Символ стойкости и героизма. Маршал СССР Язов – о Сталинградской битве

О величайшем сражении Второй мировой войны, героях и ценностях той эпохи мы беседовали с маршалом Советского Союза, министром обороны СССР в 1987-1991 гг., участником Великой Отечественной войны Дмитрием Язовым.

Галина Кускова, «АиФ»: — Дмитрий Тимофеевич, недавно Никита Михалков заявил, что наши дети не знают историю, потому что изучают её по учебникам Сороса. Так это или нет, но немалая часть школьников и впрямь ничего не знает о войне. В очередной раз это проявилось, когда парень из Нового Уренгоя вдруг озаботился судьбой немецких солдат, попавших в плен в Сталинграде и умерших от «тяжёлых условий». Он назвал их «невинно погибшими людьми, многие из которых не желали воевать». Что же тогда они делали на Волге?

Дмитрий Язов: — Отвечу словами Константина Симонова, который побывал в осаждённом городе: «Да, здесь трудно жить, ибо небо горит над головой и земля содрогается под ногами. Опалённые трупы женщин и детей, сожжённые фашистами на одном из пароходов, взывая к мести, лежат на прибрежном волжском песке. Да, здесь трудно жить, больше того: здесь невозможно жить в бездействии. Но жить, сражаясь, жить, убивая врага, — так жить здесь можно, так жить здесь нужно и так жить мы будем, отстаивая этот город среди огня, дыма и крови».

Комвзвода в 17 лет

— 22 июня 1941 г. вам было 16 лет, столько же, сколько уренгойскому подростку. Узнав, что началась война, вы с группой одноклассников пришли в военкомат проситься на фронт. Из чего я делаю вывод, что с патриотизмом в вашей школе всё было нормально.

— В деревне громкими словами не бросались. Вся атмосфера была пропитана любовью к родной земле, желанием её защищать. У нас были герои, на которых хотелось равняться. Я в 5-м классе прочитал «Как закалялась сталь» Островского, «Железный поток» Серафимовича. Отец нам, детям, выписывал газету «Пионерская правда». Тогда много делалось, чтобы из подростков не выросли Иваны, не помнящие родства.

— Но на фронт вам с ходу попасть не удалось.

— Да, нас тогда не взяли. Хотя позже я всё-таки добился своего. В колхозе паспортов не было. Прибавил себе год, и меня отправили сначала в училище в Новосибирск, а потом на фронт. Волховский. Командиром взвода.

— В 17 лет?

— На войне быстро взрослеют. Но вернёмся к Сталинграду, который стал символом невиданной стойкости и героизма. Об этом написаны десятки книг отечественными и зарубежными авторами. А Майкл Джонс к своему «Сталинграду» даже прибавил подзаголовок: «Как состоялся триумф Красной армии». Главным фактором успеха были, конечно, люди. Их восхитившие весь мир бесстрашие, готовность к самопожертвованию. Сейчас из молодых, наверное, мало кто знает о подвиге связиста Матвея Путилова. Плита с его именем лежит на Мамаевом кургане. Смертельно раненный, он сцепил зубами оборванные телефонные провода и уже мёртвый обеспечивал связь. Морской пехотинец Михаил Паникаха, пытаясь остановить вражеский танк, схватил две бутылки с зажигательной смесью. Одна, разбившись, превратила бойца в живой факел. Зажав в руке вторую бутылку, он бросился на танк. А дом Павлова? Его называли Сталинградом в Сталинграде.

«Заколдованное место»

— Я слышала, особой гордостью командующего 62-й армией Василия Ивановича Чуйкова было то, что защитники дома Павлова истребили фашистов больше, чем их погибло при взятии Парижа.

— Вот как описывал бой в Сталинграде командир одного немецкого батальона: «Первые наши группы уже приближаются к переднему краю русских. Ещё каких-нибудь 20 метров, и они займут передовые русские позиции. И вдруг они залегают под ураганным огнём. В воронках и на огневых точках появляется русская пехота, которую мы уже считали уничтоженной. Как, неужели после этого налёта бомбардировщиков, которые не пощадили ни единого квадратного метра земли и перепахали всё впереди, там всё ещё жива оборона?! Заколдованное место! Как ни пытайся взять его, натыкаешься на гранит».

