Republic - Познай себя или проиграешь. Как защитить сознание от «взлома» и освободиться от навязанных фикций
res_publica6 октября 2018 г. Максим Трудолюбов.
В своей новой книге Юваль Ной Харари перечисляет главные вызовы XXI века и отводит удивительно много места России.
Израильский историк Юваль Ной Харари выпустил третью книгу, «21 урок для XXI века». Невероятным успехом Sapiens и Homo Deus Харари заработал себе право не стесняться больших и проклятых вопросов и быть при этом воспринятым серьезно – во всяком случае в смысле объемов продаж. Новая книга обобщает темы, затронутые в двух предыдущих, расставляя их в бескомпромиссном систематическом порядке – от «свободы» и «правды» до «Бога» и «смысла жизни». «21 урок для XXI века» – одновременно и публицистика, и селф-хелп. Вот некоторые ключевые темы и места, касающиеся России, которой в книжке уделено неожиданно много внимания.
Свобода и политика
В диктатурах работа с данными как правило централизована, а в демократиях – распределена среди множества игроков, принимающих решения. В ХХ веке демократии обыгрывали диктатуры в экономическом отношении, потому что лучше справлялись с обработкой данных. Но в XXI веке маятник может качнуться в противоположную сторону: благодаря искусственному интеллекту способность диктатуры централизованно обрабатывать гигантские объемы информации может оказаться преимуществом, а не недостатком.
Либо демократии смогут изобрести себя заново, либо человечеству придется жить в условиях цифровых диктатур, считает Харари.
В XXI веке постиндустриальная цивилизация, основанная на искусственном интеллекте, био- и нанотехнологиях, может стать самодостаточной. Не только общественные классы, но целые страны и континенты могут оказаться в положении «варваров», вытесненных за пределы «цивилизации». Внуки магнатов Кремниевой долины и московских миллиардеров могут превратиться в представителей нового биологического вида.
Правда и власть
Человечество всегда жило в век постправды. Придуманные истории – самые мощные орудия в арсенале цивилизации. Не научные истины, а религиозные вероучения и другие большие нарративы сделали возможным сотрудничество огромных масс людей – коллективов гораздо больших, чем те, в которые способны объединиться другие приматы.
Религиозная или национальная история очаровывает нас рассказами о героях и мучениках, до слез трогает повествованиями о трагедиях и разжигает ненависть, напоминая о прошлой несправедливости. Сила фикции в том, что огромное количество людей черпают в ней идентичность. Мы погружаемся в перипетии выбранной нами истории так глубоко, что начинаем смотреть на мир только через ее призму, не задаваясь вопросом о том, в чем ее исключительность.
Когда идентичности и целые общественные системы опираются на некую рассказанную историю, сомнения в ней становятся невозможными – не потому что нет фактов ее опровергающих, а потому что разрушение нарратива приведет к социальной катастрофе.
Кризис либерализма
Новое время не отказалось от историй, унаследованных от традиционных времен. Оно, напротив, открыло «супермаркет» традиций и вероучений. Современный человек свободен выбирать себе традицию по собственному вкусу.
Что вы будете делать, если перестанете понимать, в чем смысл жизни и какой из множества историй, расставленных на полках супермаркета, вам выбрать? Вы обожествите саму возможность выбора.
Мы ищем себе место внутри какой-то готовой истории о вселенной и человеке, но с либеральной точки зрения, секрет не в том, что вселенная делает мою жизнь осмысленной, а в том, что я придаю смысл вселенной. В XXI веке это становится опасной иллюзией, потому что люди, которые уверены, что они всегда действуют по собственному выбору, могут оказаться самыми легкими объектами манипулирования.
Вас могут взломать
Работа над собой сегодняшнему человеку нужна не меньше, а больше, чем раньше. Дискуссия о свободе воли вероятно впервые в истории имеет вполне конкретное жизненное измерение.
Огромное количество компьютерных программ пишется по заданию государств или корпораций с единственной целью – что-то вам продать и заставить вас думать, что вы сделали собственный выбор. У того, кто оперирует данными соцсетей, банковских и кредитных систем, данными о голосовании и т.д. есть все, чтобы узнать ваши желания, привычки, предпочтения и особенности поведения лучше, чем их знаете вы сами.
В XXI веке человек должен разобраться с вопросом свободы воли и познанием себя, чтобы ему нельзя было навязать товар, политическую партию, политика, образ жизни, который ему на самом деле не подходит. Вы можете не заметить как кто-то – корпорация или государство – вас уже «взломал».
Свобода от истории
Книга заканчивается главами о свободе от любой придуманной истории и о медитации как средстве достижения этой свободы.
Люди захватили мир благодаря своей способности создавать мифы. Поэтому человеку крайне трудно отличать выдумку от реальности. Между тем, важнейшим качеством, нужным для XXI века, может оказаться именно умение отделять фикции от реальности.
Ключевым признаком реальности Харари называет страдание. То, что не может испытывать страдание, обычно является фикцией: человек может испытывать боль, а нация не может. В случае нации это только метафора. Большие слова «жертва», «вечность», «искупление» сказанные о народе или религиозной группе всегда должны нас настораживать.
Россия как альтернатива
Россия действительно предлагает альтернативу либеральной демократии, но это не столько модель, сколько политическая практика: несколько олигархов монополизируют большую часть богатства и власти в стране, а затем используют контроль над медиа, чтобы скрыть свои реальные действия и удержаться у власти.
Если вы живете при такой власти, то у вас всегда тот или иной кризис. И этот кризис всегда важнее таких скучных вещей как качество медицины и состояние окружающей среды. Фабрикуя нескончаемый поток кризисов, коррумпированная олигархия может продлить свое правление на неопределенно долгий срок.
Сегодняшняя Россия и лично Путин могут вызывать одобрение у крайне правых сил Британии или Франции, но избиратели этих стран не захотят воспроизвести у себя российскую модель – с ее всепроникающей коррупцией и рекордным неравенством. Есть люди, которые мечтали бы переехать в США, Германию, Канаду, Австралию, я встречал желающих переехать в Японию и Китай, но не встречал тех, кто мечтал бы эмигрировать в Россию.
Россия и война
Кремль воздерживается от серьезной эскалации конфликтов. Россия следует принципам школьного хулигана: нападать на слабого и стараться не переусердствовать, чтобы учителя не вмешивались. Путин – не Чингисхан и не Сталин, иначе его танки уже были бы в Тбилиси и Киеве. Судя по всему, он лучше многих понимает, что в XXI веке преимущества силы ограничены и вести успешную войну в наше время значит вести ограниченную войну.
С российской точки зрения все агрессивные действия последних лет были не началом новой войны, а попытками закрыть бреши в обороне. Россияне с полным на то правом могут напомнить миру, что в конце 1980-х начале 1990-х они предприняли добровольное отступление, но к ним стали относиться как к потерпевшему поражение врагу.
С этой точки зрения ответственность за российские военные операции последнего времени лежит в равной степени на Билле Клинтоне, Джордже Буше и Владимире Путине. Но сегодняшняя Россия гораздо слабее не только США и Европы, но и СССР, пережившего свой зенит в середине ХХ века. Сегодня информационные и биологические технологии важнее тяжелой индустрии, но Россия отстает и в том, и в другом. Вхождение России в мощные интернациональные союзы вряд ли возможно хотя бы потому, что находящийся на подъеме авторитарный национализм плохо совместим с прочными союзами.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/res_publica