История моего соприкосновения с индустрией психических расстройств (часть 1)
Pavel(Курсивом отмечены те фрагменты моего текста, которые не были опубликованы интервьюером. К нему претензий у меня нет никаких. Он опубликовал на своём сайте то, что посчитал нужным. Я выкладываю свой полный текст. Ну всё-таки же я его писал. Итак сокращал, как мог. Если бы не сокращал, то написал бы раза в 2 больше. И всё, между прочим, - по сути, я полагаю.)
Часть 1. Интро.
Меня зовут Павел. Я из Новосибирска. Свою фамилию я не скрываю, но полагаю, что в данном тексте её озвучивать не обязательно. Люди, знакомые с моей ситуацией, без труда поймут, кто является автором. А для остальных она не принципиальна.
Меня арестовали в июле 2017 года по подозрению в оправдании терроризма (ст. 205.2 УК РФ). 10 января 2018 года преследование по этому обвинению было прекращено в связи с отсутствием в моих действиях состава преступления. Однако меня продолжили преследовать за хранение психотропного вещества в крупном размере (ч. 2 ст. 228 УК РФ) и за возбуждение вражды (ч. 1 ст. 282 УК РФ).
Пока я находился в СИЗО, в отношении меня было проведено 3 психиатрические экспертизы. Одна амбулаторная и две стационарных. Ни одна из них не смогла установить был ли я вменяем в интересующие следствие моменты времени. Однако стационарные экспертизы (заключения от 03.10.17 и 12.12.17) установили что во время их проведения я был невменяем.
У меня было обнаружено шизотипическое расстройство, осложнённое синдромом зависимости от употребления веществ. И это после того, как я уже несколько месяцев никаких веществ не употреблял, находясь в СИЗО. А в те периоды времени, когда я находился на свободе и употреблял всевозможные вещества (чего я не скрывал и не скрываю), и когда, по версии следствия, совершал такие преступления, как написание заметок в интернете и хранение веществ, эксперты не смогли установить ни моей вменяемости, ни невменяемости.
То есть, когда я находясь на свободе употреблял вещества, для экспертов трёх экспертиз оказалось невозможным понять, был ли я вменяем или нет и было ли у меня шизотипическое расстройство, осложнённое синдромом зависимости от употребления веществ. Но когда я представал перед этими экспертами, и мы беседовали с ними о разных вещах, они говорили, что в данный момент я болен, я наркоман, хоть я уже и не употреблял несколько месяцев. Всё равно, у меня - шизотипическое расстройство, осложнённое синдромом зависимости.
В общем эксперты порекомендовали органам предварительного расследования обратиться в суд с постановлением о применении ко мне ПММХ до моего выхода из болезненного состояния в медицинской организации специализированного типа. Как я понимаю, эта ситуация возникла в силу специфики моего уголовного дела. Я «не осознавал общественной опасности своих действий». Но, на мой взгляд, изъян такого понимания заключался в том, что я не осознавал просто потому, что ничего противозаконного и не совершал.
Я писал тексты на своей страничке во «вконтакте», но не оправдывал терроризм, а, напротив, его осуждал. И вражду я не возбуждал, а просто высказывал своё мнение относительно некоторых религиозных текстов и некоторых представителей власти в РФ. Психотропные вещества я также не хранил, хоть и являлся наркозависимым. Но так как следствие выдвинуло против меня обвинения, эксперты исходили из того, что обвинения равносильны установленным фактам. И если я их отрицаю, доказывая свою невиновность и то, что дело против меня сфабриковано сотрудниками Центра «Э» (майором Долговым и полковником Золотухиным) по доносу некоторых функционеров РПЦ, то это означает, что в данный момент я невменяем и «не осознаю общественной опасности своих действий». В дальнейшем преследование меня по основному обвинению (оправдание терроризма) было прекращено. Но психиатрические экспертизы уже прошли. И на них было установлено, что я «не осознавал общественной опасности своих действий», например, оправдывая терроризм. То есть факт признания моей правоты не отменил результат экспертиз, которые исходили из того, что обвиняемый при любом раскладе не прав, а следователь, будучи представителем государства, прав всегда. В этой стране именно так - если не осознаёшь общественной опасности своих действий, даже которых и не было, значит болен, значит нужно тебя лечить. Вариант с твоей невиновностью или непричастностью к чему-либо этими ментами в образе врачей вообще не рассматривается. Для них ты виновен всегда. Решается только вопрос - осознаёшь ты общественную опасность своих действий, или нет?
