Стихи про разрушенную семью
Стихи про разрушенную семьюСтихи о семье
=== Скачать файл ===
Что стерпится — опОшлится. Что слюбится — недужит, на вас косится в пол-лица и втихаря задушит. Какое-то убожество — в нелюбье вкупеложество. Какая-то ошибка, позорная фальшивка. Тобой — сыта, но им — заполонённа. О, если б дали волю кораблю, взметнул бы паруса освобождённо. Ни вьюга лет, ни странное родство — ничто не помешало бы родиться в глубоком карем озере его почуявшей крыло счастливой птицей. Чадит фитиль, дрожит твоя свеча, и пламя расстилается неровно. Но там, во мне, табунчики зайчат игриво скачут. Поверить их петляющим скачкам? Что делать мне, ведь я его — по праву отпущенного во поле сверчка, вдохнувшего смертельную отраву Щупаю ресницами впотьмах щёк твоих не выбритых небрежность. Вытянула пройденный билет, чтобы злость острее становилась. Только — непонятно, почему, — вся в себе — нежней и откровенней, хоть не выть в жилетку никому о тщете нерадостных мгновений, Не внимать растопленной душой глупостям и ласкам без опаски. Ты уже — к издёвке перешёл: Всё равно я снами — не твоя на небес простуженном Парнасе! Всё равно отдаться на распыл так сумею, — чтоб душою вместе — с тем , кто не ласкал и не любил, не узнав ресниц воздетый пестик ПЕРЕКАТ Наплываю на твой одичалый взгляд. Ты когда-то был мой, а теперь не рад, а теперь этот взгляд — из речных камней перекат. Ты вершишь свои в тишине дела. Ну, давай, не томи, ведь твоя взяла. Ни двора, ни кола. Мне твои дела — поперёк стола. Ох, и горек кусок да в чужом дому. Прогони меня на петлю дорог — не пройдёт ни дня, чтоб не бил урок. Вот порог, вот Бог. Да какой шесток, если я — огонь, если мой урок — буйногривый конь? Напоследок меня не тронь. Ни к чему теперь твой ревнивый смех. Даже мой побег — не как всех И сами поменялись на ходу: Как во сне или в бреду. И всё — с нуля. Любовь — всегда права? Лорина Тесленко Моё в том однолюбье виновато, что жизнь тобой по горлышко чревата, а заодно — разлукой и изменой тому, кто был слагаем переменно ведь сумма не меняется, однако! Не доводи слагаемых до брака, сестра моя! Не углубляйся в дроби, дробя и вычитая сломом копий свои ли, иль чужие чувства-связи лишь в предвкушении разнообразия Я сокрушала — даже однолюбьем. Только Вечность подытожит жизней домино. Пусть рассудит, в чём не правы, отчего несли в сердце горькую отраву высохшей земли. Выгорело поле выжатых очей. И меня ни с кем не делишь. И не хочешь знать, отчего усеял вереск новую тетрадь, отчего свежи побеги и густа трава. Пусть тебе опустят веки тихие слова — это тёплый свет прощанья выдохнула я. У тебя отрастает обида на весь мир, на меня и на несовмещение тел. Разночтение наше всё длится: Я сижу на горе. Я любуюсь спиною твоею: За такую посадку когда-то досталось Орфею — Эвридика ему навязалась, как клоп на стене. Я слежу, как весь мир облетает вместе с речью твоею, горячей, как спирт, и сухой. Я ещё до сих пор молодая, я имею билет полноправный на сон и покой. Разночтение наше настолько сродни совершенству, что уже не могу выносить твой затылок и речь. Эвридикой молюсь о далёком забытом блаженстве, когда ты ещё мог свою правду в немОты облечь. Но странно немножко, что ты улыбнуться не смог. А скалы кружили над тихой лагуной, цикады взрывались в кустах Но ты не настроил душевные струны: А лунной дорожкой нас море сманило, медуза скользнула меж рук Но ты наблюдал, как полощет ветрила та шхуна, что плыла на юг. Мы были так близко — и так невозможно разрушить молчанье и боль И Крым в нас змеился, и ядом