Реквием по мечте

Да у тебя уже кожа на руках висит как старая тряпка, а ты все не ешь и думаешь про
zophtic.
Будь
zophtic

сколько тебе влезет, толь­ко все равно нужно мясо на костях нарастить. Однако Са­ра все равно отказывалась от еды, бесконечно пила кофе и болтала о своем появлении на телевидении. Телевизор не выключался, и Сара внимательно отсматривала все игры-угадайки, чтобы можно было участвовать в любой из них без подготовки. Потом подруги расходились по домам, а она продолжала сидеть и смотреть телевизор, кивая голо­вой и улыбаясь, представляя, как она стоит там, у микро­фона, с полным достоинством и отвечает на вопросы с та­кой легкостью, словно они взяты из детской книжки, и зрители аплодировали, и она получала все призы, а потом произносила краткое заявление о том, что она не станет брать призы себе, а отдаст их нуждающимся, и снова гром аплодисментов, переходящих в овацию, и фотографии в газетах и в шестичасовых новостях, и даже в полуночных, она улыбается, а люди на улицах скандируют: МЫ ЛЮ­БИМ САРУ, МЫ ЛЮБИМ САРУ, МЫ ЛЮБИМ САРУ, — она вздохнула с улыбкой и обхватила себя за плечи. Одна­ко каждый день по утрам она стала чувствовать себя стран­но. Она задергивала тюль и занавески, время от времени подходила к окнам, чтобы посмотреть, чуть отодвинув за­навеску, не наблюдает ли кто за ней, пытаясь обозреть как можно большую территорию и при этом не выдать своего присутствия «шпионам», а потом снова возвращалась в свое кресло и краем глаза наблюдала за холодильником, который стоял на своем месте молча, напуганный. Иногда она вдруг вскакивала и на цыпочках медленно шла к вход­ной двери,

они
не слышали ее, по­том нагибалась к замочной скважине и подглядывала, но
они

всегда успевали исчезнуть из поля зрения прежде, чем она их засекала. Она снова принимала несколько таблеток валиума, садилась в кресло и смотрела все сериалы подряд, хватаясь время от времени за грудь, если какая-нибудь мать беспокоилась о своем сыне, говоря женщине на экра­не, что понимает ее и знает, каково это — скучать по сыну. Мой единственный ребенок, мой мальчик, а у меня даже его телефона нет. Но он сильно занят, знаете ли. У него свой бизнес. Он профессионал, мой Гарри, и скоро он сде­лает меня бабушкой, — и Сара успокаивала женщину, го­воря, что все будет хорошо, а потом принимала еще не­сколько таблеток, и веки ее тяжелели, и неясная печаль са­ваном окутывала ее, и слезы прокладывали дорожки на ее щеках, когда приходило время вечерних и ночных передач, и даже собственное появление в одиннадцатичасовых но­востях не могло утешить ее, и она смотрела на экран сквозь пелену слез, сумбурно молясь о том, чтобы ей наконец пришел ответ с телевидения, и она узнала название и время выхода передачи, и чтобы Гарри приехал к ней в гости со своей невестой, и они бы вместе попили чай, и она бы рассказала им, в каком шоу ее покажут, и надела бы крас­ное платье, — о, Сеймур, ты помнишь красное платье? Бар-мицва Гарри? Что-то не так, Сеймур? Ты тоже при­дешь на шоу, и мы выиграем все призы и отдадим их бед­ным людям, им будет так приятно, и у Гарри родится наш внучек, и она будет зорко следить за машинами... Да, с ма­шинами надо всегда быть начеку: когда они так вот мед­ленно ездят

А потом пробуждение утром, включается телевизор, ставится кофе, принимаются фиолетовая, красная и оран­жевая таблетки, запиваются кофе, раздвигаются занавес­ки, и делается очередной звонок в «Макдик Корп.», она ждет на телефоне, покачивая головой в попытках припом­нить, что именно было сказано, потом сидит и слушает ти­шину в трубке и буханье сердца, такое громкое и сильное, что, кажется, оно вот-вот выскочит из груди, и пульс бара­баном стучит в ушах, и она сидит в кресле, ухватившись за ручки, пульсирующая кровь грозит перекрыть ей дыхание, и вдруг, постепенно, внезапно до нее доходит, что кто-то в «Мак-дик Корп.» хочет не допустить ее появления на теле­видении и что, возможно, они порвали и выбросили ее карточку и никто теперь не знает, что она должна участво­вать в шоу, — она слышала, что такое бывает, она много раз видела по телевизору, как люди делают подобные вещи, чтобы, например, лишить кого-нибудь наследства, кто его знает, — так она пойдет и выяснит, кто виноват, и ей заве­дут новую карточку, и вот она уже надевает чулки и тол­стые шерстяные носки Сеймура, с трудом впихивает ноги в золотые туфли, надевает пару свитеров на красное пла­тье, сверху теплое пальто, оборачивает шарфом шею и го­лову и выходит на улицу, решительно и без колебаний, не­взирая на холод и снежную кашу под ногами, идет к под­земке, не слыша ни людей, ни машин, склонив голову, сопротивляясь порывам ветра с мокрым снегом, бормоча себе под нос, засматриваясь на рекламу, узнавая продукты, рекламиру