Сами стационарные психиатрические экспертизы для лиц, содержащихся под стражей, у нас в Новосибирской области проводятся на территории психиатрической больницы №3, в десятом отделении. Эта такая тюрьма-тюрьма. Полностью пустые камеры на 3 или 4 человека, в которых имеются только шконки и кран над сливным отверстием.
При себе можно иметь лишь книги из библиотеки времён далёкого советского прошлого, бумажные настольные игры и пазлы от администрации, мыльницу с мылом и немного продуктов из передач. Зубная щётка выдаётся по запросу. Питание в общей посуде выдаётся на 5-10 минут 3 раза в сутки (плюс 2 раза печеньки с как-бы «чаем» - на полдник и перед отбоем). Даже туалетная бумага выдаётся по запросу и в камере не хранится. Одежда у всех хозяйская: брюки, рубашка и трусы. Все собственные вещи при поступлении в отделение сдаются в камеру хранения. Ни о каких сигаретах или чае не может быть и речи. Никаких телефонов, маляв, кабур и трасс. На маленьком окошке стоит 4 (!) решётки.
Ежедневный обыск при утренней проверке обязателен. Хотя искать в пустых камерах просто нечего. Но, видимо, для порядка нужно перевернуть матрасы. Прогулки не предусмотрены вообще по причине отсутствия прогулочного дворика. Душ 1 раз в неделю - это как в обычном СИЗО. Находятся люди в таких условиях от месяца до трёх. Обычно месяц. За это время их несколько раз вызывают на беседы к врачу. Всё остальное время они отдыхают от чая, сигарет и прочих радостей тюремной жизни. Можно выпросить каких-нибудь таблеток, чтобы чаще спать, можно этого не делать. То есть условия считаются очень жёсткими, особенно теми арестантами, которые попали в них из СИЗО, где у них была связь, телевизор, своя одежда, чай и сигареты.
Но справедливости ради, также отмечу, что за 2 месяца в ходе данного уголовного преследования (на двух экспертизах) и 2 месяца в ходе преследования в 2007-м году (тогда я на одной экспертизе находился не месяц, а 2), я ни разу не был свидетелем какого-либо произвола со стороны охраняющих ментов. Ну то есть перепалки или какая-нибудь ругань между ментами и арестантами иногда случались, но до рукоприкладства не доходило. Покричать друг на друга могли, закусившись, но потом успокаивались.
В СИЗО после ареста я поначалу проживал в общей камере в компании других арестантов в количестве от трёх до семи человек. Занимался трассой, чифирил, поддерживал общее по мере возможностей, играя в 21 или нарды. В общем было всё, как заведено среди людской массы.
Сокамерники все проходили обвиняемыми по особо тяжким статьям против личности (убийства, тяжкий вред здоровью, разбои, вымогательства, похищение человека и т. д.), все не первый раз судимые.
Но через примерно месяц после ареста администрация СИЗО посчитала нужным перевести меня на одиночное содержание по причине специфики моего уголовного дела. Месяц я жил один. Потом съездил на первую стационарную психиатрическую экспертизу и вернулся уже не в одиночку, а в так называемую «дурхату».
Это камера, в которой содержатся те, кого ожидает ПММХ. Кто-то признан невменяемым на момент совершения, кто-то на момент проведения экспертизы. У меня был редкий случай, так как врачам не удавалось понять, был ли я вменяем, когда, по версии следствия, я совершал преступления (или общественно опасные деяния всё-таки?)). Но так как состояние невменяемости в момент экспертизы у меня они всё-таки зафиксировали, то по их представлениям мне полагались ПММХ, и, соответственно, мне в СИЗО следовало содержаться в соответствующей камере.
