Про "Черную коробку" Бетехтина

За три дня до показа меня позвали в ЦИМ, дабы после просмотра спектакля я принял еще участие в обсуждении темы «блогеров как новых медиа». Чуть поломавшись, я согласился.

Из оставшихся на это мероприятие «обычных, ­– как они согласились идентифицировать себя, ­– зрителей» было человека три-четыре. Все прочие ­– либо так или иначе занятые в театральной сфере люди, либо чего-то пишущие, вообще и просто. Их-то и пригласили занять места на двух серо-сиреневых диванчиках, выставленных ­– друг рядом с другом ­– на помост, с режиссером и актерами. Я предпочел остаться с краю, совсем недалеко, в силу ­– если это обязательно надо как-то объяснять ­– стеснительности и любопытства.

Курировала обсуждение, три четверти которого были все-таки посвящены самому спектаклю, Елена Ковальская. Она представила книгу Наталии Якубовой, которая находилась там же, после чего перешла к вопросам тем самым зрителям и, позже, блогерам. Я держался в тени и, верно, смог бы держаться в ней еще долгое время, кабы драматург Наташа Зайцева не прознала, что оказывается, я тоже промышляю.

Общий высказываемый модус был таков: спектакль ­– это «Твин Пикс» в советском изводе. Примерно такое же ­– и это висит прямо на странице спектакля ­– сказал и Валерий Печейкин. Когда озвучивали на обсуждении эти вещи, все, включая режиссера, согласно кивали. А я вот «Твин Пикс» не смотрел, и поскольку меня спросили и я был вынужден что-то ответить, я сказал, что вообще это напоминает «Школу для дураков» Саши Соколова. Все тоже закивали.

Такие литературные, ­– ну, не только они, ­– референции ­– дело хорошее, но сродни нэймдроппингу, что плохо: в сущности, тебе не приходится проговаривать какие-то важные вещи, достаточно отнести какой-то пучок ощущений к определенному факту, вокруг которого уже существует набор представлений, и дело с концом, ­– участники беседы уловили, вроде, те же аморфные ощущения, и кажется, вы друг друга поняли. Проблема в том, эти ощущения могут сильно разниться, сходясь лишь в каком-то доминантном ­– и потому очевидном ­– векторе. Отсюда ­– хотя не только отсюда ­– вытекает необходимость как раз-таки дифференциации. Для меня, в частности, – еще и потому, что, повторюсь, «Твин Пикс» я не смотрел (как, например, и «Пластилин» Серебренникова, Сергей Мухин из которого играет здесь).

Если кратко, то спектакль очень крепкий, хороший и – что тоже подмечалось – thrilling. Благодаря «травмированной» советской музыке, замкнутому, буквально, пространству – собственно, черная коробка – и вот этой проблематике определения времени, возникает ощущение угрозы, опасности извне не то что экзистенциального, а космического уровня, которая с каждой минутой уверенно разворачивается, очень напрягая быстрым расширением потенциально опасных зон и невозможностью их, эти зоны, ухватить (читай: понять то, откуда будет нанесен удар). Но всё уже с начала, вроде, второй половины спектакля – времени не замечаешь – достаточно быстро сворачивается: репрессия над твоим сознанием сменяется чужими репрессивными отношениями локального уровня, – уровня советской/российской (действие происходит в 1986 и 2016 одновременно) школы-лагеря.

Здесь каждый, тем или иным способом, давит на каждого. Парочка подростков (ли?), которые по сути один персонаж, здесь угнетают классного руководителя, натянуто доброго, но резкого человека, который вот-вот сорвется. Он в свою очередь давит на них и свою жену – по совместительству школьного врача. Она, посредством образа мужа, давит на остальных детей и так далее. Из этой игры выключен, кажется, один их сын, от которого, наоборот, материальных проблем только больше: сбежал, а теперь еще и журналы рвет да мертвых голубей подкладывает. Удивительно, на самом деле, как удалось сделать такие вот точные, быстро читаемые характеры, не скатившись до простого киношного штампа. Дело, вероятно, в том, что внимание просто смещается на – как бы удивительно это ни звучало – сюжет.

Вероятно, я подпорчу его, сказав это, но: «Черная коробка» – та самая история, когда зрителя томят тем, когда уже выстрелит, а оно никак. Все напряжение, первую половину накапливаемое, а вторую – сжимаемое, выплескивается в такую невнятную пустоту, хотя катарсис – или его подобие, – в общем, присутствует, что несет, как верно подметила Ольга Тараканова, терапевтический, – как и должно, по Аристотелю, – эффект (Оля вообще говорила самые вразумительные и релевантные вещи во время обсуждения и самого спектакля, и блогерства). Поразительно, в общем, и похвально, что получилось сделать это – старую схему на новый лад – хорошо, – так, чтобы работало. Ценно это еще хотя бы и потому, что большинство в зале было людьми, детство которых выпало на известный период. Многие, правда, – заметил один мужчина, – по юности своей не знали, что живут в тоталитарной системе, но а) это дело вторичное; б) восемьдесят шестой, да еще и в территориально-социальном центре, уже далек был, наверное, от тоталитарности; в) дело в этом смысле не столько в тоталитарности, сколько в репрессивности, которая сохраняется по сей день. 

http://meyerhold.ru/chernaya-korobka/ – билеты на.