Реквием по мечте

Тайрон и Гарри сидели в дальнем торце кафешки, когда к ним подошла Мэрион. Фильм, конечно, был дерьмовый, но последний час, или сколько там они провели за столи­ком, это была просто труба. Фильм хоть ненадолго, но от­влек его от черных мыслей, но, сидя здесь, в сраном кафе, в ожидании, он страшно измаялся. Господи, да он едва с ума не сошел. Он вертелся, чесался, крутился до тех пор, пока Тайрон не начал над ним хихикать: смотри, не оторви себе конец, старый. Ты выглядишь так, будто собираешься достать свой шланг и окропить стол. Да я лучше тебе по ло-бешнику врежу, — невольно сострил Гарри и положил руки на стол: так устроит? Но продолжал крутиться, пока не увидел, как к ним приближается Мэрион. Они с Гарри не­сколько секунд смотрели друг другу в глаза, отчаянно по­дыскивая слова, с которых можно было бы начать разго­вор, не касаясь того, что их на самом деле не отпускало. Тогда Тайрон спросил, как все прошло. Мэрион кивнула: все нормально — он дал мне восемь чеков. Гарри тихо вздохнул с облегчением. Неплохая раскумарка. Как там мой чувак Тим? Мэрион кивнула, мол, все ништяк. Да, он классный мужик, брат. О-оооочень клевый. Гарри встал. Расходимся. Лады. Хорошо. Я просто умираю, как домой хочу.

Мэрион перепрятала свои два чека, как только выдался момент, и, когда Гарри ушел продавать героин, чтобы взять еще, она села, положила их на ладонь и баюкала и гладила их, закрыв глаза и вздыхая, гладя их кончиками пальцев, уютно свернувшись на диване под симфонию Малера.

Сара затряслась от ужаса, услышав грохот тележки с обе­дом. Санитары уже давно устали уговаривать ее и кормили насильно. Они привязали ее к креслу и засунули резино­вый шланг глубоко в рот, до самого желудка, при этом Са­ру сотрясали рвотные спазмы, потом пластырем прикре­пили конец шланга к се голове. Ее слабые попытки защи­титься или заговорить были быстро пресечены. Ее просто придавили к спинке инвалидного кресла и затянули поту­же ремни. Когда они закончили, Сара попыталась потя­нуть и вытащить шланг изо рта, но ей приказали не трогать его и привязали руки к подлокотникам кресла: ты нас уже достала. Останешься привязанной до тех пор, пока не на­учишься нормально себя вести и прекратишь думать, что ты здесь королева. Рвотные спазмы не прекращались, ей казалось, что ее желудок разорвался на части, потом она обессилела, и просто сидела одним немым комком ужаса, глядя на мир наполненными слезами глазами, пытаясь прорваться сквозь туман слез и транквилизаторов, чтобы понять, что происходит. Она старалась держать голову пря­мо, но та постоянно падала ей на грудь, и сил не хватало, ее голова некоторое время болталась, как тыква, из стороны в сторону, потом снова падала ей на грудь, причем каждое движение стоило ей колоссальных усилий. С каждым вздо­хом внутри нее копилось все больше слез, и она чувствова­ла и слышала, как они разливаются ручьями, грозя зато­пить ее обвисшие в груди легкие. Ей хотелось разрыдаться в голос, хотя бы для самой себя, но она забыла, был ли на свете то

Ремни были затянуты сильнее обычного, но она ничего не могла с этим поделать. Они впивались в ее запястья и сжимали грудь так, что почти перекрывали дыхание, и она не могла ни говорить, ни шевелиться. Ей отчаянно хоте­лось в туалет, но, когда она попыталась позвать кого-ни­будь на помощь, шланг снова спровоцировал рвотные спазмы, и только слюна потекла по ее подбородку. На про­тяжении нескольких часов она боролась со своими кишеч­ником и мочевым пузырем, и когда кто-нибудь проходил мимо, она смотрела на него в надежде, что он взглянет на нее и поймет, что ей нужна помощь, но люди просто про­ходили мимо, и ее голова снова безвольно падала на грудь, и она начинала долгий, трудный, изнуряющий процесс ее подъема, чтобы можно было еще раз взглядом попросить кого-нибудь о помощи, но все проходили дальше, и все равно она продолжала борьбу, но в конце концов физиоло­гия, как обычно, победила, и ее мочевой пузырь и кишеч­ник опорожнились, и она почувствовала тепло и влагу, и последние остатки достоинства покинули ее вместе со сле­зами, и она мысленно просила о помощи... просила, умо­ляла, пока около нее не остановилась медсестра, наконец посмотревшая на нее и скривившая лицо в гримасе отвра­щения: вам должно быть стыдно.

