой и палящее солнце разбередили старую рану.

«Быть того не может, – думал Кеола. – Кто их знает, эти белые хоть и воображают, что умеют ходить под парусом, на деле плывут наугад, как и все. Возможно, нас кружило по морю и мы свернули в сторону Молокаи? Неужели это тот самый пляж, где тесть собирал свои доллары?»
И Кеола благоразумно решил держаться подальше от внешнего берега.

Спустя месяц на остров на шести больших лодках приплыли люди. Они отличались приятной наружностью и говорили на чужом языке, но многие слова совпадали, поэтому понять их было нетрудно. Мужчины вели себя учтиво, женщины держались скромно. Они радушно приветствовали Кеолу, построили ему дом и дали в жены одну из дочерей племени. Однако больше всего Кеолу удивило, что его не посылают работать вместе с другими юношами.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь