Самоубийца ч.3

Я сидел на черной траве где-то на границе миров, сжимая в лапах потрепанную игрушку - плюшевого зайца с заплаткой на ухе. Над моей головой сотни золотых небесных тел купались в фиолетовом и изумрудном фимиаме небес.

- Не вышло вернуться к привычному облику?

Трава примялась под шагами сапфироокого господина, он подошел ко мне вплотную, сел рядом. Равнодушно посмотрел на игрушку и похлопал меня по плечу:

- А вот это я бы вам не советовал,- он мягко обхватил шею зайца, но я зарычал и его пальцы разжались,- впрочем, как хотите.

Он, наверное, думал, что я сейчас наброшусь на него, но я просто сидел, пустой и неподвижный. Как камин, в котором прогорели поленья, отплясало пламя, а теперь осталась только зола.

- Далеко вы забрались, однако,- вздохнул сапфироокий и тоже поднял голову, чтобы взглянуть на небосвод.

- Никогда бы не подумал, что меня отправят детей убивать,- прорычал я кое-как и рык мой был подобен грому. Вздрогнув от звука собственного голоса, я поежился и втянул голову в плечи. Сапфироокий господин оскалился.

- Ну, для начала вы сами вызвались, никто вас силой не заставлял подпись на документе ставить. К тому же принуждать не имею права.

Я посмотрел на него, на его искусственную улыбку и мне захотелось завыть.

- Да и если бы детей вы убивали,- продолжил господин, потирая руки,- вашу печаль можно было понять.

В этот момент мне хотелось разорвать ему глотку, но я понимал, что с господином ничего не произойдет. Разве что его это немало повеселит.

- То, что находилось в палате, с телом, расчерченным шрамом, в пижаме, пахнущей лекарствами, с волосами светлее золотой пшеницы, навряд ли можно было назвать ребенком.

Я непонимающе уставился на господина, глядя как задорно сверкают его глаза. Пусть у его губ не очень-то выходило подражать человеческой улыбке, но два мерцающих камня в глазницах лукаво искрились.

- Это создание - паразит, если выражаться вашим языком. Настоящий ребенок умер давно, еще в младенческом возрасте от воспаления легких. Но мать выпросила для ее чада дополнительные годы жизни, хотя женщине было сказано о том, что после смерти первенца она сможет зачать и выносить близнецов. Женщина настаивала на своем. Что ж, плату взяли, в опустевшее тело поместили подселенца, чья жизнедеятельность заключалась в том, чтобы слушаться мать, любить ее или имитировать данное чувство, хорошо питаться, не волновать окружающих, не выделяться и не причинять вред другим живым существам.

Я смотрел на плюшевого зайца и мне становилось неуютно. Меня вообще немного поражало мое собственное отношения ко всему происходящему. При жизни я был человеком довольно-таки нервным, вспыльчивым и в некоторых ситуациях у меня не получалось держать себя в руках. Я отчетливо помню какими бывают страх и ужас, но ничего подобного в момент рассказа сапфироокого не ощутил.

- Подселенец ослушался. После травли и избиения одноклассника его наградили болезнью сердца, намекнув, что при дальнейшем непослушании недуг окажется неоперабельным,- продолжал господин,- подселенец подчинился.

Сапфироокий на мгновение нахмурился, глядя куда-то вдаль. Потом межбровная складка разгладилась и лицо вновь приобрело безмятежное выражение.

- И тут, почти сразу после операции, негодяй столкнул с лестницы маленькую девочку, которая едва оправившись после операции на сердце сломала позвоночник.

Господин перевел взгляд на меня.

- О, приятно снова видеть вас настоящего,- произнес он. Я оглядел себя. От кожи шел черный дым и ко всему прочему я был голым. Стыдливо прикрывшись руками, спросил у господина нет ли какой-либо возможности получить безразмерное облачение, которое не будет повреждаться при видоизменениях. На что господин пообещал что-нибудь придумать и протянул свой плащ, оставшись в шляпе, водолазке и брюках.

- Поэтому нужно было убрать подселенца и изувечить тело, чтобы в дальнейшем не впустить в него еще одного паразита,- промолвил господин, когда я оделся.

- Но ведь получается, что работа эта не самая дурная. Убрал подселенца, избавил людей от всего того, что он мог натворить.

Господин издал смешок.

- Не все создания, подобные мне, разбираются в таких тонкостях и здесь, за гранью, вы будете негодяем с клеймом детоубийцы, ибо зачастую паразитов выпрашивают матери, оплакивающие умершего дитя. О подселенцах тут не говорят, есть места, где о них и вовсе не слышали. Где слышали - предпочитают молчать. 

- Как это не все разбираются?- изумился я.

- А вы что думали,- господин всплеснул руками, а потом встал, отряхнул брюки,- полагали, что за гранью царит идеальный порядок?

Я пожал плечами, кутаясь в плащ. Без шерсти становилось холодно.

- Мне пора,- сапфироокий вытащил из кармана часы,- и вам тоже.

Он щелкнул пальцами.