Даже животные так не делают. Вот и сидите теперь в этом. Пусть это будет для вас уроком. Два дня спустя Сара по-прежнему сидела во всем
этом,
привязанная к креслу, бросив все попытки поднять голову и позволив ей позорно висеть, и слезы ручьями текли по ее лицу, капая на ее халат, затопляя душу, до тех пор, пока они не пришли за ней, что­бы отвезти ее на очередной сеанс электрошока.

Мэрион снова позвонила и встретилась с Большим Тимом. Когда она звонила, Гарри не было дома, а когда она верну­лась, он смотрел телевизор как ни в чем не бывало. Гарри не спрашивал, где она была, а она не стала ничего гово­рить. Ему удалось достать качественный товар, разбодя-жить его и скинуть часть за хорошие деньги. Ей он ничего не сказал, оставив все для себя. Она спрятала два пакетика, положив к двум предыдущим первым, чувствуя при взгля­де на них приятное тепло. Она не могла дождаться, когда наконец останется с ними наедине и сможет достать их и подержать в руках, лаская. Она отдала Гарри другие восемь чеков, взяла один и сделала себе укол. Потом присоедини­лась к нему, сев рядом: как у тебя все прошло сегодня? От­лично. Повезло. Нашел хороший кайф почти сразу. Хоро­шо. Она залезла с ногами на диван. Хороший перец, да? Ага. Такой на дороге не валяется. Давай не будем продавать его, ладно, Гарри? Продадим какой-нибудь другой. Я что, когда-нибудь кайфом бросался? Нет, но... ты же знаешь, что я имею в виду. Угу. Не парься. Я с хорошим дерьмом расставаться не намерен. Несколько минут Мэрион смот­рела в экран телевизора, понятия не имея, что именно она смотрит, и нисколько не переживая по этому поводу, уби­вая время в ожидании слов... Гарри? Да? А нам обязатель­но нужно говорить об этих чеках Тайрону? Он посмотрел на нее. Его внутренний голос радостно выкрикнул: на хер. Мы с ним повязаны. Вообще-то он все это замутил. Знаю, знаю, — Мэрион подняла глаза и встретилась взглядом

Тайрон растянулся на диване и в одиночестве смотрел телевизор. Элис ушла от него, переехав к родителям в ка­кой-то сраный городок в Джорджии. Не могла выдержать здешнего холода и жары. Она была клевой телочкой, но Тайрон был даже рад, что теперь не придется делить кайф с кем-то еще. Ей-то точно не нравилось быть на кумаре. Она до смерти боялась ломок. Чиерт, как будто мне это по кайфу. Заморочки мне тоже ни к чему. Хотя все не так ужасно. Прошлой ночью мы замутили сразу же и неплохо подняли денег. Скоро все опять станет как раньше. Сейчас заморочек стало меньше. Тайрон Си Лав некоторое время смотрел телевизор, удивляясь, хихикая, стараясь с помо­щью образов и звуков из телевизора, а также с помощью героина в организме приглушить неприятный зуд время от времени всплывающих сомнений. Каждый день и почти каждую ночь он проводил по нескольку часов, шакаля на улице, — бля, ну и холодрыга там, а еще эта, сука, стрема, просто жопа. Да уж... точно жопа, детка, — и он в этой жо­пе здорово застрял. Старый Тай так долго сидит в жопе, что теперь это уже не кажется таким ужасным. Теперь это все меньше и меньше похоже на заморочки. Да ладно, чего там, зависимость, в общем, это не страшно. Как будто все происходит во сне. Ты об этом не думаешь. Просто жи­вешь, и все. И зависимость порождает свои собственные привычки. И так он лежал на диване, расслабляясь и кай­фуя, смотря телевизор, а когда он вдруг задумался, отчего ему по душе одиночество, он просто перестал думать и пе­реключил канал. Э

Каждое утро Сару привязывали к креслу, и она молча и по­слушно сидела и глядела, как люди приходят, уходят, про­ходят мимо, принимают лекарства, дают лекарства, осмат­ривают пациентов, заправляют кровати, моют полы, зани­маются различными повседневными делами, глядела мокрыми от слез глазами. Голоса и звуки смешивались, пролетая мимо Сары незамеченными. Она сидела молча. Они продолжали ходить мимо нее, а она ждала... ждала ко­го-то, кто придет к ней, поговорит с ней... поможет ей. И они пришли. Пришли, чтобы подготовить ее к очередному сеансу электрошока. Сара заплакала.

Гарри и Тайрон каждый день зажимали друг от друга все больше и больше героина. Если одного из них прижимало, и у него начинался насморк и текло из глаз на начальной стадии абстиненции, и во время поисков героина на ули­цах он спрашивал другого, есть ли у него поправиться, тот клялся и божился, что у него ничего нет, что он как раз сва­рил последние ватки, и тоже начинал трястись и шмыгать носом, стараясь провести друга.

Они прочесывали улицы в снег и грязь, в дождь и про­низывающий до костей ветер, иногда бегая от точки к точ­ке, иногда опаздывая на встречу с дилером лишь на мину­ту-другую, а иной раз им удавалось найти героин всего лишь за пару часов.

Куда бы они ни пошли, везде они видели больных, на кумаре, торчков, пытающихся замутить чек или вырубить денег, и когдаим удавалось чем-нибудь разжиться, они тут же уходили, чтобы побыстрее «подлечиться», но бывало, что они умирали, и мертвые тела находили в подъездах или в глубине заброшенных домов. Как и все остальные, Тайрон и Гарри не обращали на трупы никакого внимания, ку­таясь в свои куртки и свои проблемы, ничего не говоря друг другу, стараясь сохранить побольше энергии для по­исков барыги. Потом они находили «лекарство» и разбав­ляли героин, насколько возможно, и скидывали, сколько получалось скинуть, и снова начинали поиски.

Когда Мэрион оставалась дома одна, она доставала из заначки пакетики и гладила их, наслаждаясь чувством си­лы и безопасности, которые она в тот момент ощущала. Она встречалась с Большим Тимом пару раз в неделю. Те­перь она говорила Гарри, что он дает ей только шесть паке­тиков, и поэтому ей приходится ходить к нему чаще. Гарри даже не затруднялся задаться вопросом, правда это или нет, он просто брал себе три чека, не ставя в известность Тайрона, и каждый раз, когда героин покупал он, несколь­ко чеков зажимались от Мэрион, при этом угрызения со­вести быстро растворялись в героине.

Иногда Мэрион натыкалась на свои альбомы для рисо­вания и карандаши, и воспоминания об их планах насчет театральной кофейни, и смутные обрывки событий про­шлого пытались пробиться на поверхность ее сознания, но она быстро загоняла их обратно, глядя в телевизор и думая о своей заначке. Несколько раз приступы раскаяния были вызваны видами солнечной Италии в рекламе чинзано, но она просто напоминала себе, что все это в прошлом, а жир­ный чек в любом случае лучше, чем куча воняющих чесно­ком итальянцев.

Гарри и Тайрон стояли в мокром снегу с отмороженными задницами, ожидая в очередной раз барыгу, и слушали, как другие торчки матерятся, поминая боссов наркомафии, которые наверняка сейчас греются на пляжах Флориды, а тут, бля, дохнут по уши в снегу. Точно, братка, и наверняка эти выблядки сидят на мешках с кайфом, придерживая его, чтобы поднять цены, других причин нет. Бля, да они просто куча обторчанных гондонов, брат, я тебе говорю. Гарри с Тайроном слышали подобную ерунду миллионы раз, но им никогда не надоедало, они слушали, согласно качая головами, как, впрочем, и все остальные, проклиная ублюдков за якобы нарочно вызванную панику, просто чтобы поднять денег, хотя все они уже давным-давно мил­лионеры, нах. Злость не только помогала скоротать время, она даже немного согревала изнутри. К тому времени ког­да им наконец удалось купить героин, они едва могли го­ворить и еле передвигали ноги. Гарри зашел к Тайрону по­правиться, прежде чем идти домой, к Мэрион. Они сиде­ли и курили, расслабившись, и Гарри вдруг стал думать об этих мудаках, загорающих на пляжах, и ему пришла в го­лову мысль: а что будет, если поехать и прикупить

там?