К счастью, Сара не осознавала происходящего, не виде­ла коридоров с людьми, комнат, криков, плача, стонов, мольбы, жалоб. Они не проникали через ее барабанные пе­репонки, а ее глаза не замечали избитые, окровавленные, больные тела. Ее болезнь изолировала ее в кокон боли. Когда все необходимые бумаги были заполнены и доктор быстро осмотрел ее, прочитав отчет санитаров, ее посади­ли в коляску и повезли к психиатру по другим коридорам, и снова она сидела и ждала своей очереди, и примерно че­рез час ожидания она попала в кабинет, доктор быстро ос­мотрел ее, глянул ее бумаги, спросил ее имя, и она снова начала плакать и рассказывать ему о Гарри и телешоу, что он подарил ей новый телевизор и что она будет помогать бедным, а доктор кивал и быстро что-то писал: параноид­ная шизофрения, тщательное психиатрическое лечение с обязательным применением электрошока. Он вызвал са­нитара, и Сару увезли на коляске в другую очередь. Через несколько часов Сару наконец отвезли к кровати в коридо­ре закрытого блока. По коридору расхаживали, шаркая но­гами, другие пациенты. Их лица были лишены всякого вы­ражения из-за лошадиных доз транквилизаторов, другие были в смирительных рубашках, третьи были привязаны к кроватям и вопили, плакали или умоляли. Сара лежала на спине, глядя в потолок, периодически всхлипывая, ее соб­ственное страдание защищало ее от страданий остальных. Неожиданно перед ее кроватью возник молодой врач-ор­динатор. С усталым видом, зевая, он прочитал предвари­тельный диагноз, прикр

Доктор дал необходимые указания дежурной сестре — перевести Сару Голдфарб из психиатрии в терапию — и вручил ей карточку пациентки. Она улыбнулась: что, сно­ва Рейнолдс? А кто еще? Он самый большой козел от меди­цины, который когда-либо существовал. Сестра засмея­лась. Послушать его, так каждому необходимо лечение электрошоком. Параноидальная шизофорения... Все беды этой женщины от таблеток, которые она принимает.

Тайрон Си Лав сидел на краю кровати, потирая голову и пытаясь понять, что происходит. Он слышал, как ветер со­трясает окна, — пипец какая холодина, — а ему скоро сно­ва надо на улицу. Чиерт! Кажется, еще недавно было лето и они тусовались в морге, кайфовали, а теперь сраная зима, и дни и ночи будто наезжают друг на друга, и каждый день тянется тысячу лет, и будто не было никакого лета и боль­ше никогда не будет. Что-то где-то не задалось. Еще недав­но у них все шло нормально, они приносили домой кучу денег каждый день, а теперь им приходится собирать по центу, чтобы как-то протянуть еще один день без ломки. Чиерт! Блядские улицы, братка, это уж точно. Он повер­нулся и посмотрел на свернувшуюся калачиком Элис. Из-под одеяла виднелась только ее макушка, девушка казалась такой довольной и умиротворенной, но скоро она про­снется и захочет укол. Бля, эта сучка бессонницей не стра­дает, это уж точно. А если не спит, то залипает. Он улыб­нулся: но она все равно отличная баба, прирожденная шлюшка. Он продолжал чесать голову и слушать ветер за окном. Дорогое барахло, легкие деньги, а теперь не могу даже на укол наскрести. Чиерт, откуда же на них это свали­лось? Все было так здорово, мы с Элис просто лежали в этой кроватке, и окно было открыто, и занавески развева­лись от бриза, и мы трепались о всякой ерунде, а теперь чертов ветер того и гляди снесет на хер весь дом. Блин, ка­жется, кроме неприятностей ничего в жизни не осталось. Не понимаю я этого. Просто не понимаю. Хорошо, что есть

