Режим нерушимый. Четыре довода в пользу того, что он не рухнет

Режим нерушимый. Четыре довода в пользу того, что он не рухнет

https://t.me/publicfree

https://t.me/publicfree

Протесты, падение цен на нефть и сокращение доходов населения возвращают веру в перемены. И зря.

Осенью прошлого года я выпустил книгу «Просуществует ли путинская система до 2042 года?», где предположил, что наш политический режим деструктивен, но в то же время сравнительно устойчив. Если не произойдет чего-то экстраординарного, он может существовать еще довольно долго. Естественно, мне пришлось сразу вступить в различные споры с теми, кто полагает, что деструктивный режим долго протянуть не сможет. Аргументы моих оппонентов были различными, но все их можно свести к четырем группам.


Век интернета

Важнейший аргумент против устойчивости путинской системы состоит в том, что подобные режимы не могут долго существовать в условиях свободы получения информации через интернет. Если, мол, СССР был закрытым обществом, в котором люди толком не знали о возможных альтернативах, то нынешняя Россия открыта миру, и пользователи интернета способны изменить свое отношение к государственному устройству, собирая нужную информацию.

Подобное соображение было весьма популярно лет десять назад. Сейчас оно опровергается хотя бы самим фактом семнадцатилетнего существования авторитарного режима одновременно с демократическим интернетом. Казалось бы, жертвы зомбоящика давно уже должны были пересесть к монитору компьютера и там прозреть. Но воз и ныне там. Режим крепчает наряду с маразмом.

Ошибочность тезиса о несовместимости авторитаризма ⁠с интернетом состоит в предположении, будто люди стремятся к правде и ищут возможность ⁠получать объективную информацию. На самом ⁠деле подобным образом ведет себя лишь незначительная часть общества. ⁠Подавляющему большинству удобнее ничего не ⁠знать, а если случайно ⁠информация к ним проникнет, заткнуть уши или кричать, что антипутинские инсинуации представляют собой происки агентов Госдепа.

Налицо типичное бегство от свободы, о котором писал еще Эрих Фромм в годы Второй мировой войны. И никакой интернет не поможет прозреть, если пользователь боится свободы и предпочитает комфортное существование без неудобной информации. Более того, в нынешней ситуации захочет убежать от свободы даже тот, кто при благоприятном развитии событий предпочел бы робко фрондировать. Ведь каждый, кто понимает, к чему ведет сохранение путинского режима, находится в тяжкой психологической ситуации: молчать нечестно, выступать опасно. А тот, кто закрывает глаза на правду, может прозреть в удобный для себя момент: когда режим зашатается и опасности для прозревшего представлять не будет. Если же режим вообще не зашатается, то можно вообще не прозревать, благо тот же интернет дает массу возможностей жить припеваючи даже в условиях авторитарной системы. Можно ходить в сеть за развлечениями, а не за объективной информацией и политическим анализом. Большинство пользователей давно ведут себя именно так.


«Они не такие, как мы»

Многие из людей, понимающих, что горбатого интернет не исправит (только могила), уповают на смену поколений. Молодые, мол, режимом не испорчены. «Они, – как поет Макаревич, – не такие, как мы». И это верно. Я сам полагаю, что режим сменится в результате смены поколений. Вопрос лишь в том, когда это произойдет.

Неверно думать, что молодые смелее, честнее и лучше нас во всех отношениях. В некоторых вещах, конечно, лучше, в некоторых, возможно, хуже. Но главным в межпоколенческих различиях всегда является не это. Дело в том, что проблемы, к которым старики адаптировались, для молодежи могут оказаться нестерпимыми. Например, отсутствие социальных лифтов для двадцатилетнего студента представляет значительно большую проблему, чем психологическая потребность в конформизме. А для шестидесятилетнего пенсионера – наоборот.

Другое дело, что даже при отсутствии социальных лифтов средний молодой человек вряд ли пойдет на бескомпромиссный конфликт с режимом, если тот готов в ответ разразиться жестокими репрессиями. Лучше уж жить без лифтов, везущих наверх, чем попасть в лифт, везущий вниз, в места не столь отдаленные.

Значение смены поколений состоит в том, что при благоприятных условиях, при провозглашении реформ сверху молодые люди с большей склонностью готовы будут поддержать лидера-реформатора, чем старики. Ведь именно молодежи нужны перемены. Если же лидер никаких реформ не провозглашает, новые поколения постепенно начинают встраиваться в систему, пытаясь урвать от ее благ хоть что-то.

Думается, через пяток лет среди молодых людей останется не так уж много искренних путинистов. Ведь режим со стагнирующей экономикой и стареющей олигархией не оставляет места для тех, кто приходит в жизнь со студенческой скамьи. Однако пока вождь твердо держит бразды правления, молодежь будет помалкивать. Кто-то, конечно, из непоротого поколения выйдет протестовать. Но быстро станет поротым и предпочтет заткнуться.

Нынешняя молодежь сыграет свою роль лишь через ряд лет, когда сменится поколение правителей, когда новые лидеры поставят новые задачи и будут ждать поддержки населения, как ждали ее в свое время прорабы перестройки. Новым прорабам новые поколения помогут. Но до этой эпохи надо еще дожить.