Тайрон посмотрел на него пустыми глазами: ты это о чем? О чем я? О том самом, чувак. Здесь все шакалят на улицах, чтобы протянуть еще один день, и их кидают, грабят, уби­вают, и никому не приходит в голову поехать туда, откуда все привозят. Да что ты несешь? Думаешь, подойдешь к ра­ботнику отеля и спросишь его, есть ли у него связи в нар­комафии? Ну ты, блин, загнул. Да ладно тебе, Тай, ты хо­чешь сказать, что не учуешь запах кайфа, когда он будет прямо под носом? Так то — здесь. Яблоко — мой родной город. А что я знаю о Майами? Эти сраные

айтальйанцы,

типа, только и ждуг, когда наконец я к ним пожалую. Это я устрою. Я знаю, как работают эти ублюдки. Это не запара. Несколько секунд Тайрон смотрел на него: это долгая про­гулка, чувак. Не слишком, если машину поведешь ты. Слу­шай, чувак, здесь пипец как холодно, а на улицах становится жарковато. Ребята кидают так часто, как будто за каждого мертвого торчка дают пакет героина с медицин­ским штампом. Чувак, нам нечего терять, — чем больше Гарри говорил, тем быстрее рос его энтузиазм. Тайрон че­сал голову: если это такая гениальная идея, почему же до нее не додумался кто-то другой? Потому что все мудаки. Гарри сидел на краю кресла, его лицо блестело от пота. Вот именно, никто

не додумался

до этого, кроме нас. Открытая маза. Тайрон продолжал чесаться и кивать: а если мы добе­ремся дотуда первыми, то сможем назвать нашу цену, а по­том сесть и расслабиться, и другие придурки будут шака-лить на улицах за нас. Тайрон все чесался, да уж, прошлым летом все было просто офигенно, внезапно он погрустнел, кажется, миллион лет прошло с того лета. Чиерт. Да все вернется, когда мы замутим нормальный вес. А почему не полететь туда на самолете? Мы обернемся туда-обратно за один день. Гарри отрицательно покачал головой: нет, чу­вак. Не покатит. Нам понадобится бабло, когда мы туда до­беремся, не так ли? Тайрон кивнул. Мы доедем туда за день, легко. У нас достаточно дерьма, чтобы продержаться сутки, и мы возьмем еще декса у Мэрион. Не проблема. Тайрон чесался и смотрел в потолок. Годжит может доба­вить бабла, если мы пообещаем привезти ему убойного перца. Да уж, этот разгильдяй нароет чего угодно, хоть мертвечинки. Гарри засмеялся, энергично кивая головой, в их отчаянном положении все казалось просто, и еще — во Флориде тепло, бля.

Гарри сказал Мэрион, что они слышали о новом месте, где можно замутить хорошего кайфа, и попросили ее одол­жить им денег. Чем больше мы замутим, тем лучше зажи­вем. Что это за место? Гарри пожал плечами: не могу ска­зать, но это за пределами штата. На все про все уйдет пара-тройка дней. Мэрион задумалась: не знаю, Гарри, у меня даже за квартиру заплатить денег не хватает. Да не парься. Через несколько дней у нас будет мешок дерьма и куча де­нег. Мэрион подумала еще немного, она без особого ущерба могла дать им сто долларов. И будет очень непло­хо, если у нее появится еще больше герика, чем было сей­час. А еще у нее впереди несколько свободных дней, и ей не придется делиться тем, что она получает от Тима, и, ес­ли она будет ходить к нему каждый день, она будет в шоко­ладе. Ладно, Гарри, я дам тебе сотню, но ты вернешь мне ее до конца месяца, мне нужно будет заплатить за квартиру. Гарри стер всю ее озабоченность одним взмахом руки: нам придется долго ехать, так что подкинь нам немного «ско­ростей». Мы хотим, чтобы это путешествие было с ветер­ком.

Мэрион позвонила Большому Тиму вскоре поле ухода Гарри и поехала к нему, про себя прикидывая, сколько па­кетиков будет у нее к возвращению Гарри, и чувствуя себя полностью независимой.

Годжит без проблем обеспечил их машиной. Это было одно название, однако колымага ездила. Его кузен отбы­вал срок в тюряге на Рикерс-айленд, и он увел у тетки тач­ку, пообещав, что он присмотрит, чтобы не заржавели тор­моза или не потек аккумулятор или чтобы ребятишки не раздели ее догола однажды ночью.