В принципе, дурхата была неплохим местом для проживания в плане бытовых условий. Очень большая на всего четырёх человек. При чём в разное время там бывало и 3, и даже 2 человека. Санузел был в отдельной комнатке. Телевизор с двумя десятками каналов. Из минусов я бы отметил только низкую температуру. Все круглосуточно ходили в кофтах и куртках. И даже спали тоже в них. Потому что это новый корпус. Так сейчас строят. Зданию несколько лет, но оно уже трещит по швам. Между панелями имеются значительные щели, из которых сквозит. И окна (2 штуки!) поставлены как попало - тоже щели, которые можно затыкать ватой из матрасов, поднимая температуру в помещении. В общем, если надеть на себя всю имеющуюся одежду, можно было чувствовать себя вполне комфортно - отдыхать, курить, смотреть телевизор.
В психиатрическую больницу специализированного типа №6 я был этапирован 28.02.18. Я полагаю, что это произошло с нарушением закона.
Дело было так. На основании заключения психиатрических экспертиз следователь передала дело в суд с постановлением о назначении мне ПММХ. Судья Дузенко Е.А. 30.01.18 принял решение о переводе меня в спецпсихушку (как рекомендовали эксперты) на основании ст. 435 УПК РФ. При этом вопрос о назначении мне лечения он посчитал невозможным решить, так как не было установлено моё психическое состояние в моменты совершения преступлений и, соответственно, не было понятно на основании какой из статей УК РФ (21 или 81) мне нужно назначать ПММХ. Поэтому он постановил 06.02.18 возвратить дело прокурору для устранения причин, препятствующих суду вынести обоснованное решение.
Меру пресечения он постановил до помещения в больницу оставить прежнюю - содержание под стражей, которая у меня заканчивалась 28.02.18.
Прокуратура не согласилась с решением о возвращении ей дела и обжаловала его в областной суд. Я не согласился с решением о помещении меня в больницу до того, как мне назначили ПММХ, и тоже подал жалобу в областной суд. В общем 2 решения суда не вступили в законную силу и ждали рассмотрения в апелляционной инстанции.
В такой ситуации начальник СИЗО Ступин В.В. обратился к судье Дузенко за разъяснением - что делать со мной? К своему обращению он приложил ответ главного врача больницы №6 Корольковой И.И., которая сообщала, что больница отказывается меня принять, так как она предназначена исключительно для лиц, которым судом назначены ПММХ (т. 3 л. д. 136).
То есть спецпсихушка - эта место только для принудительного лечения, и никак иначе. Основанием для госпитализации в это учреждение является постановление суда о назначении ПММХ.
Судья Дузенко ответил начальнику СИЗО Ступину, дав ему понять, что решение о моём переводе в больницу принято в соответствии с требованиями закона, правда в силу оно не вступило, а исполнение судебных решений не является задачей судьи (т. 3 л. д. 137). 27.02.18 и. о. прокурора района Сикорский С.И. обратился к Дузенко и напомнил, что на следующий день у меня заканчивается мера в виде содержания под стражей, а больница меня не принимает, и попросил Дузенко рассмотреть вопрос о моей дальнейшей судьбе (т. 3 л. д. 146). Дузенко был непреклонен, ответив Сикорскому, что он уже вынес решение о моём переводе в больницу, как раз на основании того, что в моём состоянии находиться под стражей нельзя, необходимо находиться в больнице. Как в такой ситуации продлить меру? А то, что больница меня не принимает, то это - не его проблемы (т. 3 л. д. 147). И вот оно чудо.
В день окончания меры пресечения я был этапирован в больницу, предназначенную исключительно для ПММХ, возглавляемую Корольковой И.И., которая за 2 недели до этого категорически отказывалась меня принять.
Я, честно говоря, не в курсе, кто должен нести ответственность за моё помещение в больницу. Потому что в материалах делах конкретно этот документ, в котором было бы указано лицо, принявшее решение о переводе меня в больницу, не предназначенную для лиц с моим статусом, отсутствует.
Скорее всего прокуратура надавила на больницу. Хотя именно она должна вести надзор за соблюдением законов, в том числе за тем, чтобы в учреждениях содержались именно те лица, для которых эти учреждения предназначены.