Холодильник против телевизора

Традиционный аргумент материалистов состоит в том, что пустеющий холодильник постепенно начинает воевать с телевизором и очищать мозги обывателя от той дури, которую в них набили. В год столетия революции этот аргумент особенно популярен. Мол, рано или поздно голодный пролетариат выйдет на улицы и свергнет ненавистный режим, как в феврале семнадцатого.

Пролетариат, может, где-то и выйдет. В глубинке. В городах с промышленной монокультурой, которые кормятся с одного завода, зависящего от гособоронзаказа или от мировых цен на российские ресурсы. Однако в провинции революции не делаются. И авторитарные режимы не свергаются. В крайнем случае «мускулистая рука пролетариата» может перекрыть федеральную трассу или взять за шкирку местного городничего. Что в худшем случае грозит неприятностями чиновникам и дальнобойщикам. В столицах же у нас по нынешним временам обитает в основном креативный класс, который с протестных митингов расходится не по заводам и фабрикам, а по кафе и ресторанам. Этому классу есть что терять, кроме своих цепей, в отличие от дедов и прадедов, проникшихся когда-то марксистским духом.

Советского человека 1970-х пустой холодильник побуждал не к восстаниям, а к оппозиционным кухонным разговорам и к интенсификации добычи дефицита. Все это было вполне рациональной реакцией на ситуацию, при которой хлеб всегда можно купить, а сыр, колбаса и паштет шпротный доступны разными способами в зависимости от места проживания и социального статуса потребителя (очередь, талоны, столы заказов, колбасные электрички, номенклатурные распределители, заходы в магазин с заднего крыльца и т.д.).

Сегодня возможностей для потребления значительно больше, чем сорок лет назад, и рациональной реакцией на пустеющий холодильник становится стремление искать больший заработок, а в свободное время все так же костерить власть в кухонных разговорах без летальных последствий для авторитарного режима. Только если цена на нефть вдруг рухнет всерьез и надолго, внутренний мир холодильника может спровоцировать по-настоящему широкие слои населения на активный протест. Но пока у нас нет оснований считать, что дело дойдет до этого.


Заграница нам поможет

Несмотря на постоянные разговоры, что коварный Запад спит и видит, как бы обрушить российскую экономику, свергнуть великого Путина и устроить «майдан» на Красной площади, дело в реальности обстоит противоположным образом. Запад на удивление лениво относится к своим злобным намерениям погубить Россию. При нашей зависимости от поступления нефтедолларов покупатели энергоресурсов так ничего и не сделали для введения эмбарго, при котором российский бюджет провалился бы, а рубль рухнул бы еще раза в два-три.

Разгадывается эта загадка легко. Никто на Западе не верит в серьезность угроз со стороны Путина. Никто не собирается по-настоящему его свергать. И главное – никто не готов жертвовать благосостоянием европейских избирателей ради ведения торговой войны с Россией до победного конца.

Ведение любой серьезной войны, в том числе и торговой, требует значительных жертв от воюющей стороны. В нашем случае торговая война вместо санкций означала бы отказ европейцев от российских энергоносителей. В ситуации, когда около трети их потребления газа приходится на наши поставки, полный отказ означал бы серьезные потрясения во внутренней политике стран ЕС. Понадобилось бы как-то объяснять избирателям, действительно ли нужен столь серьезный удар по их благосостоянию? Точнее, действительно ли Россия представляет собой столь значительную угрозу, что ради предотвращения худших испытаний нужно пойти на экстраординарную экономию энергии, отключение отопления и тому подобные неприятности?

Естественно, сегодня никто на Западе всерьез не верит, что Путин вслед за Крымом прихватит, скажем, северо-восток Эстонии или организует вдруг с помощью канала Russia Today и русских хакеров «майдан» националистов на Унтер-ден-Линден. Так что вопрос о жертвах на повестке дня не стоит. Россия и дальше будет продавать энергоносители на Запад, поддерживая бюджет, рубль и в конечном счете существование режима.

Другое дело, что в долгосрочной перспективе характер потребления энергии в Европе изменится. Любой путешественник сегодня обнаруживает там немыслимое недавно еще число ветряков и солнечных батарей. Кроме того, американцы начинают экспортировать в Европу сжиженный газ, причем, судя по быстрым темпам развития энергетики в США, поставки будут неуклонно нарастать.

Наступит момент, когда «Газпром» станет неконкурентоспособен или должен будет так снижать цену, что экспорт газа перестанет быть для России значимым фактором поддержания благосостояния. Вот тогда-то холодильник скажет свое веское слово, заглушая истошный пропагандистский вой телевизора. Примерно к этому же времени подросшая молодежь по-настоящему осознает отсутствие перспектив в рамках существующего режима. И интернет станет источником серьезной информации для миллионов людей, вынужденных прекратить развлекаться и начать думать о своей печальной судьбе.

Дмитрий Травин

Научный руководитель Центра исследований модернизации ЕУСПб


https://republic.ru/posts/84487




Report Page