— На вопрос, как Сталинград удержался, по-моему, хорошо ответил Василий Гроссман, написавший очерк «Направление главного удара» о наших с вами земляках — омичах из 308‑й стрелковой дивизии: «Героизм стал бытом, героизм стал стилем дивизии и её людей, героизм сделался будничной, каждодневной привычкой».

— Замечательный очерк. Он был опубликован в газете «Красная Звезда». Прочитав его, Сталин распорядился перепечатать материал в «Правде» и наложил резолюцию: ознакомиться всему командному составу.

Сталин и Вольский

— А история с генералом Вольским — это не легенда? Я встречала мнение, что такого случая вообще не могло быть.

— Случай, действительно, неординарный. Но какие тут могут быть сомнения! Об этой истории подробно рассказал тогдашний начальник Генштаба и представитель Ставки на Сталинградском фронте Александр Михайлович Василевский. Готовилось наше контрнаступление, была определена дата: 19 ноября. И вдруг 17-го вечером Сталин вызывает Василевского в Москву и знакомит с письмом 

командира 4-го механизированного корпуса генерала Вольского. Причём именно этот корпус должен был стать главной ударной силой фронта. Письмо примерно такого содержания: «Товарищ Сталин! Считаю своим долгом сообщить, что не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств. Убеждён, что мы не сумеем прорвать немецкую оборону, что вся эта операция может закончиться катастрофой и вызовет неисчислимые последствия, принесёт нам потери, вредно отразится на всём положении страны».

Сталин поинтересовался, что за человек написал это письмо. Получив отличную характеристику, попросил соединить его с Вольским. Со слов Василевского, он сказал ему: «Я думаю, вы неправильно оцениваете наши и свои возможности. Уверен, вы справитесь с возложенными на вас задачами и сделаете всё, чтобы ваш корпус выполнил намеченное. Готовы ли вы сделать всё от вас зависящее?» И, услышав положительный ответ, закончил: «Я верю, что вы выполните задачу. Желаю вам успеха».

Василевский вернулся в Сталинград. Операция развивалась успешно. Вольский действовал смело и решительно. Вот как писал про это Василий Иванович Чуйков в своей книге «От Сталинграда до Берлина»: «23 ноября в 16 часов части 4-го танкового корпуса под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко и 4-го механизированного корпуса под командованием генерал-майора В. Т. Вольского соединились в районе хутора Советский. Кольцо окружения сомкнулось». Когда Василевский в очередной раз докладывал Верховному об обстановке, тот спросил, как действовал Вольский и его корпус. Услышав, что отлично, сказал: «Вот что, товарищ Василевский, раз так, я прошу вас найти там, на фронте, хоть что-нибудь пока, чтобы немедленно от моего имени наградить Вольского. Передайте ему мою благодарность и дайте понять, что другие награды впереди».

У Василевского был трофейный немецкий вальтер. К нему прикрепили табличку с надписью, и он передал командиру корпуса слова Сталина и подарок. «Мы стояли с Вольским, — вспоминал позже Василевский, — смотрели друг на друга, и с ним было такое потрясение, что этот человек в моём присутствии зарыдал, как ребёнок».

Корпус Вольского вскоре стал гвардейским. А что касается письма, с которого всё началось, то тут, видимо, сказались и страшное перенапряжение тех дней, и чувство огромной ответственности, и опасение, что может не получиться. Такое на войне бывало, особенно с теми, кто не прошёл боевого крещения, не успел побывать в серьёзных боях.

— А как сложилась дальнейшая судьба Вольского?

— Я потерял его из виду. Знаю, что после корпуса он командовал танковой армией. В 1944-м ему было присвоено звание генерал-полковника. Наши пути не пересекались. Слышал, что он рано ушёл из жизни.

Оригинал