подкожным питалась тревожная кровь. Я всё вспоминаю последнее лето, где нас отравила печаль. А Крым далеко, и тебя уже нету К тебе валили все, кому не лень, полгорода знакомых и не очень, и ты их басни слушал целый день, а кто проездом — принимал и ночью довольно часто, впрочем. Как король, кормил, поил, давал свои советы. А у меня была другая роль — кухаркою прислуживать при этом да ежедневно мыть полы и вам внимать, чтоб было зрителей побольше. Вот почему не прижилась я там, чужая — сутью, духом, нервом, кожей. Я — не для всех. И не для всех пишу, хоть каждого понять могу глубинно и отразить. Я не могла быть тенью при светиле, сгорая от стихов. И что потом свершилось с нами б, если б сохранили невнятный и не спаянный союз? Я грешница теперь, святого бросив? И — новый муж. И дом — обитель муз и тех, кто пишет. Но не шумно — вовсе. Жила потухше, сгорбленно, не лонно в не плодовитой, грустной тишине, но чаще — среди уж совсем бездарной, обидной и настырной суеты. И в паре ощущала я непарность и дёготок — в разливе доброты. Так безнадёжно, страшно и прибито я маялась тихонько день за днём, как будто жизнь моя была избыта и уходила за календарём. На краткий срок мне удавалось снова в дом возвращать весёлый праздник чувств, но вскоре он кончался бестолково: Так чем могла я быть там плодоносна, что выносить могла среди обид — подавленность? Не мною был мой путь к плодам закрыт. Он запрещён был Тем, Кто видел свыше: Смотрел в окно, переплетая пальцы, и думал отстранённо об ином в свободной позе мага и скитальца. И слышал ты далёкий тамбурин, и видел флаги королевских башен, и дом казался нудным, как овин, — холодным, равнодушным и не нашим. Не для тебя был тёплый мой очаг — он не будил восторженность бродяги. Лишь чертенята прыгали в очах и на забытой деревянной шпаге. Незнамо как, больной, под дождь и слякоть, мне в утешенье оставляя ложь, что я сильна, а сильным глупо плакать. Но стрелки отмеряли скуку вновь привычной, одинаковою дозой, и в прозябанье корчилась любовь, ещё не задохнувшись до некроза На месте любви ничего не растёт. Ирина Гатовская На месте любви ничего не растёт — при чём же здесь я, догадаться б! Ты в гости приходишь который уж год с суровой гримаской страдальца. Безмолвным упрёком взывают глаза, хоть так же ты кроток и розов. И нечего мне в оправданье сказать — вопросы, вопросы, вопросы На месте твоём ничего не щемит. Ни смуты, ни тени, ни боли. Да, были когда-то родными людьми. Родными — всего лишь, не боле. Нет возле меня ни святот, ни пустот — обиды до капельки помню. И смерть не помирит и не рассосёт всех наших уколов невольных. Зачем же приходишь с библейскою тьмой в глазницах сынов Израэля? Себя мне прощать неудобно самой. Друг друга — увы, не успели И это обидней, пожалуй, всего, и это отчаянно важно: И ЕСЛИ НЕ ЛЮБОВЬ Наверно, это не любовь была, а чувство братства в отношенье к людям. От твоего оттаяла тепла мы — не враги своим печальным судьбам. И если нам дают хоть шанс уйти от пустоши обид и воздыханий, бежим мы на опасные пути — и получаем не хлебы, а камни. Наверно, нас тянуло не к любви — мы чувствовали сердцем общность сути, не ведая, что станем как враги, когда соединим законно судьбы. Пусть даже не любовь свела вдвоём, мы вместе не случайно оказались: И лишь когда мне дом стал как острог и я без чувства сердцем высыхала, жемчужины рассыпало меж строк былой любви стихийное начало. В огне и в тёрнах совести томясь, я выбрала любовь , союз разрушив, ведь у неё блистательная власть измучить и восхИтить наши души. Я до сих