Republic - «Отвязавшаяся пушка». Что осталось от отношений России с Западом
nopaywall
1 июня 2017 г. Григорий Голосов.
Тупик в военных авантюрах. Угроза новых санкций. В такой обстановке Путин посетил Францию.
Недавний визит Владимира Путина в Париж не принес никаких интересных новостей. Так что понять это событие проще всего в контексте французской внутренней политики. К числу важнейших полномочий, которыми глава французского государства пользуется независимо от состава парламента, относится право определять основные параметры внешнеполитического курса. Поэтому для любого кандидата жизненно важно доказать свою компетентность именно в этой области.
В ходе президентской избирательной кампании российская тема прозвучала довольно громко. Ведущие консервативные кандидаты, Марин Ле Пен и Франсуа Фийон, пытались представить в качестве своего конкурентного преимущества желание «договориться с Россией». В обоих случаях (но особенно в случае Ле Пен) эта риторика содержала довольно явные отсылки к их стремлению проводить независимую от США внешнюю политику.
Возможно, этот аргумент пошел бы им на пользу полгода назад. Однако теперь, когда отношение новой американской администрации к России только формируется, понять, какая именно политика была бы независимой от Вашингтона, проблематично. А если учесть, что президентская кампания во Франции сопровождалась потоком негативных новостей, связанных с Россией, то не составит труда понять, насколько сомнительной стала репутация «пророссийского кандидата».
Эммануэль Макрон, напротив, с самого начала стремился создать себе репутацию сильного игрока, способного на равных или даже с позиции силы разговаривать с другими мировыми лидерами. Поэтому его предвыборная риторика в отношении России была достаточно жесткой. Но по этой же причине первоочередной задачей Макрона в ходе парламентской кампании, выиграть которую для него жизненно важно, стало предметное доказательство этой своей способности. Обещал поговорить с Путиным как крутой парень с крутым парнем – поговори. Он и поговорил. Получилось довольно убедительно, хотя в сухом остатке – абсолютный ноль, почти полное отсутствие точек соприкосновения по ключевым вопросам, только ритуальные фразы о необходимости вместе бороться против терроризма. Да кто же не хочет бороться против терроризма?
Разумеется, само по себе стремление к диалогу с Россией провозглашается сейчас всеми мировыми игроками, и это следует расценивать как совершенно оправданную реакцию на неудачу российской политики предыдущей администрации США. «Изоляция» России, устроенная Бараком Обамой, перерезала линии коммуникации не только между Москвой и Вашингтоном, но и между Россией и Западом в целом. В результате российское руководство предприняло целую серию действий, которые Запад не предвидел, а значит – не смог адекватно отреагировать. Прежде всего, это вмешательство в сирийский конфликт. Действия в Сирии действительно способствовали тому, чтобы установка на диалог с Россией возобладала. Впрочем, я полагаю, что очевидная неудача политики «изоляции» подтолкнула бы Запад к отказу от нее и без таких дорогостоящих вложений со стороны российского руководства.
К сожалению, понятие о диалоге весьма растяжимое, и то, что мы наблюдали во время визита Путина во Францию, лишь очертило весьма узкие рамки возобновившейся коммуникации между Западом и Россией. По существу, с обеих сторон речь идет лишь о том, чтобы подтвердить ранее заявленные позиции и прощупать намерения другой стороны. Чтобы достичь первого, Макрону было не обязательно встречаться с Путиным, но второе довольно важно и действительно оправдывает личную коммуникацию.
Однако надо понимать, что это оправдание имеет смысл лишь в контексте, предполагающем отношение к России как к «отвязавшейся пушке» мировой политики. Очень подходящая метафора из морского лексикона. Корабельная пушка отвязалась и катается по палубе, круша все, что ей попадается на пути. Делать вид, что ничего не происходит, глупо. Привязать не получается. Значит, надо следить за движениями пушки, чтобы по возможности убрать с ее пути что-нибудь ценное. Пожалуй, лучшей иллюстрацией к этому подходу стало заявленное на встрече в Версале намерение создать франко-российский гражданский форум. Если российские власти выкинут еще что-нибудь в области прав человека, то будет готовая площадка для высказывания претензий.
Что касается тем, которые могли бы оказаться в центре реального диалога между Москвой и Западом, то их перечисление на встрече Макрона с Путиным не принесло ничего нового. Два пункта: Украина и Сирия – плюс прилагающаяся к этому тема санкций. Вопреки уверениям российской пропаганды западные санкции тяжелым бременем лежат на российской экономике, и любые разговоры о том, что их сохранение каким-то образом полезно для нашей страны, расходятся со здравым смыслом. Более того, даже отвлекаясь от немедленного экономического эффекта, снятие секторальных санкций не то чтобы восстановило бы Россию в роли полноправной участницы мировой политики (непреодолимым препятствием к этому остается Крым), но значительно способствовало бы нормализации ее роли в мире.
Разумеется, самым прямым путем к снятию секторальных санкций было бы разрешение ситуации на юго-востоке Украины. Недавно Запад – сначала в лице «большой семерки», а затем и устами советника Трампа по экономическим вопросам Гари Кона – недвусмысленно заявил о возможности ужесточения санкций, «если потребуется». Хорошим каналом для конкретизации этого тезиса служит нормандский формат, и я думаю, что именно Макрону отведена роль вестника плохих новостей. На встрече с Путиным он доказал, что эта роль ему к лицу. Еще хуже для России то, что в последнее время наметилась тенденция увязывать санкции не только с Украиной, но еще и с Сирией. Россия получила совершенно отчетливый сигнал, что мяч на ее стороне и бездействие будет засчитано в пассив.
Между тем никаких аргументов для реального диалога у России нет. Ситуация на юго-востоке Украины зашла в тупик. Хотя Москва действительно контролирует власти Донецка и Луганска, она не готова согласиться на действия, способные удовлетворить Запад, – и именно потому, что любые такие действия означали бы почти немедленную утрату контроля.
С Сирией дело обстоит еще хуже, потому что там уровень российского влияния заметно ниже. Совершенно очевидно, что под прикрытием разных «мирных процессов» обе стороны готовятся к решающему противостоянию. Повлиять на это Россия не может. Ее значение в Сирии остается вторичным по отношению к Асаду, Ирану и даже в каком-то смысле группировке «Хезболла», а участие в борьбе против «Исламского государства» остается более чем скромным просто потому, что эта борьба не особенно важна для сирийских партнеров Путина. Тут нам предложить нечего. Я полагаю, что для американской администрации хоть какое-то серьезное предложение со стороны России по сирийскому вопросу было бы сейчас настоящим подарком, и это действительно способствовало бы улучшению отношений между Россией и Западом. Но как кажется, не судьба.
Таким образом, перспектив для реального диалога с Западом у российского руководства нет. Остается либо довольствоваться ролью «отвязавшейся пушки» и пассивно ждать ужесточения санкций, либо, целиком войдя в эту роль, пуститься еще в какую-нибудь новую авантюру (например, в Ливии) с той же мотивацией, которая когда-то подвигла на вмешательство в сирийский конфликт. Правда, по опыту мы уже знаем, куда ведет этот путь, но для поддержания пропагандистского накала он вполне подходит.
Читайте ещё больше платных статей бесплатно: https://t.me/nopaywall