Россыпь в Бабаеве

Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 2 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/happystuff

Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:

http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-03-2

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много фейков!

Сказания и стихи прошлого века БАЛК. Над пропастью рискован каждый шаг, И я замру, как дерево, над нею, Но в тот провал, где в полдень стынет мрак, Я даже шапку бросить не посмею. Лишь песня, отрываясь от земли, Повиснет безбоязненно над бездной, Да, может быть, еще орел вдали Закружится, соперничая с песней. И горы освятили этот взгляд, Что был прощально брошен из изгнанья, И в честь его по-прежнему шумят Чинары, с ним не зная расставанья. Он сам предугадал судьбу свою, Когда напомнил о заветах старых: Он в камне встал над каменной грядой И родину вокруг себя увидел, И так стоит под ветром и грозой!.. Я с глаз его росу ночную вытер Ты первый не давал нам падать духом. Давай с тобою молча постоим — Пускай земля погибшим будет пухом. Сейчас ты слышишь струй Студеных бег, Что разбрелись везде по горным склонам? Твой звонкий стих В журчанье быстрых рек Донесся до меня Хрустальным звоном. Пьянящ покой родимых берегов! Тур на скале — Не ты ль его прославил?.. И ели берегут твой каждый стих — И в поздний час, И в час рассветный ранний. И всюду мы на тропочках крутых Храним незримый след воспоминаний. Родимый край с тобою говорит На всем понятном языке природы. И в этой крутоверти Не избежал Кязим проклятой смерти. Когда ветрище сбил поэта с ног, Старик в степи идти уже не мог — Уже совсем он выбился из сил Он жизнь не меньше гор своих любил. И так мечтал все дни свои Кязим Вернуться в горы — Мертвым иль живым. Он дни и ночи проводил в тоске, Аул и кузню видя вдалеке. Но все же выследила черная беда В ту ночь погасла над горой звезда, — О, плачь, Дыхтау, о великом сыне, Погибшем в пасти алчущей пустыни! В тот день и солнце не взошло в горах, Где был Кязима некогда очаг. Рыдали камни, реки, дерева. И черный плат покрыла синева. Был слышен волчий вой И как весна в родные утолки Птиц выпускает, в солнечные сроки, — Так выпустил в народ своей руки И он, Кязим, написанные строки. Мы все же родину навеки обрели — Давно живем и мыслим на свободе И вот, когда весною журавли Летят с чужбины, Говорят в народе: Кому в горах поэзия любима, Тот наизусть прочтет стихи Кязима И лишь потом, со спичками в руках, Возьмет дрова и разожжет очаг. И даже сами горы говорят: И будет течь и течь Времен река, Чья долгота никем неизмерима. Но и тогда, когда пройдут века, Немыслимы балкарцы без Кязима! В людей ты верил, в счастье их, И твой отцовский нежный стих Вершин поэзии достиг, Ее высот, Кязим. Народу близок и знаком, Мечтой высокою влеком, Ты озарил своим стихом День будущий, Кязим. Ты ленинских великих дел Всю мощь и красоту воспел, Народа радостный удел Ты увидал, Кязим. Ушла беда, исчезла тьма, Повсюду новые дома, Зерном обильным закрома Везде полны, Кязим. Тебя мы помним, наш поэт, Живым ты будешь сотни лет, Твой гордый стих, как солнца свет, Неотразим, Кязим! Они полны особого накала; Не потому ль и каждая строка Зажглась, как луч, и поговоркой стала, И будет греть, и будет жить века! Не потому ль твой каждый стих крылатый, Как верный друг, нам близок и знаком; Он горные обходит перекаты И слышится в пролете заводском. Ему из поколенья в поколенье Внимал народ, дыханье затая. Источник радости и вдохновенья — Бессмертная поэзия твоя. Звучит твой голос, силы не теряя, Ты рядом с нами, вечно молодой. В лучах зари от края и до края Цветет земля, воспетая тобой. Я как будто бы вижу улыбку в усталых глазах, и чинаровый посох в твоих узловатых руках; искры пляшут впотьмах, освящая священный дом, вьются ласточки под задымленным потолком. Почему ж ты молчишь? Как мне хочется снова над словом подумать твоим. Посмотри на меня и скажи мне то слово, о, мудрый Кязим! Ведь над словом твоим, что обжег ты в горне души, и суровый мужчина, как мальчик, заплачет в тиши. Плуги все же ржавеют, и время притупит мечи, но слово твое, как костер негасимый в ночи. Ты в тобою воспетую землю зарыт, но костер твой горит, он все ярче горит… Дали всходы тобою воспетые зерна, и стихи зазвучали в ущельях на тропах горных! Много новых слагателей песен известно, и поет мой народ их веселые, славные песни, башня нашей поэзии высится под облаками, но никто не забыл, — это ты заложил первый камень! И ласкает поэзия-мать своего вдохновенного сына, и костер твой пылает в высоких поэмах Кайсына… Как забыть мне, Кязим, что писал ты о женской доле, о несчастных горянках, живущих во тьме и неволе, — эти песни твои я учила девчонкою в школе; помню, в песне любимого девушка молит взять из мрака ущелья ее и поднять на вершину, но, увы, не под силу поднять ее было тогда исполину! Ты в тобою воспетую землю зарыт, но костер твой горит, он все ярче горит! Пусть же сложат горянки о тебе еще много стихов, чтобы славилось имя твое над землею во веки веков! Если ж много ошибок в этих строчках наивных моих, научи меня, мудрый Кязим, как в стихах обходиться без них. Стихи рождаются не сами: Хромой Кязим весь день у горна, он рук не прячет в рукава, не примут заданную форму его горячие слова. Сойдет окалины немало, десятки примесей сгорят. Хромой Кязим кует железо, до поздней ночи в кузне свет. Он как кузнец селу полезен, народу нужен как поэт. Ведь труд и мысль — сродни друг другу, всегда бок о бок на веку: Чтоб песнь трудиться помогала, ей труд всегда помочь готов. От раскаленного металла летят густые искры слов. Наших гор и правдивый, и честный певец Кем я стал под опекой издавших меня? Остригали вы строки мои, как овец. Словно мерина делали вы из коня. Побывал я под прессами редакторов, И как будто в чужом опалился огне: Сколько мыслей моих извратили и слов! То, чего не писал, приписали вы мне! Как стихи мои нынче искажены,— Я скажу, подводя вашим правкам итог: Я ж хотел, чтоб мой стих первозданно звучал. Чем пред вами я, старый Кязим, виноват? Я, кто каждое слово вам завещал? Не прошел, разумеется, мимо Дорогого до боли жилья. Словно прибыл на грустную тризну, В тишине возле дома стою. Больше жизни любил он отчизну, А скончался в далеком краю. Много раз его жизнь возвращала В дом родимый по сотням дорог, Лишь однажды, склонившись устало, Он домой возвратиться не мог. Дом стоит, а хозяина нет. У порога стою, вспоминаю, О тебе вспоминаю, поэт. Для меня этот домик ценнее, Чем из мрамора сложенный храм, С этой памятью, с вечною, с нею Я шагаю по нашим горам. Слышу яростный гул водопада, Ничего не хочу, ничего — В этом гуле услышать мне надо Голос друга. Черных бездн молчаливы оскалы, Неизменно безмолвие скал. Пусть молчат эти бездны и скалы, Лишь бы голос Кязима звучал! Я хранил бы неутомимо Тот огонь, да хозяина нет. Старый домик, ни в лето, ни в зиму Не увидишь хозяина ты. У огня не погреться Кязиму, Не потрогать траву и цветы. Но по-прежнему голос поэта, Как орел, над горами парит. Кто равен был тебе в теснинах этих? Где песни мне найти и как пропеть их, Чтоб, не стыдясь, предстать перед тобой? Настал опять Навруза теплый день Бежит по склону южному родник, — Так дар твой щедрый в душу мне проник, Чтоб научить меня слова чеканить. Как дед мой в Мекку, я неудержимо Иду к тебе, в тепло твоих лучей. И ледники на голубом хребте Я растопить готов горячим словом. Весной, разбуженной оленьим ревом, Стать явью и несбывшейся мечте! И запросто беседовали с ним Юпитер, Марс, Венера и Меркурий. А он просил небесные светила От бед избавить всех людей земли, Чтоб старцы жили, дети подросли, Чтоб дать беспомощным хоть каплю силы. И в горький час печали, Когда поникли все и замолчали, Была в нем песня горская жива. Кязим, гора упрятала какая След твоего взлохмаченного пса? Ты белолобую свою корову Здесь пас и пил парное молоко, Как речку вброд, переходил легко Дни радости и дни беды суровой. Но на чужбине стало петь невмочь, Бессонницей тебя томила ночь, И жизнь была гнетущей и постылой. Ковал железо для людей в ауле, В стихах прославил мельницу Шиво, Тем помогал, кого невзгоды гнули. Я был уверен в правоте своей! Читал Коран, творил намаз на зорьке, Спасти народ мой от судьбины горькой Молил Аллаха и просил людей. Делил с народом беды и лишенья. Погиб за правду в яростном сраженье Мой сын Он был вольнолюбив и смел. Суровый век обрушился обвалом: Ты ж есть на свете, милосердный боже! И в этом меж собой все земли схожи! И где преграда каравану бед? Утешусь ли, все боли испытав? В моих раздумьях так о слове новом Заветная мечта горит всегда. Я, этим словом и мечтой богат, Смогу ль прибавить хоть немного света Родной земле? Иль, не исполнив это, Я потружусь напрасно, как Фархад? Здесь древний нарт из камня воду выжал, Зерно взрастить на камне пахарь вышел, Из камня песню сотворил Кязим. В ее дворе Толпились люди. Нет, не нужны ни жезл, ни трон владыки! Здесь, где Кязиму дан был дар великий, Хоть малой дольки нет ли для меня? Салих Аттоев, ты меня прости, Что я тебе пасти овец мешаю. Земля, где сделал первый шаг Кязим, Где пасся белый конь его в лощине, Покоится в вечерней дымке синей, И мягкий свет Плеяд неугасим. Кязимом тут зажженной песни пламя Не гасло под снегами и дождями, Мне душу согревало много раз. Бессмертен наш Кязим, великий старец! Так в Безенги вопрос мой прозвучал, И повторился голосами скал, И эхом к башне Ак-кала унесся. И вот меня виденья одолели: В них слышен женский стон и детский крик, — Лишась земли и крова после селя, Шикинцы двинулись в Кичи-Балык. Картина мне представилась такая: И я, волов отставших понукая, С шикинцами свои пожитки вез. Места я с ними покидал родные И слышатся мне голоса людские, Собачий лай и мерный скрип колес. Балкарцы и дигорцы с разных мест Когда-то собирались на Тёре. Держа совет и истину любя, Народ такому доверял суду, Какой не опозорил бы себя, И честь корыстно не менял на мзду. Так на Тёре дела вершил народ. Он сделал правду посохом своим. Крутых дорог ты одолел немало, Всего трудней был твой последний путь. Песнь о счастье в темной кузнице твоей Прорывалась сквозь мехов протяжный гул Исходив за счастьем тысячи путей, Возвращался ты ни с чем в родной аул. Видел ты цветенье буйное хурмы, Красоту воспетой издавна земли — Все напрасно! Аравийские холмы Утешения душе не принесли. Шел за правдой из родной своей страны По каменьям, по горячему песку И когда стихал забывшийся во сне, Утомленный караван у родника, Ты глядел на звездный полог в вышине, И давила грудь безмерная тоска. Хоть не знал ты к избавлению дорог — Был ты поисками счастья увлечен. Хоть с мечом не выходил ты за порог — Поражал врага стихом ты, как мечом. И когда в родных горах большевики За желанную свободу шли на бой, — Как знамена, как горящие клинки, Песни гордые твои несли с собой. Так мечта твоя давнишняя сбылась: Твой народ освободился от оков, В вечность канула неправедная власть — Счастье светит над землей твоих отцов! Ты воспел народов радостный союз, Ты воспел торжественный приход. Как могуч твоей поэзии родник — Говорят о нем аулы и Москва, И Кайсын, наследник твой и ученик, По земле родной несет твои слова! Жить ты будешь, не старея, сотни лет, Дату славную недаром чтит страна. В нашем сердце не изгладится твой след — Ведь отцов не забывают имена! Там молотом стучал кузнец Кязим. Но был еще одним он славен даром, Он знал секрет иного мастерства: Как, песню закалив сердечным жаром, Чеканить полновесные слова! Вилась, как ручеек в теснине горной, Искусных строк затейливая вязь. Как искры от пылающего горна, Неслись напевы, звездами светясь. Паломником по знойному Востоку Прошел Кязим. Но лишь в родном краю Нашел крылатых строк своих истоки И жизнь вдохнул в поэзию свою. Он душу сделал звонкой наковальней, Он разум в тяжкий молот превратил! Как мех кузнечный, грудь его дышала, Как горн, пылал огонь его страстей. И новой жизни светлое начало Кязим прославил песнею своей. Быть верным делу Ленина учил он, Идти вперед путем большевика. И ключ нам златокованный вручил он К сокровищам родного языка. Со склонов белоглавого Дых-Тау Орлиным взором видел мир Кязим. Твои страницы бережно листаю: Ты первым был учителем моим. В прохладный вечер, в жаркий час полдневный Поэзия соединяла нас Не позабыть мне голос твой напевный II мудрое сиянье карих глаз Твое мы имя пронесем сквозь годы, Искатель правды, странник и кузнец. Хотя в сказаниях и песнях Не сохранилось их имен. Но мастер был средь них отменный — Кузнец по имени Кязим. Хвалили горцы неизменно Оружье, сделанное им. И крепче самой прочной стали Слова он вещие ковал, Они на битву поднимали, Врагов разили наповал. Их озаряли свет свободы И высшей правды торжество, Жила в них ненависть народа Ко всем гонителям его. Неудержимо и крылато Они слагались в звонкий стих, А люди бережно и свято Сквозь грозы проносили их. Дивясь могучей силе друга, Бекмурза отвечал ему: Два мудрых старца, два ашуга Шли рядом, побеждая тьму. Звучала песня их живая Все вдохновенней и смелей, К борьбе с насильем призывая Непокорившихся людей. Сталь притупляется в походе, Тускнеет солнечная медь, — Слова, зовущие к свободе, Вовек не могут потускнеть. С утра мы собираться стали, Чтоб встретиться впервые с ним. Приветом И мудростью зажглось лицо. Смущенно взял его писатель. Взглянул ему в глаза, погладил И вдруг с любовью говорит: Давайте, в знак большой любви К поэту и его народу, Отпустим пленника?.. А старый горец с легкой грустью, Качая головой, сказал:

Купить Герыч Арсеньев