пор не знаю, как смогла молниеносно разрубить живое — гнездо мечтаний общих, и тепла, и восхищенья, и глубокой боли. Гнездо двух странных одиноких птиц, распахнутого к каждому приюта. Меня сорвало чувство без границ в волшебное и радостное утро. И я тебя оставила, хотя ты был сродни мне на своих путях и что-то до сих пор сближает нас вне языка любви и блеска глаз. На Набережной пахло океаном. И было так печально-несказанно, и в выхлопах светились фонари. Я не к тому веду, что здесь тоска. Здесь клёнами развеяла печаль я, тихий плач в молчанье претворяя, так мужем окольцована, что раем казалась мне и тусклая эмаль сырых дождей. Но грело душ тепло, восторженной ещё пока что дружбы. И то, что было зябко и недужно, в тетрадку только исподволь и шло. Общеньем поэтическим согрет был каждый здесь на кухоньке уютной. Ночные слёзы вытирало утро уж тем, что и соседке ты — поэт. В цветке том — радость горькая моя. И прелесть этих жёлтых хризантем, приправленная горечью разлуки, вновь побуждала скованные руки к кричащему молчанию поэм. Так и остался в памяти, согрет костром осенним, кухоньки пенальчик. Здесь каждый клён навечно обозначен уж тем, что и соседке ты — поэт. Тяжёлых золотистых — и зелёных. Классически неброских — и резных. Двор Красноармейской — задворки Запорожья, ближний свет — с трамваем залихватски-звонким вместе, расщёлкивающим орешки лет на остановках. И славно — так, что хочется брести куда незнамо. Лишь бы не кончалась кривая уносящего пути. Лишь бы куда-то, хоть куда, неважно. Лишь бы не дома — в четырёх стенах, в панельном, типовом, многоэтажном, чей скудный мир задворками пропах. Грязнова и киоски пивные. Стук бутылок и тоска. И только рыжих клёнов ополоски мне город прямо в руки расплескал, чтоб позабыла липовую славность болотного квартирного мирка. Ватага валит из дверей, и манна — из открытых окон. Ну что ж, вали, крутой снежок, опороши остудой душу, покрой лепниной потолок — всё лучше чавкающей лужи. В слезах затёртый коридор. Друг к дружке лепятся ботинки. Крикливость фраз, игривость поз. От младости несёт бравадой Пищит забитый в угол стих. Притихла муза под столом — такой родной, уютный дом, такой весёлый шум и гам, такой невиданный бедлам. И ты в нём — нем и одинок. Моё прекрасное вчера, мой вдохновенный плач пера. Две горьких складки возле рта. Грязновский дружный шумный рай: Пусть всем им будет хорошо! А сам средь них — умалишён. Храни меня, заветный плач, храни от пройденных удач, триумфов, предстоящих мне в возлюбленной сей стороне, покуда оборвалась не и не сбежала я вовне КЫРК-ОР 1 В тёплый дорожный след шлёпаются жуки. Этот Кырк-Ор — свояк в доску и для жуков. Вместе нам быть — аккорд линий одной руки: Шлёпается ступнёй полузатёртый след в крошево черепков, в месиво колеи. Ввозит арба времён бывшей меня портрет. Эхо и мавзолей — все здесь сейчас мои. Ты ещё тоже мой — до поворота вглубь, на магистраль себя. Вечность — не обмануть. Если отдашь на сто — не воздают на рупь. Нечего запускать в сердце кого-нибудь! Мой беспородный пёс гордость почти с морковь , я тебя не виню — я тебя не люблю. Мы с тобой — два щенка Вырастет в людь — какой? Кто из двоих потом выстоит на краю? Солнышко-караим смугло и горячо. Ищет приставку бес- памятная трава. Я к тебе возвращусь в вечный карман ещё, синий мой хризолит, горная синева Анна Минакова Так улыбисто сияет молоко луны горяче-, жёлтой, охристой, песчаной с краю, с пенкой, — голубой. Мы — на крыше, мир — навстречу, вглубь истории, а значит, мы ещё продляем праздник на короткую любовь. Совершает