Это была самая странная ночь и самое странное зрели­ще, которое когда-либо наблюдалось в районе. Капитан местного полицейского участка был заранее поставлен в известность о том, какой именно район будет взят в коль­цо, чтобы в его границах был обеспечен полный контроль и порядок. Словно ты пробирался по полю битвы в разгар сражения, и внезапно, повернув за угол, вдруг обнаружил себя в демилитаризованной зоне. Улицы были пусты. В за­брошенных зданиях не горели костры. Не было видно даже одинокого бомжа, укрытого матрасом. Зона запустения тя­нулась на пять кварталов в радиусе от точки «икс». В этой зоне даже не было полицейских машин — они патрулиро­вали границы. Проникнуть туда можно было, только прой­дя через один из спецпостов, где ребята с автоматами-«томпсонами» и рациями обыскивали каждого, прежде чем пропустить внутрь. Все оружие оставалось за предела­ми зоны. Когда чувакам говорили, чтобы они сдали ору­жие, те кричали и матерились. Че за херню ты несешь? Ты хочешь, чтобы я вошел туда с пятью сотнями, купил геро­ину и меня бы тут же кинули, на хер? Бля, да ты просто мозги просрал, мужик. Тогда, считай, ты потерял свой кайф, гондон, ствол «томпсона» направляется парню в ли­цо, и тот разворачивается и уходит, матерясь и плюясь во все стороны, а через некоторое время возвращается уже чистый. Я все заныкал, вашу мать. Они тщательно обыска­ли его и кивнули, пропуская внутрь. Если меня там кинут, я с твоей жопы не слезу. Ага, подай на меня в суд. Парень продолжал материться се

Гарри и Тайрон решили, что будет умно разделить день­ги пополам и приклеить скотчем по чуть-чуть по всему те­лу, пока они будут осматриваться, оставив в карманах по нескольку долларов на случай, если их попытаются огра­бить. В зону они вписались без проблем и продолжали зор­ко следить за обстановкой, идя к пункту раздачи. Через каждые пол квартала стояли машины с автоматчиками на крыше и человеком с рацией внизу. Чиерт, ты врубаешься в эту тему, чувак? Ага. Я, типа, словно в киношку попал. Оба подняли воротники своих пальто. Я никогда не чувст­вовал себя так стремно, братка. Они шагали по щебню и кирпичной крошке разрушенных зданий, их сгорбленные силуэты четко виднелись в сумерках, тишина была стран­ной и причудливым образом пронзала глаза и уши. Они подошли к очереди, в которой уже стояло человек сто, а то и больше, все выстроились, кто стоя, кто полусидя, вдоль кирпичной стены, согбенные, дрожащие от холода, пыта­ясь не смотреть на направленные на них автоматы, стараясь держаться с достоинством, круто, чтобы у кого-нибудь в этой накаленной обстановке не возникло неправильной мыслишки, и все стояли спокойно, насколько возможно, переминаясь с ноги на ногу, руки глубоко в карманах, вы­тирая носы плечами, ребята в драных кедах оборачивали ноги и тела газетами, чтобы хоть как-то удержать тепло. Гарри и Тайрон знали многих ребят и обменялись с ними рукопожатиями, думая, что сами они до такого никогда не дойдут, что их никогда не будет настолько сильно кумарить, чтобы жить только

Люди двигались быстро, но все равно своей очереди приходилось ждать часами, впрочем, никто не протесто­вал, зная, что находится на прицеле пары-тройки пушек. Гарри с Тайроном скотчем приклеили пакеты к телам, а выйдя на улицу, подобрали пару камней и пошли строго по центру улицы, имея 360-градусный обзор на двоих. Они не выбросили камни, даже сев в такси, и держали их наготове до тех пор, пока не добрались до квартиры. Первым делом они поставились, потом разбавили героин, расфасовали его по пакетикам, и каждый взял себе половину для своих клиентов. Потом они решили удвоить цену и сделать чеки чуть меньше обычного. Ситуация была напряжной, и мно­гие торчки готовы были заплатить вдвое, даже если чек был немного легче, чем всегда.

