Следж-хоккей

"В армию я призывался в 1995-м году, в родном селе. Так получилось, что через год я попал в Чечню. Взгляды на жизнь поменялись, понял, что армия – это мое, и остался служить.

Может быть, мне повезло, что служил в таких хороших частях. Я три года отслужил в Таджикистане, потом попал в 45-й разведполк, тоже поездил. Мне все понравилось в армии: порядок, взаимоотношения между людьми. Я до сих пор помню, как один наш офицер в Чечне сказал: "Ребята, полутонов – нет. Нет слов: "недостаточно" или "довольно". Нет "недостаточно хорошего". Есть только "да" и "нет". Есть только черное и белое. И только здесь, на войне, вы поймете, что значит настоящая дружба".

В Таджикистан я поехал сам. Когда пришел в военкомат, сказал: "Я хочу или в Чечню, или в Таджикистан". В Чечне тогда было спокойно, был перерыв между первой и второй войной. Предложили Таджикистан – я и поехал. А куда еще? Мне кажется, если ты военный, то должен оправдывать это звание. Быть военным – это не просто ходить в красивой военной форме.

Просто понимаете, сейчас вот у вас такое представление о жизни. Но человек – это такая маленькая скотинка. Ты попадаешь в какие-то условия – и вклиниваешься в них, вписываешься, иначе тебе не выжить. Тяжелых ситуаций в жизни много – больница, тюрьма, конечности теряешь, что угодно. Ты просто приспосабливаешься – иначе можно сойти с ума. В том же 1995 году, в декабре, нас обстреляли из миномета. Ты даже не видишь, откуда все это летит – просто летит, и все. Или 1996 год, август – второй штурм Грозного... Но, честно говоря, дальше вспоминать мне не хочется. Говорят, что человеческая психика устроена так, что ты забываешь плохое. Если с тем же спортом параллели провести: столько всего пришлось пережить, прежде чем закрепиться в команде. Но вспоминать хочется только хорошее, а не бессонные ночи. Все это отошло на задний план.

Это было 11 июля 2002 года. У нас был пятисуточный выход, мы шли на эвакуацию в Веденском районе Чечни. Я шел замыкающим и наступил на старую-старую самодельную штуку, которая лежала там бог знает сколько и которую никто не замечал. Все прошли, а на мне она сработала. Первые дни я не помню, находился между жизнью и смертью. Помню только, что был несколько дней в Ростове, но потом пошло нагноение, и меня срочно переправили в Москву, в отделение гнойной хирургии 32-го военно-морского клинического госпиталя в Купавне. К сожалению, я не помню доктора. Два раза в день он возил меня в барокамеру, каждый день делали операции. Барокамера-операция-барокамера-операция-перевязка-операция. Барокамера мне очень помогла, и в итоге я пошел на поправку.

А потом был 6-й центральный военно-клинический госпиталь – известное место для нашего брата-военного, тут я встретил Паправку Сергея Николаевича. Его все пацаны знают, спасибо ему большое. Кстати, в Сочи я отключал звук на телефоне, а как-то раз увидел: один из номеров, с которых мне звонили, был его. Вижу – сообщение на автоответчике осталось. Включаю, а там: «Всем отделением за вас болеем! Давайте, парни! Рвите их всех!» Знаете, когда тебе говорят такое люди, которых ты уважаешь… Таких людей ведь немного на самом деле. В общем, когда я оказался в 6-м госпитале, начали появляться люди, которые оказали мне неоценимую помощь, чтобы я не потерялся в жизни – и с работой, и с обучением.

Женился я как раз после ранения. На Кубинке подружился с молодой девчонкой, Иришкой, она тогда в 11-й класс ходила. Мы с ней дружили, а потом я уехал в ту самую командировку в Чечню, где подорвался. Она стала ездить ко мне в госпитали, в которых я пролежал практически год, а потом мы поженились, и жизнь закрутилась. Родная часть меня квартирой обеспечила, мебелью ее обставила, "Оку" дала. Я поначалу мучался: что со мной дальше будет? Мне было 25, я всегда был физически крепким, здоровым. А когда первые протезы дали, я на них вообще ходить не мог. Не-ре-аль-но было на них ходить.

Но благодаря той поддержке друзей, Иришки, я понял, что можно жить. Сначала поступил в Московский государственный открытый университет имени Черномырдина на Менеджмент организаций. Потом работал в Москве на компьютере, начал дизайн изучать, векторную графику, даже несколько сайтов сделал. Потом оказался в Клубе спортсменов-инвалидов в Одинцово, боевой товарищ из 45-го полка позвал. Там начали плавание развивать, легкую атлетику, бабульки приходили. А потом уже появился следж-хоккей.

В 2006-м увидел следж-хоккей в обзорах Олимпиады в Турине. На вид меня это впечатлило. Но я тогда, наверное, посчитал, что раз у нас следж-хоккея нет, то и не будет никогда. А потом нас собрал Дмитрий Иванович Котырев, директор Центра Паралимпийских видов спорта Московской области, и сказал, что для Паралимпиады в Сочи организуется такой вид спорта – а Московская область будет первопроходцем. Предложил поехать на сборы в сентябре 2009-го и подумать, сможем ли продержаться в таком режиме до 2014 года.

Я слушал и думал: 2014 год! Представьте, вам сейчас говорят: итак, начинаем подготовку к 2019 году. Это же вообще хрен знает когда! Цифра в тумане! Но очень многие заразились этим делом: из тех парней, кто поехал на первый сбор, почти все остались – зацепило. Причем сани привезли только к концу сбора – что-то там на таможне тормозилось. Так что занимались физухой в тренажерке, а тактикой – в баскетбольном зале с мячом. Когда сани привезли, все обрадовались: во! сейчас поедем! И как давай падать. Никто ехать не может, все падают. Смотрим на YouTube видео, а там ребята просто летают на этих санях. Как это? Это реально вообще? Поверьте, держаться в санях – невообразимо сложно. Малейшее движение в сторону – хлоп, упал. Разгоняешься – хлоп, упал. Сейчас, если посмотреть наши первые тренировки, будет смешно.

Этот вид спорта в 1960-х годах создали шведские хоккеисты, которые лишились здоровья. Они вышли на замерзшее озеро и просто попробовали поиграть – и у них получилось. Это очень хорошее средство реабилитации. Как ни крути, мы говорим об инвалидном спорте. Зрелище здесь – на втором плане. Главное – моральная, социальная сторона вопроса. Чтобы человек мог чувствовать себя человеком. Чтобы он не сидел дома и не чувствовал себя неполноценным, не чувствовал себя не нужным обществу. Чтобы он смог прийти на каток и играть. Играть в наш национальный вид спорта.

Я хочу связать свою жизнь со следж-хоккеем. И хотел бы выучиться на тренера, скоро постараюсь это сделать. Дай бог, получится. И мечта моя – дожить до того момента, когда ребята, у которых нет возможности играть в хоккей, смогут приходить на наш каток в Одинцово и играть в следж-хоккей"

(с) Вадим Селюкин, игрок сборной России по следж-хоккею, серебряный чемпион по данному виду спорта на Паралимпийских играх в Сочи-2014