ход по стрелке с золотистым чаем кружка так ещё совсем недавно, ну почти позавчера! Но уже сквозит на донце: И когда успели горы исходить по тесным тропам? Уж не я глаза закрыла недопетому тебе На союз безумный — свыше рок накликали мы оба, и зрачок луны молочной выплывет ещё в судьбе, пропасти ещё проснутся, загрохочут камнепады, развернет над яйлой крылья Встречи Сужденной орёл Послесловия на память, вечному, тебе не надо — ты уже на десять жизней груз сомнений приобрёл. Одна — пустота, пустота, пустота Анна Минакова Книжка Толкина жмётся тоскливой сироткой в руке. Я — синица опальная — вечности на сквозняке. На твоём языке, на чужом, не умею любить. Как мне море поджечь и посУху его переплыть? Этой ленты я выключу кадры, как выключу свет. Я тебя выключаю и думаю: Но вокруг — облака, и никто не заметил, как новая радость близка, как крепка её детская, трогательная блажь, и такую щелчком выключателя ввек не предашь. И нет ничего превыше, чем исповедь пред собой, когда только Бог и слышит глухую ночную боль. Семейных скорлупок хрупких насильно не уберечь. Не страх за судьбу — поступки рождают блаженство встреч. А что, почему — не трожьте Виновных там не найдёшь, где каждому тошно до дрожи блюсти семейную ложь. НЕ ОБЪЯСНИТЬ А какие сосны, какие ели Юрий Кублановский Сосны и ели объясняются между собой жестами, взмахами веток больших и упругих. Пеной шипя, объясняется с галькой прибой, рёвом — белуги. Мы объяснялись — молчаньем и твёрдостью спин, мнений своих предпочтённых державшихся цепко. Был ты не мною, не жадно, не слепо любим. В облако — с ветки выпал. Я — только мелочь из твоих эверестов причуд — разве потеря? Не объяснить, почему не люблю. Но жалею до слёз гордого гнома, игравшего в детские игры. С гномов и хоббитов разве случается спрос? Мы объясняемся — снами, в которых молчим, только глаза говорят отчуждённо, но рядом. Был ты не слепо, не жадно, не мною любим — взглядом. Взгляду же что — он прошёл Хоббит же всё-таки был — молча. У преступления тоже есть свой состав. Владимир Гутковский Киев У преступлений — свой состав. Иль в горошек, все равно. Сплошное сериальное кино — точнее, сюрреальное. И борщ в судке — стоп-краном рвется в нощь: Меня нельзя не замечать: Но это мелочь — всё ж не угодила иным, но главным: Скромность же — на зуб, расколотые семьи — на шуруп. Я взвешена и найдена неплотной. Дави улыбку из тюбика лица. А станет липко, ненатурально, естеству противна фальшивая идиллия-рутина, как дверь, тебя посадят на шуруп — и склеят крошево скорлуп. Состав стучал по рельсам как ругался: Приносишь жертву — думаешь, собой? О, нет, моей любовью роковой. Сама ее давила, высыхая, — ну, а она была одна такая, единственная. Вот чем я перед браком виновата: А она состав вдруг подорвала, нигугеть устав. Умышленно не замышляла тот преступный и убийственный исход, но голубок как будто ждал сигнала — его не стало. И будто нету никаких обид, все живы, за одним столом смеются, и десять лет, и двадцать всё летит на счастье вдруг упущенное блюдце А где твой памятник, так и не знаю я, а может, одинокий холмик только. Ушёл под воду материк Семья — осталась я, удачливая долька. В отчаяньи шагала по прямой. Ты первый закивал мне головой, вложив улыбку притяженья в ножны. И, приторочив спущенный аркан, не думал ты, что сам попал в капкан моей звериной жажды просто выжить, когда от нелюбви моей Любви готова стала — только позови! Единственно возможным сбылся ты. И никуда от этой простоты безрыбья не уйти мне было. Впрочем, сбежав со склада тихих одиночек, я так и не утратила Мечты, где был другой. И забываешь старые невзгоды. А новые — как н а голову снег. А беды накопились — и росли, пока не возжелала вырвать якорь, раз наш фрегат рассохся на мели. А капитан — по-детски, как всегда, — всё лопотал: Но мне ломать — с трудом построенный на вере — духа дом, с причастностью к пока живому слову?! Единственно-возможный-не-навек, я выжила — сбежав! Иного нет для того, кто не желает просто в петлю. И, прокляв, согласился на Побег — в иное. Отчего же я не в пекле? Видать, пока — не лишний человек. А к утру за кормом спешил из дома Ирина Евса От таких мужчин — отходить подальше. Ну, а я растаяла — от отчая, не пытаясь с браком слюбиться даже, запивая счастьечко крепким чаем. Ты к утру за кормом трусил рысцою — вот такой вот пух для гнезда с кукушкой. Я платила платою небольшою, изливая слёзы тайком в подушку. Щебетать пыталась щеглом и сойкой, пригубИв анапеста и хорея, — ты вздыхал прерывисто, странно-горько, что мочить я яблоки не умею. В жёлто-карий омут зелёным глазом я вливалась, смутно подозревая, что тоска прервется сия не сразу: Мы же так умны, что тесны друг другу, — оттого углами отгородились и, конька привычки пустив по кругу, всё несли молчание крокодилье Ничего забыть не могу, пока мне отступленья ужас шипит змеёю и, Иудин смех повторив толчками, вижу гроб твой вновь за своей спиною! Отчего даруют судьбу такую, что к лицу лишь ястребу, а не чайке? От своей коварности затоскуешь, пусть и не единое отлучая! Не простить себе ни мочёных яблок, ни игры в молчанку, ни прирастаянья к неживому счастью И был ты жалок. И была от боли я не святая, клокоча на птичьем своём наречье, прозревая совесть как Немезиду. А теперь мне плакать почти что нечем: Уж прости мне, милый, что ты немилый, как и был, остался. За гроб и свечку. Я тебя от жизни отворотила, а такое только прощеньем лечат. Так — спокойно — идут на прогулку. Удаляются лет переулки в этот миг, отрешёнен и жёлт. Всё уже для тебя позади, рассуждать и терзаться не надо, где потеряна горькая правда всё простивших и лёгких седин. Это нам — доживать до тепла, до пернатых птенцов и полёта, а тебя — в золотистые воды, задохнувшись, душа увела. С облегченьем угас в жёлтом шуме листа и печали — мы ж тебе до сих пор отвечаем, хоть и звёздам твоим не до нас. Что стремимся доказывать в ночь? С кем мы спорим: Лишь тогда достают до покоя, если выдохнет сердце: Ничего нам делить уже нечего. Просто первым отправился — ты. Просто первым устал и отмаялся, оттолкнув карусель бытия, и осталась отъемлемой малостью озорная фигурка моя. Не слеплены душами — просто в чём-то мы были близки, и тобой никогда не дослушаны исповедные в доску стихи. Не суди мою боль по обычаю, доверяя посмертным речам, — ничего в них исподнего, личного. Отлюбившие — не кричат. Только очи — как тени бродячие. Только сны — шелудивые псы. Нам с тобой — за плитою назначено ставить меру свою на весы. Читать ещё на эту тему: Стихи о неразделённой любви, о распавшейся семье. Поэма, или цикл стихов, памяти замечательного человека, который не смог стать чьей-то судьбой. Главная Рубрики Стихи Стихи с комментариями Анализ стихов Статьи о поэзии Критическая статья Духовная поэзия Проза Скорик-тест Поиск Избранное Отзывы. То место святое, такое пустое Пролиняло на лес и на нас молоко луны. А какие сосны, какие ели До трубы, мой полезный, до паперти Рекомендуйте стихотворение друзьям http: Перепечатка стихотворения без согласия автора запрещена и преследуется Краткое описание и ключевые слова для стихотворения По коридорам памяти: Два верлибра Стихи о нелюбви и безразличии, о праве на счастье и несовпадении объектов любви. Ненавижу тебя за то, что я тебя не люблю. Твоё право не любить противоречит моему праву любить тебя. Женская логика Стихи о нелюбви и женской логике. Обидел ты меня тем, что я тебя не люблю, обострённо до безразличия. Завещание Стихи об отвергнутой и уже невозвратимой любви, о позднем сожалении и смерти. Я писал так мало о любви, но так пылко говорил о смерти. Мне любовь как прихоть не нужна. Не буду — я ведь этого не стою — слова произносить, когда люблю. Печаль Стихи о печальной любви. Помоги же мне тебя позабыть — Отпусти меня! Светлана Жукова Слов нет Ещё читать и перечитывать! Пугачев Евгений Валентинович Даже читать больно. Наталья Азман Согласна с предыдущим комментарием. Татьяна Осень Читаю. Любви и семейного тепла автору! Валерий Кузнецов Какая прихотливая роскошь метафор из этого семейного 'ящика Пандоры'! Редкое, почти физическое ощущение 'действующих лиц' драмы. Кажется, всё увидел, всё почувствовал Павел Баулин Не знаю почему хотя нет, знаю , но собенно впечатлили и тронули ностальгические запорожские картинки - 'задворки Запорожья, ближний свет', клёны улицы Грязнова, ряды 'Верже' и даже пивные киоски-батискафы Татьяна Гордиенко Хорошая подборка! Признаю такую искренность чувств. Больно, но мы, женщины, к боли привычны. Удивительно, как выживаем во всех подобных ситуациях Светлана Скорик Было бы странно, если бы всем мужчинам нравилась женская любовная лирика. Так что всё естественно, Павел Борисович. Павел Баулин Нет-нет, Светлана Ивановна, не ловите меня на слове! Я не говорил нравится или не нравится, речь шла об определённой трудности постижения. Я привык читать глубоко, стараться разобраться во всех нюансах движения души, мотивах поступков, устремлений, чувств Поэтому мне показалось, что некоторые тонкости 'женской любовной лирики' для меня так и остались непостижимыми Виктория Сололив Выживаем, наверное, именно потому, что невзирая на боль, не меняем любовь на 'фальшивку. А Пандора хоть и проявила безответственность, выпустив из-за любопытства все человеческие несчастья на свет, Надежду успела сохранить С благодарностью - В. Светлана Скорик Немножко понятнее будет, если прочитать рассказ Ангел и подборку Памяти друга. Этот цикл - не логически выстроенное повествование, а скорее дань прошлому, которую хотелось отдать. Поэтому и собрала в цикл стихи, которые писались одновременно с жизнью в 'семейной скорлупке', много лет назад - и свежие, как воспоминания. Михаил Перченко У любви, как у всякой инфекционной болезни, бывают ещё не такие осложнения. Болезнь старая, а осложнения новые. А мы и не такое можем. Здоровым это не понять. Поэзия - высокая болезнь. Откликнитесь, кто уразумел мой комментарий. Валентина Хлопкова Сколько боли, горечи пережитого! Мы все любим время от времени бродить по коридорам памяти. Радости Вам, семейного благополучия, душевного равновесия. Стихи О безответной любви По коридорам памяти. О безответной любви У стихотворения 6 уникальных читателей. По коридорам памяти голосов:
Расписание телепередач на сегодня
Стихи про семью. Самые замечательные стихотворения о семье
Правила предоставления отпуска тк рф
Как назвать девочку рожденную в феврале
По коридорам памяти
Поезд киев москва 6 расписание
Оплачивается ли отпуск в декрете
Скачать карту для майнкрафт дом с ловушками
Как установить рут права на bluestacks
Система принципов гражданского процессуального права
Резная кроватьиз деревасвоими руками