Гарри и Мэрион сидели, наслаждаясь теплом и чувст­вом защищенности, слушая щелчки обогревателя и глядя на пакетики с героином, лежавшие на столе перед ними. Ты хочешь все это продать, Гарри? Да, а что? А что, если мы не сможем достать больше? Что нам тогда делать? Должно быть еще. Но представь, что ничего нет, — в голосе Мэри­он появилась паника, ты же знаешь, как трудно было в по­следнее время. Но сегодняшний вечер — это только нача­ло. Мэрион повернулась к Гарри и посмотрела ему прямо в глаза: я так не считаю. О чем ты говоришь? Не знаю. Про­сто у меня такое чувство. Но я не хочу больше страдать, Гарри, я не хочу больше просыпаться и не иметь укола на утро. Да и мне не хочется, но для бизнеса плохо, если вовремя не выкидывать кайф на улицы. Теперь, когда они подняли цены на героин, кайфа на улицах будет много. Мэрион покачала головой: у меня плохое предчувствие, Гарри. Не продавай товар, — впервые в глазах Мэрион по­явился страх, а в голосе послышались умоляющие нот­ки, — подожди, чтоб знать наверняка, что будет еще... по­жалуйста, Гарри, умоляю, — ее тело было напряжено, рас­ширенные глаза смотрели в одну точку. Не переживай, мы всегда сможем найти кайф. Мы не останемся на кумаре.

Доктор Спенсер стоял напротив доктора Харвуда, заведу­ющего отделением, руки в карманах сжаты в кулаки, жел­ваки ходят мощно, до боли. Доктор Харвуд откинулся в кресле за письменным столом и нахмурившись смотрел на доктора Спенсера: вы какой-то вздыбленный. Лучше сядь­те, отдохните. Тот сел и, глубоко вздохнув, попытался рас­слабить мышцы тела, но оно продолжало ныть от слишком долго сдерживаемой ярости. Доктор Хар-вуд продолжал хмуриться: так в чем дело, коллега? Вы сказали, это сроч­но. Доктор Спенсер глубоко вздохнул, закрыл на секунду глаза и медленно выдохнул: доктор Рей-нолдс.

Доктор Харвуд строго посмотрел на него: я уже говорил вам, если хотите враждовать с доктором Рейнолдсом, делайте это в свободное время. Это не имеет отношения к личной вражде, речь идет о правильном лечении пациентов. Доктор Харвуд устроился в кресле поудобнее: хорошо, что на этот раз? Доктор Спенсер изо всех сил пытался успокоиться и взять себя в руки, но с каждым словом ему было все труднее сдерживать свою ярость. Он сделал еще один глубокий вдох: Сара Голдфарб поступила в госпиталь в состоянии полной дезориентации, и доктор Рейнолдс диагностировал паранои­дальную шизофрению и отправил в отделение психиатрии с рекомендацией применения электрошока, как обычно. Я ос­мотрел ее и выяснил, что она принимала диетические таблетки и валиум и не ела нормально в течение нескольких меся­цев... Он на секунду остановился, пытаясь унять гнев... Я пе­ревел ее в терапевтическое отделение. А сегодня утром я об­наружил, что мои указания были отменены доктором Рей-нолдсом и что пациентка все еще находится в психиатрии, мало того, он еще оставил предыдущие указания в силе, пол­ностью проигнорировав мои распоряжения. Доктор Спенсер покраснел и даже слегка вспотел, сдерживая бурлившие вну­три чувства. У него есть авторитет и право поступать так, док­тор. Я не обсуждаю правомочность его действий, я говорю о правах пациентов на получение профессионального ухода. То есть вы хотите сказать, что она

не

получает его в нашем гос­питале? Я хочу сказать, что ее проблема медицинского, а не психиатрического свойства. Нужно просто дать ей как следу­ет отдохнуть, поесть, очистить ее организм от стимуляторов и депрессантов, которые она принимала, и она вскоре попра­вится. Доктор Харвуд посмотрел на него холодным взглядом: это вы так считаете, доктор. Это не просто мое мнение, это доказывает мой опыт. За последние восемь месяцев я принял шесть пациентов с теми же симптомами, направленных ко мне доктором Рейнолдсом, я назначал им обычное лечение, и они поправились полностью менее чем за месяц