Гарри и Тайрон быстренько собрались в дорогу, поста-вившись перед выходом, около девяти вечера. Они прики­нули, что ночью им удастся избежать всех пробок, а с по­мощью декседрина они смогут гнать всю ночь без оста­новки и быстро доберутся до Майами. Гарри испытывал все больше трудностей с поиском вен на руках, и ставился в маленькие венки на пальцах, однако и эти вены быстро исчезли, а ему очень не хотелось впустую тратить героин. В наши дни героин стоит слишком дорого. Поэтому время от времени ему приходилось делать уколы в одну и ту же часто гноившуюся ранку на предплечье. Он клялся сам себе, что больше не станет этого делать, однако, когда пора была делать укол, у него не хватало терпения, чтобы найти новое место, и рано или поздно он снова втыкал иглу в этот «колодец», вкачивая в себя еще одну дозу. Тайрон только качал головой: хрень-то какая у тебя, братка, тебе надо учиться искать нормальные жилы. В этом все ваши проблемы, цыпы. Вы слишком нежные. Да все нормально, старик, лишь бы герик попадал туда, куда должен... и лишь бы мы добрались до места.

В день отъезда погода была холодной и ветреной, хотя сухой. Надеюсь, этот сраный обогреватель будет работать, брат. Машину вел Гарри. Тайрон смотрел на датчики тем­пературы, включая обогреватель каждые пять минут и тут же выключая его, когда холодный ветер обдувал его ноги. Только где-то у развязки рядом с Джерси из обогревателя подул теплый воздух: бля, ну наконец-то. Похоже, наша прогулочка будет не такой хреновой.

Они поймали неплохую радиостанцию и несколько ча­сов весело щелкали пальцами и покачивали в такт голова­ми и гнали с предельной скоростью по магистрали, стара­ясь не нарваться на мусоров, не желая останавливаться по какой-либо причине. Ночь была спокойна и безмятежна. От огней проезжающих машин им становилось еще более уютно и комфортно в теплой машине. Огоньки далеких домов, ферм и фабрик мерцали в холодном воздухе, но все их внимание было приковано к дороге. Время от времени рана на предплечье Гарри давала о себе знать тупой болью, и он слегка шевелил ею, словно баюкая. Периодически Гарри или Тайрон сверялись со счетчиком, объявляя, на­сколько они приблизились к Майами и к теплому солнцу и кайфу. Да, чувачок, когда мы вернемся с кайфом, то зажи­вем как люди, и все будет круто. Точно, малыш. Мы никому не станем говорить, что у нас целый вес, мы его разбодяжим и будем сливать понемногу, как будто мы сами только что его замутили. Ты чертовски прав, брат. Не хочу, чтобы все эти сопливые торчки ломились в мою дверь. Тайрон че­сал голову и смотрел в окно на снежную кашу, серую с чер­ными червоточинами. Изредка фары выхватывали на сне­гу чистое белое пятно, там, где верхний слой был сдут вет­ром. Сколько, думаешь, мы сможем взять? Не знаю, чувак, думаю, грамм двадцать. Ты серьезно думаешь, что мы смо­жем взять так много? Цены нереально подскочили, мать их. Да знаю я, знаю, но, думаю, за штукарь мы сможем взять двадцать грамм, даже несмотря на эту сраную пани­ку. Мы тащим весь това

Через несколько часов они остановились у ресторанчи­ка «Говард Джонсоне» и, кутаясь в одежду, выскочили из машины. Там они заказали по содовой и пирогу, потом по­шли в туалет. Гарри очень осторожно снял куртку и закатал рукав рубашки. Дырка в руке так разболелась, что он пре­кратил прикалываться и болтать о том, сколько героина они привезут домой. Они с Тайроном некоторое время рассматривали рану: выглядит паршиво, братик. Да уж, хо­рошего мало, это точно. Гарри пожал плечами: да ладно, я займусь этим, когда мы вернемся домой. Ага, только ты ее больше не трогай, а? Ставься куда-нибудь в другое место. Они разошлись по разным кабинкам, и Гарри попытался найти подходящую вену на правой руке, однако, как ни старался, ничего подходящего даже близко не появлялось, поэтому он снова воткнул иглу в старое проверенное место, чтобы не расходовать героин впустую. Около минуты рана чертовски болела, но дело того стоило, и вскоре боль снова перешла в тупое нытье. Они поели пирога, выпили несколько стаканов содовой и немного покайфовали, при­дуриваясь с официанткой, потом закинулись декседри-ном, купили кофе в дорогу и поехали, продолжив свой путь к Майами и новым связям. Некоторое время они еха­ли молча, слушая музыку и наслаждаясь теплом и кайфом и видением светлого будущего, с улыбкой думая о том, что пришел конец всем бедам и страхам, по крайней мере для них. Потом декседрин развязал им языки, и они снова ки­вали головами в такт музыке, подпевая и щелкая пальцами и болтая без остановки,

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь