Рождественские стихи заключённому | Чарлз Буковски
Издательство Чтиво | Читать 5 минут
здравствуй, Билл Эббот,
я рад, что ты в тюрьме наткнулся на мои книги,
на мои стихи и рассказы.
мне приятно, если от моих книг,
ребятам вроде тебя становится легче,
это здорово.
но литературу, как ты понимаешь,
простые люди трудно усваивают
(да и непростые тоже);
я, например, не люблю большинство стихов,
поэтому пишу свои собственные,
какие сам люблю почитать.
стихи, кажется, становятся лучше и человечней,
тут полагается что-то сказать про очищение языка
(появился поэт Уильям Уильямс
и всех просил очищать язык,
потом появился я).
вот только в стихах – одно, а в жизни – совсем другое.
мы совершенствуем писанину,
а жизнь (свою и чужую),
кажется, не очень-то совершенствуем.
может, если писать хорошенько
и жить немного получше,
жизнь усовершенствуется хоть немного
и будет уже не стыдно,
может, творческим людям
никогда не хватает сил,
а может, у политиков, генералов,
судей, священников, полицейских,
сутенёров и бизнесменов
всегда слишком много власти.
мне не нравится эта мысль,
но глядя на бледных, манерных творцов
из прошлого и настоящего,
я к ней вполне склоняюсь.
(люди не любят, когда я так говорю.
“Чинаски, ты с этим кончай”, - говорят они мне,
- не такой уж ты и великий.
но, чёрт возьми, я не имею в виду,
будто я такой уж великий).
я имею в виду, что искусство,
не улучшило жизнь, как должно улучшать.
может, всё дело в том,
что оно всегда слишком лично?
только у прежних поэтов,
у новых поэтов и у меня самого
источники бед всегда те же:
женщины,
правительство,
Бог,
любовь,
ненависть,
нищета,
рабство,
бессонница,
переезды,
жёны
и дальше по списку.
вот ты мне пишешь,
что парню в соседней камере,
не нравится, как я расставляю
знаки препинания
и особенно запятые
и как я отклоняюсь от темы,
чтобы что-нибудь уточнить.
он не понимает моей задачи:
освободить, расслабить, очеловечить,
но сделать, насколько возможно, вещественными
слова на моих страницах. слова должны быть
как маслянистое авокадо,
как стейки, как свежевыпеченные печеньки,
как луковые колечки –
как что-то вещественное и желанное.
должно быть так, будто можно
собрать слова со страницы и съесть их.
(сейчас какой-нибудь умник скажет,
если часом всё это прочтёт:
«Чинаски, если я вдруг проголодаюсь,
то просто пойду в ресторан и поем»).
к тому же,
творцы могут отклоняться от темы,
сохраняя при этом форму произведения.
Достоевский так делал.
он вводил в повествование
3-4 побочных сюжета
по ходу главных событий.
(вот такие у него повести).
у Малера, как я знаю,
больше всех отклонений от темы
и я вижу великий смысл
в его, как говорят, бесформенности.
не позволяй начётникам и формалистам
вроде парня в соседней камере
втиснуть тебя в жёсткую форму.
такому вручи номер «Time» или «Newsweek»
- и будет ему счастье.
я не отстаиваю свой труд (перед тобой или перед ним),
я отстаиваю своё право заниматься им так, как чувствую.
я всегда верил, что если писатель над своими трудами скучает,
то и читатель от них заскучает.
я не верю, что можно достичь совершенства,
я верю, что можно расслабить кишки,
поэтому я согласен с моими критиками, когда они говорят,
что я пишу много говна.
вот тебе 19 лет с половиной,
а я уже лет 40 пишу.
всем нам выпадают разные штуки,
всем нам выпадают разные жизни,
всем нам случается плохо писать,
а иногда плохо жить,
всем нам случается жить плохие деньки
и ночи.
я бы послал парню в соседней камере
«Избранное» Роберта Браунинга к Рождеству,
там всё по такой форме, какой он обыскался,
но мне нужны деньги на скачки,
26го числа открывается «Санта Анита»,
так что дай ему номер «Newsweek».
(у мертвецов ни будущего, ни прошлого, ни настоящего,
их одни запятые волнуют).
а верно ли я расставил здесь запятые, Эббот?
,
, , ,
, , , , ,
, , , , , , ,
, , , , , , , , ,
, , , , , , , , , , ,
, , ,
, , ,
Перевод – Филипп Хаустов
Будьте с нами