без

приме­нения электрошока и психотропных препаратов. Доктор Хар-вуд посмотрел на него и медленно заговорил: да, я знаю. Именно поэтому он и отдал соответствующие указания. Вы не можете менять распоряжения других врачей, в противном случае... — Даже если эти распоряжения не только некомпе­тентны, но и опасны для здоровья и душевного состояния па­циентов? Доктор Харвуд медленно и с выражением беско­нечного терпения моргал, глядя на него: я не считаю, что вы можете судить о компетенции врача, специализирующегося в той области медицины, к которой вы так враждебно настрое­ны, и у которого намного больше опыта, чем у вас. Я с вами не согласен. Причем абсолютно. И этот отчет является доказательством моей правоты. Если кто-то страдает зубной бо­лью, вы не посылаете его к ортопеду. На что это вы намекае­те? Это просто означает, что больные с заболеваниями ясной природы не должны попадать в психиатрическое отделение, а с этой женщиной, как и с большинством других, случилось именно это. Доктор Харвуд мягко постукивал кончиками пальцев по столу: и всеже это ваше личное мнение, отлича­ющееся от мнения доктора Рейнолдса. Рей-нолдс — просто тупица. Не смейте высказывать обидные замечания о персо­нале больницы в моем присутствии, доктор, — взвился док­тор Харвуд, глядя прямо в глаза Спенсеру, — а также о реше­ниях, с которыми я полностью согласен. Вы хотите сказать, вы одобрили это? Конечно. Но как вы могли, особенно после того, как прочитали мои замечания в ее карте? Мне не нужно было читать

не интерес­но

ваше мнение о компетентности других врачей! Я должен делать свое дело. Но эта женщина... — Я уже сказал вам, мне наплевать на эту женщину. Даже если вы правы в своем диа­гнозе и выводах, самое худшее, что ее ждет, это несколько не­нужных сеансов электрошока. Самое худшее? Доктор Харвуд в упор смотрел на Спенсера, придвинувшись к нему почти вплотную: вот именно. Самое худшее. Даже если вы правы и я пойду у вас на поводу, это вызовет разброд среди персонала и нарушит работу отделения, что вызовет гораздо более серь­езные потери, чем несколько месяцев в жизни этой женщи­ны. Доктор Спенсер выглядел оскорбленным и изумленным: мне казалось, вы ответственны прежде всего за здоровье больных. Доктор Харвуд внимательно посмотрел на него: не будьте наивным, доктор. Доктор Спенсер смотрел на него, чувствуя себя опустошенным, ощущая во рту свинцовый привкус. На его глаза наворачивались слезы. Доктор Харвуд продолжал смотреть на него, потом, вздохнув, откинулся в кресле. Конечно же, если вас не устраивает положение ве­щей в нашей больнице, вы всегда можете найти другое мес­то работы. Это ваше право. Доктор Спенсер смотрел прямо перед собой, доктор Харвуд и вся остальная комната превра­тились в размытое пятно. Его тело обмякло и стало ватным. Его мозг словно разбух. Внутри была пустота. Он закрыл на секунду глаза, затем покачал головой. Доктор Харвуд про­должал постукивать кончиками пальцев по столу: я уверен, у вас будет и так много работы в отделении, доктор. Доктор Спенсер кивнул и встал

Радиаторы продолжали щелкать, но им все равно было хо­лодно. Паника продолжалась, и они снова вернулись к про­чесыванию улиц, доставая героина лишь на то, чтобы про­держаться. Мэрион держала в доме солидный запас сно­творного, которое доставала через знакомых врачей, но, несмотря на это, почти постоянно находилась в истерич­ном состоянии. Каждое утро, когда они просыпались и у них ничего не было на поправку, поскольку они истратили все ночью, поддавшись предательским мыслям о том, что все будет нормально и утром их не будет ломать, она стано­вилась истеричной и тряслась, делая укол растертой в поро­шок и смешанной с водой таблеткой снотворного, часто промахиваясь и сжигая кожу, и рука распухала и краснела, и она кричала, что это Гарри виноват в том, что у них нечем поправиться утром. Да что ты несешь, дура? Это ты не мог вчера удержаться и решил догнаться. Ну, одного чека мало­вато. Это не моя вина, что героин такой слабый. Мне нужен был второй укол. Не пори чушь. Ты мог продержаться до утра на одном чеке. Ты бы нормально залип и нормально уснул. Ты знаешь, что я не залипаю с чека. И вообще, раз я мог бы протянуть на чеке до утра, то почему же ты не смог­ла? Да ты достал своими уговорами поставиться на все. Ну да, а почему нет-то? А что мне оставалось? Сидеть и смот­реть, как ты ставишься, и не ставиться самой? Не фига сваливать все на меня, вот так. И оставь меня в покое. Я из-за тебя вчера задула под кожу, и теперь вот вся рука распухла, и я не знаю, куда мне теперь ставить

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь